– добавила Фейнне.
– «Береги госпожу»? – удивился Эмери. – И это все, что он сказал?
– Да.
– Можно подумать, без напоминаний вы ее не бережете! – сказал Эмери.
– Меня для того и наняли, – подтвердил он. – Так что призрак вынырнул с того света лишь для того, чтобы повторить фразу из моего контракта. Ну не странно ли?
– Может быть, он – бывший сутяга? – предположила Фейнне. – Жил-был в былые времена некий судья, помешанный на справедливости. А затем он умер. Но душа его не ведает покоя. Она бродит по свету и напоминает людям о том, что они обязаны выполнять свои обязательства.
– Мне-то он мог бы этого и не напоминать, – заметил Элизахар.
Фейнне смутилась.
– Прости, – быстро проговорила она и пошарила в воздухе рукой. – Где ты?
– Здесь. – Он тотчас подошел и коснулся ее локтя.
– Не обижайся, пожалуйста. Сама не знаю, зачем я это сказала.
– Мы были испуганы, – объяснил Элизахар. – Все, даже я. Может быть, я – в особенности. Такие, как я, побаиваются сверхъестественных вещей. – Он вдруг усмехнулся. – У меня в детстве был приятель, как нарочно, горбатый, с ручками-ножками как палочки... Этот ничего не боялся. Мог переночевать на могиле самоубийцы, отправиться в подвал заброшенного дома или вызвать в полночь какого-нибудь духа...
– А где он теперь? – спросил Эмери.
– Понятия не имею. Но этот парнишка был единственным, кто умел меня по-настоящему напугать. Да вот теперь еще прозрачный старик. Что он ко мне привязался? Может, я скоро умру?
– Глупости, – отрезала Фейнне.
– Я тоже не думаю, чтобы вам грозила скорая смерть, – согласился с нею Эмери. – Нет, он ясно дал понять, для чего приходит именно к вам. Следует беречь госпожу.
Элизахар осторожно – чтобы Фейнне не уловила движения – показал ему кулак, и Эмери сообразил: он пугает девушку. И потому снова сменил тему разговора:
– А знаете, в Академии тоже есть свой безумец. Своего рода прозрачный старик. Только он, кажется, никуда не исчезал. Впрочем, от него можно ожидать чего угодно.
– Правда? – заинтересовалась Фейнне.
Эмери заметил, что вся эта история с призраком куда больше устрашает самого Элизахара, нежели девушку. «Должно быть, у нее маленький жизненный опыт, – подумал Эмери. – В этом все дело».
Фейнне показалась ему в этот миг видением чистейшей красоты, без единого пятнышка, без малейшего изъяна. Она стояла в цветущем саду, беспечно подставляя лицо солнечным лучам, и улыбалась своим мыслям, простым и ясным.
– Расскажите об этом безумце, Эмери, – попросила Фейнне.
– До сих пор никто из наших его не видел, – таинственно начал Эмери, чуть понизив голос. – Имя его, нацарапанное на стене одного из зданий Академии, показывают только посвященным. Впрочем, могу вам назвать его: Хессицион. По слухам, если произнести это имя трижды, Хессицион явится собственной персоной.
– Вы назвали его уже дважды, – сказала Фейнне. – Будьте осторожны!
– Попробую. Итак, он изучал оптику и добился в своей области выдающихся успехов. Интересно?
– Ужасно! – сказала Фейнне.
Элизахар морщил губы, стараясь не засмеяться.
– Что? – повернулся к нему Эмери. – Вы, конечно, в это не верите?
– В то, что некий профессор Академии добился успехов в своей области? Охотно верю, – сказал Элизахар.
– В то, что он... Ну ладно, все по порядку.
– Я слыхивал историю о Черном Сержанте, который приходит по ночам в казарму и душит новобранцев, – добавил Элизахар.
Фейнне рассмеялась и сомкнула пальцы на его запястье.
– Довольно! Не нужно смущать Эмери. В его истории все наверняка повернется иначе.
– Именно, – подтвердил Эмери. – Никого душить не будут. Наш профессор исследовал оптические свойства лучей, которые позволяют высвобождать естественные способности жителей Королевства к левитации. Однако затем он обнаружил, что этим дело не ограничивается: существуют якобы еще какие-то смешения спектров... Дальше начинается область предположений и догадок, потому что он свихнулся.
– Очень жаль, – вздохнула Фейнне.
– Из Академии его не выгнали, поскольку он был выдающимся ученым, и правящей королеве сильно не понравилось бы такое отношение к великому человеку.
– Королева удивительно добра и милостива, – сказал Элизахар.
Эмери чуть надул губы: ему не нравились такие откровенные выражения верноподданнических чувств. Сам он определял это для себя так: умереть за ее величество – пожалуйста, в любой момент; но кричать при этом «да здравствует Корона!» – никогда!
– Продолжайте, – попросила Фейнне. – Что же вы остановились?
– Получив на веки вечные приют в Академических садах, наш сумасшедший старичок зарылся где-то в здешних чащобах и продолжил заниматься своими таинственными исследованиями. Руководство Академии предположило, что он будет работать в любой обстановке, даже если его выдворить из сада и поселить где-нибудь в подвалах на блошином рынке Коммарши. Поэтому, сочли наши административные умы, лучше уж держать безумца под присмотром. Таким образом, Хессицион остался в Академии, хотя от преподавания его отстранили. Впрочем, вероятнее всего, последнего обстоятельства он даже не заметил.
– Берегитесь! – сказала Фейнне, грозя Эмери пальцем. – Вы назвали запретное имя в третий раз!
– Лично я в подобные глупости не верю, – объявил Эмери. – Возможно, здесь действительно обитает выживший из ума старичок, оставленный на казенных харчах за заслуги перед наукой и Академией. Доживает последние дни. Но вряд ли он выпрыгивает, как шутик из коробки, если назвать его имя трижды. Я просто хотел вас развеселить...
На дорожке сада послышались шаги, сопровождаемые старческим бормотанием.
Трое собеседников невольно встали поближе друг к другу. Элизахар побледнел. Эмери наблюдал за ним с легкой усмешкой превосходства: молодой дворянин никогда не позволит каким-то там жалким призракам нагнать на себя страху!
На дорожке показался дряхлый старикашка. Он тряс головой и что-то говорил сам себе. На нем был длинный балахон, очень засаленный и в прорехах: такие (только поновее и почище) обычно носят с поясом прислужники на кухне или в кладовых. У старикашки была розовая лысина – удивительно чистенькая, особенно при сопоставлении с состоянием его одежды, – и тонкие седенькие волоски, свисающие прядочками с висков.
Он прошел еще несколько шагов, остановился возле студентов и задумался, как бы припоминая – что это за существа вторглись в его сновидения и каким образом от подобных существ надлежит избавляться.
– Здравствуйте, – очень вежливо проговорил Эмери.
– А? – Старичок уставился на него слезящимися глазами. – Это слово обозначает нечто?
– Да, – сказал Эмери. – Оно обозначает доброе пожелание.
– А! Доброе! – Старичок удовлетворенно пожевал губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– «Береги госпожу»? – удивился Эмери. – И это все, что он сказал?
– Да.
– Можно подумать, без напоминаний вы ее не бережете! – сказал Эмери.
– Меня для того и наняли, – подтвердил он. – Так что призрак вынырнул с того света лишь для того, чтобы повторить фразу из моего контракта. Ну не странно ли?
– Может быть, он – бывший сутяга? – предположила Фейнне. – Жил-был в былые времена некий судья, помешанный на справедливости. А затем он умер. Но душа его не ведает покоя. Она бродит по свету и напоминает людям о том, что они обязаны выполнять свои обязательства.
– Мне-то он мог бы этого и не напоминать, – заметил Элизахар.
Фейнне смутилась.
– Прости, – быстро проговорила она и пошарила в воздухе рукой. – Где ты?
– Здесь. – Он тотчас подошел и коснулся ее локтя.
– Не обижайся, пожалуйста. Сама не знаю, зачем я это сказала.
– Мы были испуганы, – объяснил Элизахар. – Все, даже я. Может быть, я – в особенности. Такие, как я, побаиваются сверхъестественных вещей. – Он вдруг усмехнулся. – У меня в детстве был приятель, как нарочно, горбатый, с ручками-ножками как палочки... Этот ничего не боялся. Мог переночевать на могиле самоубийцы, отправиться в подвал заброшенного дома или вызвать в полночь какого-нибудь духа...
– А где он теперь? – спросил Эмери.
– Понятия не имею. Но этот парнишка был единственным, кто умел меня по-настоящему напугать. Да вот теперь еще прозрачный старик. Что он ко мне привязался? Может, я скоро умру?
– Глупости, – отрезала Фейнне.
– Я тоже не думаю, чтобы вам грозила скорая смерть, – согласился с нею Эмери. – Нет, он ясно дал понять, для чего приходит именно к вам. Следует беречь госпожу.
Элизахар осторожно – чтобы Фейнне не уловила движения – показал ему кулак, и Эмери сообразил: он пугает девушку. И потому снова сменил тему разговора:
– А знаете, в Академии тоже есть свой безумец. Своего рода прозрачный старик. Только он, кажется, никуда не исчезал. Впрочем, от него можно ожидать чего угодно.
– Правда? – заинтересовалась Фейнне.
Эмери заметил, что вся эта история с призраком куда больше устрашает самого Элизахара, нежели девушку. «Должно быть, у нее маленький жизненный опыт, – подумал Эмери. – В этом все дело».
Фейнне показалась ему в этот миг видением чистейшей красоты, без единого пятнышка, без малейшего изъяна. Она стояла в цветущем саду, беспечно подставляя лицо солнечным лучам, и улыбалась своим мыслям, простым и ясным.
– Расскажите об этом безумце, Эмери, – попросила Фейнне.
– До сих пор никто из наших его не видел, – таинственно начал Эмери, чуть понизив голос. – Имя его, нацарапанное на стене одного из зданий Академии, показывают только посвященным. Впрочем, могу вам назвать его: Хессицион. По слухам, если произнести это имя трижды, Хессицион явится собственной персоной.
– Вы назвали его уже дважды, – сказала Фейнне. – Будьте осторожны!
– Попробую. Итак, он изучал оптику и добился в своей области выдающихся успехов. Интересно?
– Ужасно! – сказала Фейнне.
Элизахар морщил губы, стараясь не засмеяться.
– Что? – повернулся к нему Эмери. – Вы, конечно, в это не верите?
– В то, что некий профессор Академии добился успехов в своей области? Охотно верю, – сказал Элизахар.
– В то, что он... Ну ладно, все по порядку.
– Я слыхивал историю о Черном Сержанте, который приходит по ночам в казарму и душит новобранцев, – добавил Элизахар.
Фейнне рассмеялась и сомкнула пальцы на его запястье.
– Довольно! Не нужно смущать Эмери. В его истории все наверняка повернется иначе.
– Именно, – подтвердил Эмери. – Никого душить не будут. Наш профессор исследовал оптические свойства лучей, которые позволяют высвобождать естественные способности жителей Королевства к левитации. Однако затем он обнаружил, что этим дело не ограничивается: существуют якобы еще какие-то смешения спектров... Дальше начинается область предположений и догадок, потому что он свихнулся.
– Очень жаль, – вздохнула Фейнне.
– Из Академии его не выгнали, поскольку он был выдающимся ученым, и правящей королеве сильно не понравилось бы такое отношение к великому человеку.
– Королева удивительно добра и милостива, – сказал Элизахар.
Эмери чуть надул губы: ему не нравились такие откровенные выражения верноподданнических чувств. Сам он определял это для себя так: умереть за ее величество – пожалуйста, в любой момент; но кричать при этом «да здравствует Корона!» – никогда!
– Продолжайте, – попросила Фейнне. – Что же вы остановились?
– Получив на веки вечные приют в Академических садах, наш сумасшедший старичок зарылся где-то в здешних чащобах и продолжил заниматься своими таинственными исследованиями. Руководство Академии предположило, что он будет работать в любой обстановке, даже если его выдворить из сада и поселить где-нибудь в подвалах на блошином рынке Коммарши. Поэтому, сочли наши административные умы, лучше уж держать безумца под присмотром. Таким образом, Хессицион остался в Академии, хотя от преподавания его отстранили. Впрочем, вероятнее всего, последнего обстоятельства он даже не заметил.
– Берегитесь! – сказала Фейнне, грозя Эмери пальцем. – Вы назвали запретное имя в третий раз!
– Лично я в подобные глупости не верю, – объявил Эмери. – Возможно, здесь действительно обитает выживший из ума старичок, оставленный на казенных харчах за заслуги перед наукой и Академией. Доживает последние дни. Но вряд ли он выпрыгивает, как шутик из коробки, если назвать его имя трижды. Я просто хотел вас развеселить...
На дорожке сада послышались шаги, сопровождаемые старческим бормотанием.
Трое собеседников невольно встали поближе друг к другу. Элизахар побледнел. Эмери наблюдал за ним с легкой усмешкой превосходства: молодой дворянин никогда не позволит каким-то там жалким призракам нагнать на себя страху!
На дорожке показался дряхлый старикашка. Он тряс головой и что-то говорил сам себе. На нем был длинный балахон, очень засаленный и в прорехах: такие (только поновее и почище) обычно носят с поясом прислужники на кухне или в кладовых. У старикашки была розовая лысина – удивительно чистенькая, особенно при сопоставлении с состоянием его одежды, – и тонкие седенькие волоски, свисающие прядочками с висков.
Он прошел еще несколько шагов, остановился возле студентов и задумался, как бы припоминая – что это за существа вторглись в его сновидения и каким образом от подобных существ надлежит избавляться.
– Здравствуйте, – очень вежливо проговорил Эмери.
– А? – Старичок уставился на него слезящимися глазами. – Это слово обозначает нечто?
– Да, – сказал Эмери. – Оно обозначает доброе пожелание.
– А! Доброе! – Старичок удовлетворенно пожевал губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115