Теперь на борту воцарился порядок. Грирсон подтянул
дисциплину и заставил всех работать на совесть. Сильверу это даже
нравилось, хотя многие моряки и жаловались, что капитан перегружает их
работой, и злобно поглядывали ему вслед.
Прежде чем "Ястреб" вышел из Анамбу, нагруженный новой партией рабов,
Грирсон нанял еще одного матроса - бледного юношу, говорившего на кентском
диалекте и державшего себя с другими моряками холодно и презрительно.
Оказалось, он был всего на несколько месяцев старше восемнадцатилетнего
Сильвера, который настолько вытянулся, что товарищи стали называть его не
только Окороком, но и Долговязым Джоном.
Сильвера заинтересовал новичок, понравилась его угрюмая
самоуверенность и изобретательность, выражавшаяся в частых жестоких шутках
и розыгрышах, хотя многие из них направлялись против Грирсона, а некоторые
задевали самого Сильвера. Мало-помалу Габриэль Пью (так звали нового
моряка) заслужил уважение молодого Джона, а вскоре к его тихому напевному
голосу стали прислушиваться и другие моряки.
Знакомство Сильвера с Гейбом Пью могло завершиться ничем, потому что
последний решил сбежать с судна в Бристоле, махнув на прощание влажной
рукой, если бы на "Ястребе" посреди Атлантики не приключилось несчастье.
Рея с бизань-мачты, разболтавшаяся во время шторма, рухнула вниз, задев
Грирсона, стоявшего на юте. Его внесли в капитанскую каюту и положили на
койку. Кожа на лбу и затылке его была сорвана в нескольких местах, как
после рукопашной схватки с хищником, а глаза на некоторое время скрылись
за обширной опухолью израненного лица.
Находясь без сознания в течение трех дней, Грирсон почти не
переставал кричать и стонать. Среди тех, кто ухаживал за ним и перевязывал
раненую голову, был и Сильвер, искренне сочувствовавший страдальцу. Когда
же бредовое состояние наконец прекратилось, капитан, еле державшийся на
ногах, вновь принял командование судном. С этого дня на "Ястребе"
воцарился сущий ад - удар вызвал какие-то странные перемены в мозгу
капитана: бывший ранее взыскательным, он стал теперь маниакальным педантом
- строгий подвижник дисциплины превратился в бесноватого тирана.
Грирсон теперь, казалось, не смыкал никогда глаз, то и дело залезая в
самые укромные уголки судна и донимая весь экипаж нелепыми приказами и
выговорами. Никому не удалось избежать этого. Капитан заставлял моряков
стоять по две вахты подряд, срывал их с коек в любое время дня и ночи,
требуя постоянно драить палубы, оттирать их добела, а потом снова
хвататься за ведра и швабры.
Однажды, когда Сильвер занимался приборкой судна, фигура капитана
заслонила от него солнце.
- Так, мистер Сильвер, - с издевкой прохрипел Грирсон. - Это
размазывание дерьма по палубе у вас в Бристоле, сэр, называют работой?
Здесь этот номер не пройдет! И не смей перечить мне, адвокатишка
самозваный, сэр дерьмовый! - Совершенно осатанев, Грирсон опрокинул ведро
с водой.
И хотя Сильвер еще раз отдраил палубу, бесноватый капитан,
придравшись к пустяку, урезал ему винную порцию. Да какой же моряк стерпит
этакое?
Так продолжалось четыре дня, после чего Грирсон созвал команду на
палубу и обратился к матросам:
- Ну, джентльмены, - начал он, - не воображайте, будто я настолько
глуп, что не вижу, как вы шепчетесь. Я все вижу, да, джентльмены, все!
Вижу, как шепчетесь и плюетесь мне вслед. У меня везде уши, и ваши
намерения я прекрасно знаю. Но бунтари дорого платят за свои глупости, да!
Вас еще вздернут за это, уж будьте уверены.
Ошарашенные и обозленные, матросы глухо и угрожающе зашумели, а
Грирсон, повернувшись, пошел назад, положив правую ладонь на рукоятку
пистолета. По бокам его стали первый и второй помощники, боцман и
квартирмейстер тоже подошли к капитану. Речь Грирсона, никому не
пришедшаяся по душе, придала отношениям внутри команды неожиданный оборот,
и на палубе отчетливо запахло бунтом.
Охрипший истеричный голос капитана продолжил:
- Джентльмены, воду среди вас мутят две ядовитые гадины. Эти негодяи
поклялись меня убить, а вас отправить на корм рыбам. Один - Габриэль Пью,
подлый убийца, бежавший от расплаты! Другой Джон Сильвер, союзник Пью. Его
открытое лицо - это маска, под которой таится самая гнусная измена, верьте
моему слову, джентльмены, это чистая правда. Но уж я-то вижу их насквозь
днем и ночью, и низким их замыслам никогда не сбыться, клянусь честью. А
теперь на работы! Все за работу!
Удивленные и возмущенные, моряки разошлись. Через несколько минут все
свободные от вахты собрались в кубрике, выставив дозорных, наблюдавших, не
появится ли Грирсон.
Пью начал первым, и слова его были полны желчи.
- Ну, - начал Пью издевательски, - как вам сегодня понравились
удивительные речи капитана Грирсона, правильнее было бы назвать, капитана
Зверюги. И это еще только начало. Я и не таких отправлял в ад, а этого
гада удушу прямо в койке раньше, чем он успеет надеть на меня кандалы.
Попомните мои слова!
- Да убей ты его ради бога, прикончи! - воскликнул кто-то. -
Издевается над нами почем зря и работы навалил сверх всякой меры. Да если
его выбросить за борт, пожалуй, все акулы вокруг передохнут!
Предложение все встретили возгласами одобрения, и тут же могло
начаться выступление против Грирсона, не вмешайся Джон Сильвер.
- Братцы! - крикнул Сильвер, встав во весь свой гигантский рост в
тесном кубрике и придерживая сильной рукой люк. - Джентльмены! Подождите
минутку и послушайте! Все вы храбрецы, видно и за милю. А лучшего вождя,
чем Гайб Пью, вам, без сомнения, не сыскать. Но подумайте, ведь не так-то
просто убить настоящего капитана, плавающего под королевским флагом. Есть
закон, есть и порядок, вот о чем нам надо подумать!
Он замолчал на миг, потрясенный собственным красноречием.
- Дьявол тебя побери, Сильвер, - огрызнулся Пью, - слизняк ты
несчастный! Вот так и задрыгаешь ногами на виселице из-за этого труса.
- Погоди, Гейб, - спокойно ответил Сильвер, погасив в себе вспышку
гнева. - Все знают, я от опасности не прячусь и ножом владею не хуже
всякого, уж будь уверен. Но на этом судне Грирсон - не единственный
офицер. Или всех их надо перебить, а тогда один Бог знает, как мы
справимся с управлением, или остается одно. Если вы согласны со мною,
друзья, давайте попробуем склонить всех офицеров на нашу сторону. Тогда
все будет выглядеть чисто и законно.
Пока Сильвер говорил, бледное лицо Пью кривилось в презрительной
усмешке, однако все остальные согласились, одни из страха перед виселицей,
другие же, уразумев дельность предложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
дисциплину и заставил всех работать на совесть. Сильверу это даже
нравилось, хотя многие моряки и жаловались, что капитан перегружает их
работой, и злобно поглядывали ему вслед.
Прежде чем "Ястреб" вышел из Анамбу, нагруженный новой партией рабов,
Грирсон нанял еще одного матроса - бледного юношу, говорившего на кентском
диалекте и державшего себя с другими моряками холодно и презрительно.
Оказалось, он был всего на несколько месяцев старше восемнадцатилетнего
Сильвера, который настолько вытянулся, что товарищи стали называть его не
только Окороком, но и Долговязым Джоном.
Сильвера заинтересовал новичок, понравилась его угрюмая
самоуверенность и изобретательность, выражавшаяся в частых жестоких шутках
и розыгрышах, хотя многие из них направлялись против Грирсона, а некоторые
задевали самого Сильвера. Мало-помалу Габриэль Пью (так звали нового
моряка) заслужил уважение молодого Джона, а вскоре к его тихому напевному
голосу стали прислушиваться и другие моряки.
Знакомство Сильвера с Гейбом Пью могло завершиться ничем, потому что
последний решил сбежать с судна в Бристоле, махнув на прощание влажной
рукой, если бы на "Ястребе" посреди Атлантики не приключилось несчастье.
Рея с бизань-мачты, разболтавшаяся во время шторма, рухнула вниз, задев
Грирсона, стоявшего на юте. Его внесли в капитанскую каюту и положили на
койку. Кожа на лбу и затылке его была сорвана в нескольких местах, как
после рукопашной схватки с хищником, а глаза на некоторое время скрылись
за обширной опухолью израненного лица.
Находясь без сознания в течение трех дней, Грирсон почти не
переставал кричать и стонать. Среди тех, кто ухаживал за ним и перевязывал
раненую голову, был и Сильвер, искренне сочувствовавший страдальцу. Когда
же бредовое состояние наконец прекратилось, капитан, еле державшийся на
ногах, вновь принял командование судном. С этого дня на "Ястребе"
воцарился сущий ад - удар вызвал какие-то странные перемены в мозгу
капитана: бывший ранее взыскательным, он стал теперь маниакальным педантом
- строгий подвижник дисциплины превратился в бесноватого тирана.
Грирсон теперь, казалось, не смыкал никогда глаз, то и дело залезая в
самые укромные уголки судна и донимая весь экипаж нелепыми приказами и
выговорами. Никому не удалось избежать этого. Капитан заставлял моряков
стоять по две вахты подряд, срывал их с коек в любое время дня и ночи,
требуя постоянно драить палубы, оттирать их добела, а потом снова
хвататься за ведра и швабры.
Однажды, когда Сильвер занимался приборкой судна, фигура капитана
заслонила от него солнце.
- Так, мистер Сильвер, - с издевкой прохрипел Грирсон. - Это
размазывание дерьма по палубе у вас в Бристоле, сэр, называют работой?
Здесь этот номер не пройдет! И не смей перечить мне, адвокатишка
самозваный, сэр дерьмовый! - Совершенно осатанев, Грирсон опрокинул ведро
с водой.
И хотя Сильвер еще раз отдраил палубу, бесноватый капитан,
придравшись к пустяку, урезал ему винную порцию. Да какой же моряк стерпит
этакое?
Так продолжалось четыре дня, после чего Грирсон созвал команду на
палубу и обратился к матросам:
- Ну, джентльмены, - начал он, - не воображайте, будто я настолько
глуп, что не вижу, как вы шепчетесь. Я все вижу, да, джентльмены, все!
Вижу, как шепчетесь и плюетесь мне вслед. У меня везде уши, и ваши
намерения я прекрасно знаю. Но бунтари дорого платят за свои глупости, да!
Вас еще вздернут за это, уж будьте уверены.
Ошарашенные и обозленные, матросы глухо и угрожающе зашумели, а
Грирсон, повернувшись, пошел назад, положив правую ладонь на рукоятку
пистолета. По бокам его стали первый и второй помощники, боцман и
квартирмейстер тоже подошли к капитану. Речь Грирсона, никому не
пришедшаяся по душе, придала отношениям внутри команды неожиданный оборот,
и на палубе отчетливо запахло бунтом.
Охрипший истеричный голос капитана продолжил:
- Джентльмены, воду среди вас мутят две ядовитые гадины. Эти негодяи
поклялись меня убить, а вас отправить на корм рыбам. Один - Габриэль Пью,
подлый убийца, бежавший от расплаты! Другой Джон Сильвер, союзник Пью. Его
открытое лицо - это маска, под которой таится самая гнусная измена, верьте
моему слову, джентльмены, это чистая правда. Но уж я-то вижу их насквозь
днем и ночью, и низким их замыслам никогда не сбыться, клянусь честью. А
теперь на работы! Все за работу!
Удивленные и возмущенные, моряки разошлись. Через несколько минут все
свободные от вахты собрались в кубрике, выставив дозорных, наблюдавших, не
появится ли Грирсон.
Пью начал первым, и слова его были полны желчи.
- Ну, - начал Пью издевательски, - как вам сегодня понравились
удивительные речи капитана Грирсона, правильнее было бы назвать, капитана
Зверюги. И это еще только начало. Я и не таких отправлял в ад, а этого
гада удушу прямо в койке раньше, чем он успеет надеть на меня кандалы.
Попомните мои слова!
- Да убей ты его ради бога, прикончи! - воскликнул кто-то. -
Издевается над нами почем зря и работы навалил сверх всякой меры. Да если
его выбросить за борт, пожалуй, все акулы вокруг передохнут!
Предложение все встретили возгласами одобрения, и тут же могло
начаться выступление против Грирсона, не вмешайся Джон Сильвер.
- Братцы! - крикнул Сильвер, встав во весь свой гигантский рост в
тесном кубрике и придерживая сильной рукой люк. - Джентльмены! Подождите
минутку и послушайте! Все вы храбрецы, видно и за милю. А лучшего вождя,
чем Гайб Пью, вам, без сомнения, не сыскать. Но подумайте, ведь не так-то
просто убить настоящего капитана, плавающего под королевским флагом. Есть
закон, есть и порядок, вот о чем нам надо подумать!
Он замолчал на миг, потрясенный собственным красноречием.
- Дьявол тебя побери, Сильвер, - огрызнулся Пью, - слизняк ты
несчастный! Вот так и задрыгаешь ногами на виселице из-за этого труса.
- Погоди, Гейб, - спокойно ответил Сильвер, погасив в себе вспышку
гнева. - Все знают, я от опасности не прячусь и ножом владею не хуже
всякого, уж будь уверен. Но на этом судне Грирсон - не единственный
офицер. Или всех их надо перебить, а тогда один Бог знает, как мы
справимся с управлением, или остается одно. Если вы согласны со мною,
друзья, давайте попробуем склонить всех офицеров на нашу сторону. Тогда
все будет выглядеть чисто и законно.
Пока Сильвер говорил, бледное лицо Пью кривилось в презрительной
усмешке, однако все остальные согласились, одни из страха перед виселицей,
другие же, уразумев дельность предложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61