Как оказалось, он выбрал наилучший путь, поскольку выглядел при этом намного умнее, чем объект его насмешек.
В результате они поссорились, и Пиндар начал развивать теорию «эстетики безобразного».
...После очень долгого молчания Фейнне наконец сказала:
– Проводите меня домой, пожалуйста. Я так переполнена чувствами, что... сейчас, кажется, засну.
Эгрей молча взял ее под руку и повел прочь.
Когда Ренье появился с пирожками и кувшином, то увидел, что Генувейфа, страшно взволнованная, бегает взад-вперед в узком переулке. В два прыжка она добиралась до стены дома, отталкивалась от нее руками и бежала в противоположном направлении. Завидев Ренье, она замерла на одной ноге да так, на одной ноге, к нему и поскакала.
– Что случилось? – спросил Ренье.
– Он был здесь с ней, – ответила девушка, выхватывая у него из рук пирожок. Она принялась быстро отгрызать огромные куски и дальше говорила с набитым ртом. – Он врал ей. Врал про все!
– Про что, например? – уточнил Ренье.
– Ну, про наш квартал. Зачем-то рассказывал про чудесные дома. Про раковины, поющие голосами древних колдунов. Что здесь можно купить жемчужину, в которой отражается неизвестная красивая женщина. Или что-то насчет кувшинов, где хранятся голоса. Здесь ведь ничего этого нет!
– Ты умница, – проговорил Ренье, целуя ее в ухо. – Все запомнила.
– Ну, он еще говорил, будто здесь богатые дома. Зачем он так говорил? Хотел сдать ей внаем? Глупо! – У Генувейфы был торжествующий вид: она раскусила замысел жулика! – Пусть эта девушка и слепая, но ведь кто-нибудь да объяснит ей, что дома здесь самые обычные, а люд сплошь бедный и злой, и нет никакого старичка в ночном колпаке... И все, плакали его денежки.
– Чьи?
– Этого враля. Она не станет платить ему за вранье.
– Генувейфа, – сказал Ренье, – ты должна кое-что узнать.
– Говори, – с готовностью кивнула она.
– Твой батюшка умер. Я заказал для него гроб, так что скоро его похоронят. Ты меня понимаешь?
Она уставила на него расширенные глаза.
– Умер? Он больше не проснется?
– Именно.
– О! – сказала Генувейфа и хлебнула из кувшина сладкой воды. – Я так и думала. Он предупреждал меня, что рано или поздно это случится.
– Чем ты будешь заниматься, когда останешься одна?
– Да тем же, что и он. Буду делать гробы. Он научил меня, знаешь? Я и тебе могу сделать пару, если заплатишь.
– Я оставлю тебе денег, – сказал Ренье. – Береги их, ладно? Никому не показывай. А случится надобность, возьмешь монетку и потратишь. Хорошо?
Девушка решительно кивнула.
– Ты думаешь, я дурочка? – спросила она и прищурилась. – Все так думают, так что не стесняйся. Я, конечно, дурочка, но не всегда, а только от случая к случаю. А иногда – я очень даже умная. Я ведь сразу раскусила, что тот парень бессовестно врет слепой девушке!
– Ты умница, – согласился Ренье. – Вот смотри: здесь двадцать монет. Я возьму несколько вещей, которые принадлежали твоему отцу. Плащ и шляпу. Это на память.
– Да, он хотел их продать тебе, – закивала Генувейфа. – А теперь, выходит, я их тебе продаю?
– Именно так, – сказал Ренье. – Ты действительно умница. Спрячь деньги. Не забудь.
Забрав кошелек, Генувейфа сунула его за пазуху, а потом спросила:
– Ты, должно быть, ужасно богатый?
– Не слишком ужасно. Скорее, прекрасно.
– Мы еще увидимся?
– Конечно.
– Нет, – пояснила Генувейфа, – не скоро, а когда-нибудь потом, когда ты закончишь учиться и уедешь из Коммарши, – ведь тогда мы тоже увидимся?
– Не знаю, – честно признался Ренье, – как получится.
– Ты очень знатный, – произнесла Генувейфа задумчиво. – Если мне понадобится тебя найти, я ведь могу просто спросить у королевы.
– Так и сделай, – одобрил Ренье. – Ну, отдай мне мои покупки, и я пойду.
Глава семнадцатая
СОПЕРНИКИ
Эмери ждал брата с нетерпением: ему хотелось снова начать тренировки со шпагой. Нога все еще болела, но оставаться увечным Эмери не хотелось. Во всяком случае – пока.
В отличие от жизнерадостного младшего брата Эмери совершенно не боялся старости, которая когда-нибудь, в непредставимо отдаленном будущем, его настигнет, выбьет оружие из его руки и заменит шпагу тростью. Старость заставит кутаться в одеяла даже в теплый день, приучит непрерывно кашлять и ворчать. Все это было, по мнению Эмери, естественно и даже отчасти желанно.
Молодость накладывала на него особые обязательства. И как истинный аристократ, Эмери не был намерен отказываться от них.
– Где ты бродил так долго? – напустился он на младшего брата, когда тот вернулся.
– В разных местах, – сообщил Ренье. – По большей части на Старом рынке.
– Опять морочил голову тамошним девицам?
– Только одной, – уточнил Ренье. – Смотри, какая добыча!
Он предъявил брату узелок.
Эмери сморщил нос:
– Что это за хлам?
– Плащ гробовщика! Только что умершего гробовщика! Которому я сам, лично, заказывал гроб!
– Поразительно, – согласился Эмери. – Гроб для гробовщика. И всего этого добился мой родной брат!
– Ну, разве я не великий человек? – самодовольно осведомился Ренье.
– Величайший! – сказал Эмери. – Думаю, после Академии ты сразу займешь пост советника при ее величестве.
– По каким вопросам? – уточнил Ренье, величаво подняв голову и красуясь.
– Торговли или дипломатии, разумеется... Зависит от того, купил ты этот плащ или выклянчил. Кажется, дочка гробовщика к тебе благоволила?
Ренье сел, сразу стал серьезным.
– Она хорошая девушка, хоть и не вполне обычная. Ее зовут Генувейфа.
– Ты хочешь сказать – она не вполне нормальная, – поправил Эмери.
– Надеюсь, она не слишком ко мне привязалась, потому что я не смогу посещать ее часто, – добавил Ренье.
– Тебе вообще незачем посещать ее, – сказал Эмери. – Она привяжется к тебе, начнет от тебя зависеть, и тут ты – хлоп! – и уедешь.
– Конечно, ты прав. – Ренье вздохнул. И вдруг лицо его изменилось: – Главное-то не это! Угадай, кого я видел возле блошиного рынка?
Эмери невозмутимо ответил:
– Полагаю, пару блох, выставленных на продажу.
– Эгрея и Фейнне!
Старший брат сразу помрачнел.
– Они тебя заметили?
– Надеюсь, что нет. Я подослал к ним Генувейфу. Она подслушивала для меня все их разговоры.
– Мудрое решение.
– Ничего удивительного для того, кто станет дипломатическим советником при ее величестве, – напомнил Ренье. – Эгрей рассказывал Фейнне всякие небылицы. Дескать, привел ее в прекраснейшее место, расписывал несуществующие дворцы, которые их окружают, говорил о чудесных товарах, которые можно купить на здешнем рынке. Кувшины, поющие женскими голосами, еще какие-то дива...
Эмери молчал. Ренье видел, что брату неприятно слышать все это. Как будто речь шла о чем-то непристойном.
Наконец Эмери тихо попросил:
– Перестань, ладно?
– Ладно, – тотчас согласился Ренье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
В результате они поссорились, и Пиндар начал развивать теорию «эстетики безобразного».
...После очень долгого молчания Фейнне наконец сказала:
– Проводите меня домой, пожалуйста. Я так переполнена чувствами, что... сейчас, кажется, засну.
Эгрей молча взял ее под руку и повел прочь.
Когда Ренье появился с пирожками и кувшином, то увидел, что Генувейфа, страшно взволнованная, бегает взад-вперед в узком переулке. В два прыжка она добиралась до стены дома, отталкивалась от нее руками и бежала в противоположном направлении. Завидев Ренье, она замерла на одной ноге да так, на одной ноге, к нему и поскакала.
– Что случилось? – спросил Ренье.
– Он был здесь с ней, – ответила девушка, выхватывая у него из рук пирожок. Она принялась быстро отгрызать огромные куски и дальше говорила с набитым ртом. – Он врал ей. Врал про все!
– Про что, например? – уточнил Ренье.
– Ну, про наш квартал. Зачем-то рассказывал про чудесные дома. Про раковины, поющие голосами древних колдунов. Что здесь можно купить жемчужину, в которой отражается неизвестная красивая женщина. Или что-то насчет кувшинов, где хранятся голоса. Здесь ведь ничего этого нет!
– Ты умница, – проговорил Ренье, целуя ее в ухо. – Все запомнила.
– Ну, он еще говорил, будто здесь богатые дома. Зачем он так говорил? Хотел сдать ей внаем? Глупо! – У Генувейфы был торжествующий вид: она раскусила замысел жулика! – Пусть эта девушка и слепая, но ведь кто-нибудь да объяснит ей, что дома здесь самые обычные, а люд сплошь бедный и злой, и нет никакого старичка в ночном колпаке... И все, плакали его денежки.
– Чьи?
– Этого враля. Она не станет платить ему за вранье.
– Генувейфа, – сказал Ренье, – ты должна кое-что узнать.
– Говори, – с готовностью кивнула она.
– Твой батюшка умер. Я заказал для него гроб, так что скоро его похоронят. Ты меня понимаешь?
Она уставила на него расширенные глаза.
– Умер? Он больше не проснется?
– Именно.
– О! – сказала Генувейфа и хлебнула из кувшина сладкой воды. – Я так и думала. Он предупреждал меня, что рано или поздно это случится.
– Чем ты будешь заниматься, когда останешься одна?
– Да тем же, что и он. Буду делать гробы. Он научил меня, знаешь? Я и тебе могу сделать пару, если заплатишь.
– Я оставлю тебе денег, – сказал Ренье. – Береги их, ладно? Никому не показывай. А случится надобность, возьмешь монетку и потратишь. Хорошо?
Девушка решительно кивнула.
– Ты думаешь, я дурочка? – спросила она и прищурилась. – Все так думают, так что не стесняйся. Я, конечно, дурочка, но не всегда, а только от случая к случаю. А иногда – я очень даже умная. Я ведь сразу раскусила, что тот парень бессовестно врет слепой девушке!
– Ты умница, – согласился Ренье. – Вот смотри: здесь двадцать монет. Я возьму несколько вещей, которые принадлежали твоему отцу. Плащ и шляпу. Это на память.
– Да, он хотел их продать тебе, – закивала Генувейфа. – А теперь, выходит, я их тебе продаю?
– Именно так, – сказал Ренье. – Ты действительно умница. Спрячь деньги. Не забудь.
Забрав кошелек, Генувейфа сунула его за пазуху, а потом спросила:
– Ты, должно быть, ужасно богатый?
– Не слишком ужасно. Скорее, прекрасно.
– Мы еще увидимся?
– Конечно.
– Нет, – пояснила Генувейфа, – не скоро, а когда-нибудь потом, когда ты закончишь учиться и уедешь из Коммарши, – ведь тогда мы тоже увидимся?
– Не знаю, – честно признался Ренье, – как получится.
– Ты очень знатный, – произнесла Генувейфа задумчиво. – Если мне понадобится тебя найти, я ведь могу просто спросить у королевы.
– Так и сделай, – одобрил Ренье. – Ну, отдай мне мои покупки, и я пойду.
Глава семнадцатая
СОПЕРНИКИ
Эмери ждал брата с нетерпением: ему хотелось снова начать тренировки со шпагой. Нога все еще болела, но оставаться увечным Эмери не хотелось. Во всяком случае – пока.
В отличие от жизнерадостного младшего брата Эмери совершенно не боялся старости, которая когда-нибудь, в непредставимо отдаленном будущем, его настигнет, выбьет оружие из его руки и заменит шпагу тростью. Старость заставит кутаться в одеяла даже в теплый день, приучит непрерывно кашлять и ворчать. Все это было, по мнению Эмери, естественно и даже отчасти желанно.
Молодость накладывала на него особые обязательства. И как истинный аристократ, Эмери не был намерен отказываться от них.
– Где ты бродил так долго? – напустился он на младшего брата, когда тот вернулся.
– В разных местах, – сообщил Ренье. – По большей части на Старом рынке.
– Опять морочил голову тамошним девицам?
– Только одной, – уточнил Ренье. – Смотри, какая добыча!
Он предъявил брату узелок.
Эмери сморщил нос:
– Что это за хлам?
– Плащ гробовщика! Только что умершего гробовщика! Которому я сам, лично, заказывал гроб!
– Поразительно, – согласился Эмери. – Гроб для гробовщика. И всего этого добился мой родной брат!
– Ну, разве я не великий человек? – самодовольно осведомился Ренье.
– Величайший! – сказал Эмери. – Думаю, после Академии ты сразу займешь пост советника при ее величестве.
– По каким вопросам? – уточнил Ренье, величаво подняв голову и красуясь.
– Торговли или дипломатии, разумеется... Зависит от того, купил ты этот плащ или выклянчил. Кажется, дочка гробовщика к тебе благоволила?
Ренье сел, сразу стал серьезным.
– Она хорошая девушка, хоть и не вполне обычная. Ее зовут Генувейфа.
– Ты хочешь сказать – она не вполне нормальная, – поправил Эмери.
– Надеюсь, она не слишком ко мне привязалась, потому что я не смогу посещать ее часто, – добавил Ренье.
– Тебе вообще незачем посещать ее, – сказал Эмери. – Она привяжется к тебе, начнет от тебя зависеть, и тут ты – хлоп! – и уедешь.
– Конечно, ты прав. – Ренье вздохнул. И вдруг лицо его изменилось: – Главное-то не это! Угадай, кого я видел возле блошиного рынка?
Эмери невозмутимо ответил:
– Полагаю, пару блох, выставленных на продажу.
– Эгрея и Фейнне!
Старший брат сразу помрачнел.
– Они тебя заметили?
– Надеюсь, что нет. Я подослал к ним Генувейфу. Она подслушивала для меня все их разговоры.
– Мудрое решение.
– Ничего удивительного для того, кто станет дипломатическим советником при ее величестве, – напомнил Ренье. – Эгрей рассказывал Фейнне всякие небылицы. Дескать, привел ее в прекраснейшее место, расписывал несуществующие дворцы, которые их окружают, говорил о чудесных товарах, которые можно купить на здешнем рынке. Кувшины, поющие женскими голосами, еще какие-то дива...
Эмери молчал. Ренье видел, что брату неприятно слышать все это. Как будто речь шла о чем-то непристойном.
Наконец Эмери тихо попросил:
– Перестань, ладно?
– Ладно, – тотчас согласился Ренье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115