– Как же ты сделался солдатом?
– Нет ничего проще. Подошел к сержанту и записался. Люди всегда нужны, а фехтованию нас обучали.
Гальен зажмурился и помотал головой. Эгрей придвинул к нему свою кружку, наполовину полную.
– Выпей.
Гальен послушно приложился. В голове у него шумело.
– Я все-таки не понимаю, – снова заговорил он. – После того... случая... когда погибла Софена... Ты ведь куда-то уехал?
Эгрей чуть погрустнел, и сквозь дурман Гальен увидел мудрую горечь в его глазах.
– Ну да, а ты как думал? Мне было куда ехать, иначе я никогда не бросил бы Академию. Точнее, я был уверен в том, что мне есть, куда податься.
– И куда?
– К графу Кросту. Видишь ли, Гальен, приблизительно за неделю до поединка магистр Даланн остановила меня и сообщила, совершенно конфиденциально, что граф Крост прислал в Академию запрос. Дескать, ему требуется новый управляющий. Место хорошее, платят много, работа интересная – и все такое. Но вот незадача: граф хотел бы выбрать из нескольких кандидатур. Магистр шепнула мне по большой дружбе, что она представит только две кандидатуры: мою и Софены. Но мне, мол, беспокоиться нечего: граф Крост, несомненно, предпочтет мужчину.
– Странно, – пробормотал Гальен. – Зачем ей было сообщать тебе все это?
Эгрей пожал плечами.
– Понятия не имею. Однако я нижайше поблагодарил магистра. Под конец она дала мне совет: непременно побить Софену в каком-нибудь диспуте. Я должен убедительно показать, что мои успехи в учебе превосходят достижения бедняжки Софены, которая – будем откровенны! – ничего из себя не представляла.
– Давай не будем дурно говорить о покойнице, – строго предложил Гальен.
Эгрей пожал плечами.
– Да пожалуйста... Мне все равно. Покойники никогда еще меня не тревожили. В отличие от живых...
– Зачем ты убил ее? – спросил Гальен. Он вдруг понял, что Эгрей вот-вот скажет ему правду.
– Чтобы не стояла у меня на пути, – просто ответил Эгрей. – Мне нужно было получить это место. Ну да, а что ты удивляешься? Разве ты не сделал бы то же самое, будь у тебя возможность, не заканчивая курса, сразу получить должность управляющего в богатом имении?
Гальен попытался заглянуть в себя и найти ответ в глубине души, но там зияла удручающая пустота. Он попросту не знал.
– Не знаю, – пробормотал Гальен.
– Я рассчитал все правильно и убил ее в точности так, как предполагал. Меня раскусил только один человек. Проклятье, я не ожидал, что он притащится на этот поединок! Если бы не Элизахар, никто из вас и не догадался бы о моей проделке... Ну да ладно, дело прошлое. – Он похлопал Гальена по руке, а затем улыбка Эгрея сделалась кривой. Он как будто насмехался сам над собой. – Я уехал из Академии и направился прямехонько к графу Кросту.
– И что граф?
Эгрей деревянно расхохотался.
– А ничего! Никто ни сном ни духом не ведал там ни о каком новом поместье. Заявки в Академию они тоже не присылали. Я попытался поговорить с самим графом, настаивал, ссылался на магистра Даланн. Бывает ведь, что слуги ничего не знают.
– И что граф? – снова спросил Гальен.
– Велел поколотить меня палками и выгнать за пределы своей земли, – сказал Эгрей. – На этом моя карьера управляющего завершилась.
Гальен помотал головой.
– Я ничего не понимаю...
– Я пока тоже мало что понимаю. Думаю, магистру Даланн нужно было, чтобы мы с Софеной убили друг друга. Только неясно, зачем.
– У Софены не было ни единого шанса убить тебя, – возразил Гальен. – Магистр Даланн однозначно добивалась того, чтобы ты убил Софену.
– Еще менее понятно. Впрочем, – Эгрей отобрал у приятеля кружку и одним махом прикончил остававшееся в ней вино, – мне это безразлично. Я записался в солдаты, и теперь моя жизнь изменилась.
Их мирную беседу прервал визг Аббаны.
– Ненавижу! – кричала девушка. – Проклятые аристократы! У них – все, они – с рождения все имеют... Они воображают, будто... могут топтать... и достоинство... что угодно – ногами! Им – все, а другим – ничего! Могут жизнь сломать!
– Ого! – выговорил Эгрей, иронически поднимая брови. – Кто это так досадил нашей Аббане?
– Эмери со своим братцем, – хмуро ответил Гальен.
– У Эмери есть брат? Никогда не слышал.
– Младший. Еще сопляк.
Эгрей покачал головой.
– Знаешь что, Гальен? Сдается мне, не одного меня в этой Академии использовали и выбросили. Нам, отбросам общества, следует держаться друг друга.
Гальен схватил его за руку.
– Ты прав! – страстно проговорил он. Теперь ему казалось, что он нашел единственный выход из положения, в котором они с Аббаной очутились. – Коль скоро мы для них – отбросы... Так и будем отбросами!
Эгрей чуть приподнялся и заорал:
– Сержант!
– До сих пор не верю, что мы это сделали, – сказала Аббана.
Они уже сутки шагали вместе с отрядом наемников, удаляясь от Изиохона.
– По-моему, это было здравое решение, – отозвался Гальен.
– Здравое! Принятое в пьяном виде, – фыркнула девушка.
– Ты жалеешь? – спросил Эгрей.
Она покачала головой.
– Мы действительно не могли вернуться в Академию. Она исчерпала себя. Не знаю почему, но мне даже думать об этом месте отвратительно. Особенно после того, что ты рассказал о том, как поступили с Софеной и тобой.
Эгрей ухмыльнулся.
– Душенька, зато теперь мы свободны!
Они переглянулись – все трое, а затем, не сговариваясь, прибавили шаг.
Скоро отряд перевалил первую гряду, и для троих бывших студентов Изиохон навсегда остался в прошлом.
Глава двадцать восьмая
ОХОТНИК
Элизахар знал, что Чильбарроэс подсматривает его сны. Но это были неинтересные сны – из числа тех, которые Элизахар разделял с множеством других людей. Сны о том, что нужно срочно ехать, но в последний момент пропала какая-то нужная вещь. Сны о том, что кровать вместе со спящим в ней человеком летит по неинтересному небу, где может встретиться разве что дымовая труба. Сны о том, что все вокруг непомерно огромное (Элизахару объясняли: такие сны означают детские воспоминания, ведь только в детстве стул кажется размером с целого человека, а земля очень близка и играет куда большую роль в твоей жизни, ибо ежеминутно в состоянии больно укусить за колено или треснуть по скуле).
Нет, это были бессодержательные сны. Они ничего не рассказывали ни о самом Элизахаре, ни о том деле, которым он сейчас занимался. Чильбарроэс спокойно мог бы и не подсматривать их.
Иногда солдат чувствовал, как прозрачный старик с двухцветным лицом раздосадованно исчезает из его забытья. Тогда Элизахара охватывало облегчение: с него снимали ответственность за скучные видения, и он мог спокойно отдыхать, оставаясь самим собой, самым обыкновенным человеком. И никто не требовал, чтобы он притягивал к себе прозрения, никто не злился за то, что эти прозрения не приходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115