И после этого ты смеешь называться частью тела благородного человека?
– Великолепно! – раздался новый голос. – Какое самообладание!
Эмери чуть повернул голову.
– Элизахар! Вы какой-то вездесущий.
– Вы тоже, – заметил Элизахар. – Я только что видел, как вы гуляете по саду – и вот уже успели с кем-то подраться и произносите монологи.
Эмери беззвучно выругался.
Элизахар присел рядом с ним на корточки.
– Шпажная рана, а? – спросил он. – Давайте перетянем ее, пока вся кровь из вас не выбежала на землю. Кровь – она, знаете ли, имеет гнусное обыкновение дезертировать с поля боя.
– Очень смешно, – проворчал Эмери, глядя, как Элизахар перевязывает ему ногу тонким шарфом.
«Надо будет сказать братцу Ренье, что шарф подарила сама прекрасная Фейнне», – подумал Эмери.
– Нет, это мой шарф, – сказал Элизахар.
– Что?
От ужаса сердце ухнуло у Эмери в пятки. Неужели он начал бредить? Что еще, интересно, он успел выболтать в бреду?
– Вы изволите читать мои мысли? – осведомился Эмери, невольно подражая тону офицерика.
– Ваши мысли написаны у вас на лице... Я совершенно не против того, чтобы моя госпожа вызывала нежные чувства у достойных молодых людей. В конце концов кто я такой, чтобы решать, кем увлекаться госпоже Фейнне? Я лишь слежу за тем, чтобы ей не причинили вреда.
– Любовь может причинить очень большой вред, – сказал Эмери.
– Любовь – нет, – возразил Элизахар. – Глупые любовные приключения – другое дело. Но это же не для вас.
– Слушайте, Элизахар, вы как-то отвратительно проницательны.
– Я получаю за это хорошее жалованье... Попробуйте теперь встать. Я держу, не бойтесь.
Эмери поднялся, охнул и привалился к Элизахару.
– Я провожу вас, – предложил Элизахар.
– Нет уж! – фыркнул Эмери.
Не хватало еще, чтобы этот человек увидел их с братом жилище. А если Ренье сейчас бродит по саду Академии, то не исключено, что он вернется домой одновременно со старшим братом. Вот будет замечательная встреча!
– Почему?
– Я содержу любовницу, – сказал Эмери. – Она тупая и одноглазая. Это моя постыдная тайна. Меня тянет к уродливым женщинам.
– В таком случае, вы найдете общий язык с поэтом Пиндаром, – кивнул Элизахар. – Я слушал его сегодняшнее выступление на занятии госпожи Даланн. Бьюсь об заклад, сейчас, в «Колодце», он продолжает развивать те же идеи.
– Пиндар до обидного глуп, – задумчиво проговорил Эмери и попробовал сделать шаг, затем другой. – Получается! – сказал он. – Пожалуй, попробую добраться сам.
– Ну, как хотите, – произнес Элизахар.
Он отпустил руку Эмери и ушел. Дверь кабачка прикрылась и впустила телохранителя Фейнне, а затем притворилась, и Эмери остался один.
Ренье спал крепким сном невинного человека, когда Эмери добрался наконец до дома. Разбуженный грохотом, младший брат был крайне удивлен.
– Кто здесь? – сонно спросил он в темноту. И, пробудившись мгновенно, совсем другим, ясным и уверенным голосом добавил: – Убью!
– Это я, – отозвался Эмери. – Зажги лампу...
– Это месть? – осведомился Ренье. – В таком случае объясни, за что. Я спать хочу.
И он снова улегся.
– Зажги лампу, – повторил Эмери.
– А сам ты не можешь этого сделать?
– Не могу. Я держусь за стену.
После такого объяснения Ренье вскочил как ужаленный и метнулся к лампе. В ее прыгающем свете явился Эмери, бледно-зеленый – уничтожить мертвенный цвет, разлитый по его лицу, не смог даже теплый свет огонька. Старший брат действительно держался за стену. Точнее сказать – хватался за нее из последних сил.
– Ну, как я тебе нравлюсь? – осведомился он, криво улыбаясь.
Ренье смотрел на него с ужасом и ничего не говорил.
– Между прочим, – продолжал скрипеть Эмери, – это твоя работа.
– Моя? – прошептал Ренье.
– Не знаю, для чего тебе понадобилось вчера задирать офицеров, но сегодня они потребовали сатисфакции.
– Клянусь тебе, Эмери, я совершенно ничего не помню! Может, и сказал что-то... Если бы это было важное, я бы тебе рассказал.
– Они сочли это важным... Не мог бы ты, братец наконец заняться прямым своим делом и спасти умирающего?
– А? – Ренье глянул на него рассеянно и вдруг засуетился. – Сядь. Лучше – ляг. Я тебе подушку принесу свою.
– Зачем мне твоя? – Эмери наконец засмеялся и тут же сморщился от боли. – У меня своя есть.
– Ну, не знаю... Моя удобнее. Что я должен делать?
Эмери осторожно двинулся вдоль стены и наконец повалился на кровать.
– Я мечтал об этом бесконечно долгое время, пока шел сюда.
Ренье прикусил губу: он понимал, что брату пришлось отказаться от помощи и добираться до дома самостоятельно.
– А теперь – раздень меня, – велел Эмери и блаженно прикрыл глаза.
Ренье стянул с него сапоги и замешкался, глядя на разорванные, заляпанные кровью штаны.
– Разрежь, – пробормотал Эмери, угадывая его сомнения. – Все равно испорчены.
– Кто тебя перевязывал?
– Элизахар.
– Вездесущий Элизахар!
Эмери открыл глаза.
– Вот и я так считаю... Кстати, он видел, как «я» гуляю по саду Академии. Что ты там делал?
– Ну, просто бродил... Мечтал...
– Завтрашние танцы с госпожой Фейнне, как ты понимаешь, отменяются. К несчастью, братец, тебе придется поболеть. Ты ранен в бедро. Шпажная рана. Глубокая и болезненная.
Ренье застонал в голос. Эмери сморщил губы в улыбке. Он предвкушал этот стон, ковыляя от кабачка, и злорадство помогало ему превозмогать боль.
– Следи за тем, что болтаешь, – будет меньше неприятностей. И у тебя, и у меня, – назидательно молвил старший брат. – Видишь шарфик, которым меня перевязали? Это – ее шарф.
– Она тоже там была?
– Нет, только ее шарфик.
– Тогда не считается, – заявил Ренье с огромным облегчением.
– Я знал, что ты так скажешь, – фыркнул Эмери. – Согрей воды, умой меня, промой рану и перевяжи ее чем-нибудь свежим. Жаль, что у нас в Академии нет курса медицины.
Ренье взялся было за повязку, но Эмери остановил его:
– Сперва приготовь воду и новый материал. Что ты сразу за шарф хватаешься? Присвоить не терпится? А я пока истеку кровью?
Ренье неожиданно обиделся.
– Ну что ты, в самом деле... Прости меня, пожалуйста. Я растерялся. Не каждый день брат является домой в таком виде. Да еще по моей вине... Не сердись, Эмери.
Эмери взял его за руку, надавил на ладонь.
– Очень больно, – признался он. – И спать хочется. Как-то все сразу.
– Ты просто лежи. Я все сделаю, – заверил его Ренье.
Под засохшей кровью рана оказалась совсем маленькой, похожей на змеиный укус. Кровь уже остановилась.
– Интересно, задета ли кость? – с важным видом спросил Ренье.
– Была бы задета, я бы до дома не дошел.
Спустя час оба брата мирно спали. Окровавленные тряпки были выброшены на двор – чтобы не воняли. Опрометчивое решение, потому что запах крови растревожил бродячего пса, заночевавшего поблизости, и он полночи завывал и скребся в ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115