Я УЗНАЛ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА!
Больной был одноногим - вторая нога была ампутирована по самое бедро.
Большое круглое лицо Долговязого Джона Сильвера обветрилось под
тропическим солнцем, сморщилось от старости и одному Богу известно от
каких переживаний, но это был именно он! Сильвер поседел, волосы его
изрядно поредели. Взглянув на меня, он понял, что я его узнал, и
улыбнулся. Левую щеку его стягивал шрам от старой раны, но синие глаза
блестели все так же властно и лукаво.
- Присядь, Джим, - промолвил он, махнув рукой в сторону стула. - Ох,
прошу прощения, сэр, - продолжал он, лукаво улыбаясь, - вас ведь надо
называть "доктор Хокинс". Ну, да ведь мы служили когда-то на одном судне,
и ты, наверное, не будешь теперь глядеть свысока на старого Джона, не так
ли?
Он подмигнул мне и закивал головой, но сразу же задохнулся от
сильного приступа кашля. Оправившись от него и видя, что я не пришел в
себя от изумления, заговорил снова:
- Вот такие дела, Джим. Пришвартовался я здесь восемь месяцев назад и
с тех пор жду, когда придет мой час. Живу себе потихоньку, оглядываю
горизонт и ни с кем не встречаюсь. Но вот беда, никак не избавлюсь от
проклятых хрипов в груди, а этот кашель меня просто разрывает на части.
Прокашлявшись, он продолжал:
- Я, по правде сказать, только недавно услыхал, что мы с тобой
бросили якоря почти борт о борт. Потому и позвал тебя в свою каюту, чтобы
показаться ученому костоправу и, может быть, поболтать ради старой дружбы.
Усилием воли овладев собой, я сказал:
- Я был уверен, что вы давно предстали перед божьим судом, не знал
только, окончили вы свои дни на виселице или умерли от лихорадки в
каком-нибудь болоте.
При этих моих словах Сильвер откинул назад голову и рассмеялся.
Конечно, это был уже не памятный мне раскатистый хохот, а его жалкое
подобие, но и эти звуки вернули меня на миг в аккуратный камбуз старой
"Эспаньолы", мысленно я увидел синее небо и летучих рыб, даже услышал, как
попугай капитана Флинта в своей клетке в углу сердито кричит: "Пиастры,
пиастры!"
- Ну, ну, - сказал Сильвер, отсмеявшись, - неплохо сказано. Зло, мой
мальчик, но неверно. Долговязый Джон слишком хитер, чтобы повиснуть на
веревке, как туша в лавке мясника. Хотя и со мной это чуть не произошло, а
видел я в своей жизни такое, что как вспомню об этом, страх разбирает.
Видывал я, и не раз, как протягивают провинившихся моряков под килем, а
когда поднимают на борт, то они умирают в страшных мучениях, потому что
животы их распороты ракушками, приставшими к обшивке корабля. Глядел на
то, как дикари Гвинейского берега рубят на куски маленьких девочек просто
для удовольствия. Чума, кровавый бунт, человеческие жертвоприношения -
чего только не пережил старый Джон, и вот все еще сидит он с тобой и
рассказывает эти истории. А почему я жив? Потому что негодяй, говоришь ты.
Но вот что я тебе скажу, я ведь всегда знал, когда нужно быть тихим да
скромным, так и дожил до этих лет. Вот в чем мой секрет, Джим.
- Может быть и так, - отвечал я, - но что мне помешает обратиться к
ближайшему судье, чтобы тот отправил тебя на виселицу? Немало людей
погибло из-за тебя, Джон Сильвер! Ты убивал на моих глазах...
В тот же миг взгляд Сильвера забегал:
- Джим, ты ведь не тот человек, который стал бы преследовать
старика-калеку, одной ногой стоящего в гробу, - сказал он. - Даже сквайр
Трелони и капитан Смоллет не сделали бы этого. Они не пали бы так низко. -
Он замолчал на миг. - Наверное, оба джентльмена живы и здоровы, Джим?
В нескольких словах я рассказал ему, что сквайр Трелони умер
одиннадцать лет тому назад, что незадолго до смерти он стал депутатом
парламента по своему округу и все так же охотился на куропаток и стрелял
их с присущей ему меткостью, пока последняя болезнь не уложила его на ложе
скорби. Капитан Смоллет, вновь призванный войной на службу, участвовал в
славной битве адмирала Роднея против французов при Сейнтсе в 1782 году.
Французская эскадра потерпела поражение и Вест-Индия была спасена, но
капитан Смоллет погиб - ядро попало ему прямо в грудь. Умер он так же, как
и жил, - на службе своему королю, и лучшей эпитафии этому человеку не
сумел бы придумать сам мистер Шекспир.
При этих моих словах Сильвер вздохнул и пробормотал что-то в том
смысле, что в сущности они всегда были истинными англичанами; я
почувствовал, однако, что новости, мною рассказанные, его до некоторой
степени обрадовали. Сильвер бесконечно презирал легкомысленного и
взбалмошного сквайра, а безукоризненная честность и мужество капитана
Смоллета стали непреодолимой преградой его намерениям захватить сокровища
Флинта на острове Кидда.
Помолчав немного, он спросил:
- А что стало с доктором Ливси? Это, я скажу, достойный человек.
Неужели и он умер?
На сей раз у меня были добрые вести. Доктор Ливси здравствовал и
процветал. Проживая с сестрой в Тонтене, он не прекращал врачебной
практики и пользовался в Сомерсетшире большой известностью и почетом.
Именно доктор Ливси выгодно поместил мою скромную долю сокровищ острова
Кидда и убедил меня пойти по его стопам. В большой степени именно ему я
обязан своим теперешним уверенным положением и благодарен не только за
приличный достаток, но и за то, что он с поистине отеческой заботой помог
мне завершить образование и устроить жизнь.
Разговор о докторе Ливси напомнил мне о моем долге. Теперь я глядел
на мистера Джона Сильвера как лекарь на пациента. Тот приподнялся на
диване и с моей помощью снял через голову рубаху. Вновь меня поразили
широкие плечи Сильвера и два косых шрама через ребра. Я увидел татуировку:
на одном плече изображены были пылающие сердца, переплетенные над именем
"Аннет", на другом находилась лишь надпись "Смерть таможне!".
Но увидел я также, что огромная грудная клетка Сильвера стала впалой,
а отвислая кожа побледнела и покрылась пятнами. Внимательный осмотр
подтвердил мой первоначальный диагноз.
- Что ж, Джон Сильвер, - сказал я ему, - вы, может быть, и спаслись
от петли и желтой лихорадки, но сейчас у вас чахотка, и я боюсь, вы
недолго протянете. - Я изрекал это, словно был архангелом Михаилом, но
внезапно ощутил странный и неожиданный приступ угрызения совести и, желая
смягчить произнесенный приговор, добавил: - И все же многие люди спаслись
от чахотки, как только перестали пьянствовать и стали вести здоровый и
разумный образ жизни. Если вы, Джон Сильвер, будете неукоснительно
следовать моим указаниям, то проживете здесь в Глостершире до ста лет,
если будет на то божье соизволение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Больной был одноногим - вторая нога была ампутирована по самое бедро.
Большое круглое лицо Долговязого Джона Сильвера обветрилось под
тропическим солнцем, сморщилось от старости и одному Богу известно от
каких переживаний, но это был именно он! Сильвер поседел, волосы его
изрядно поредели. Взглянув на меня, он понял, что я его узнал, и
улыбнулся. Левую щеку его стягивал шрам от старой раны, но синие глаза
блестели все так же властно и лукаво.
- Присядь, Джим, - промолвил он, махнув рукой в сторону стула. - Ох,
прошу прощения, сэр, - продолжал он, лукаво улыбаясь, - вас ведь надо
называть "доктор Хокинс". Ну, да ведь мы служили когда-то на одном судне,
и ты, наверное, не будешь теперь глядеть свысока на старого Джона, не так
ли?
Он подмигнул мне и закивал головой, но сразу же задохнулся от
сильного приступа кашля. Оправившись от него и видя, что я не пришел в
себя от изумления, заговорил снова:
- Вот такие дела, Джим. Пришвартовался я здесь восемь месяцев назад и
с тех пор жду, когда придет мой час. Живу себе потихоньку, оглядываю
горизонт и ни с кем не встречаюсь. Но вот беда, никак не избавлюсь от
проклятых хрипов в груди, а этот кашель меня просто разрывает на части.
Прокашлявшись, он продолжал:
- Я, по правде сказать, только недавно услыхал, что мы с тобой
бросили якоря почти борт о борт. Потому и позвал тебя в свою каюту, чтобы
показаться ученому костоправу и, может быть, поболтать ради старой дружбы.
Усилием воли овладев собой, я сказал:
- Я был уверен, что вы давно предстали перед божьим судом, не знал
только, окончили вы свои дни на виселице или умерли от лихорадки в
каком-нибудь болоте.
При этих моих словах Сильвер откинул назад голову и рассмеялся.
Конечно, это был уже не памятный мне раскатистый хохот, а его жалкое
подобие, но и эти звуки вернули меня на миг в аккуратный камбуз старой
"Эспаньолы", мысленно я увидел синее небо и летучих рыб, даже услышал, как
попугай капитана Флинта в своей клетке в углу сердито кричит: "Пиастры,
пиастры!"
- Ну, ну, - сказал Сильвер, отсмеявшись, - неплохо сказано. Зло, мой
мальчик, но неверно. Долговязый Джон слишком хитер, чтобы повиснуть на
веревке, как туша в лавке мясника. Хотя и со мной это чуть не произошло, а
видел я в своей жизни такое, что как вспомню об этом, страх разбирает.
Видывал я, и не раз, как протягивают провинившихся моряков под килем, а
когда поднимают на борт, то они умирают в страшных мучениях, потому что
животы их распороты ракушками, приставшими к обшивке корабля. Глядел на
то, как дикари Гвинейского берега рубят на куски маленьких девочек просто
для удовольствия. Чума, кровавый бунт, человеческие жертвоприношения -
чего только не пережил старый Джон, и вот все еще сидит он с тобой и
рассказывает эти истории. А почему я жив? Потому что негодяй, говоришь ты.
Но вот что я тебе скажу, я ведь всегда знал, когда нужно быть тихим да
скромным, так и дожил до этих лет. Вот в чем мой секрет, Джим.
- Может быть и так, - отвечал я, - но что мне помешает обратиться к
ближайшему судье, чтобы тот отправил тебя на виселицу? Немало людей
погибло из-за тебя, Джон Сильвер! Ты убивал на моих глазах...
В тот же миг взгляд Сильвера забегал:
- Джим, ты ведь не тот человек, который стал бы преследовать
старика-калеку, одной ногой стоящего в гробу, - сказал он. - Даже сквайр
Трелони и капитан Смоллет не сделали бы этого. Они не пали бы так низко. -
Он замолчал на миг. - Наверное, оба джентльмена живы и здоровы, Джим?
В нескольких словах я рассказал ему, что сквайр Трелони умер
одиннадцать лет тому назад, что незадолго до смерти он стал депутатом
парламента по своему округу и все так же охотился на куропаток и стрелял
их с присущей ему меткостью, пока последняя болезнь не уложила его на ложе
скорби. Капитан Смоллет, вновь призванный войной на службу, участвовал в
славной битве адмирала Роднея против французов при Сейнтсе в 1782 году.
Французская эскадра потерпела поражение и Вест-Индия была спасена, но
капитан Смоллет погиб - ядро попало ему прямо в грудь. Умер он так же, как
и жил, - на службе своему королю, и лучшей эпитафии этому человеку не
сумел бы придумать сам мистер Шекспир.
При этих моих словах Сильвер вздохнул и пробормотал что-то в том
смысле, что в сущности они всегда были истинными англичанами; я
почувствовал, однако, что новости, мною рассказанные, его до некоторой
степени обрадовали. Сильвер бесконечно презирал легкомысленного и
взбалмошного сквайра, а безукоризненная честность и мужество капитана
Смоллета стали непреодолимой преградой его намерениям захватить сокровища
Флинта на острове Кидда.
Помолчав немного, он спросил:
- А что стало с доктором Ливси? Это, я скажу, достойный человек.
Неужели и он умер?
На сей раз у меня были добрые вести. Доктор Ливси здравствовал и
процветал. Проживая с сестрой в Тонтене, он не прекращал врачебной
практики и пользовался в Сомерсетшире большой известностью и почетом.
Именно доктор Ливси выгодно поместил мою скромную долю сокровищ острова
Кидда и убедил меня пойти по его стопам. В большой степени именно ему я
обязан своим теперешним уверенным положением и благодарен не только за
приличный достаток, но и за то, что он с поистине отеческой заботой помог
мне завершить образование и устроить жизнь.
Разговор о докторе Ливси напомнил мне о моем долге. Теперь я глядел
на мистера Джона Сильвера как лекарь на пациента. Тот приподнялся на
диване и с моей помощью снял через голову рубаху. Вновь меня поразили
широкие плечи Сильвера и два косых шрама через ребра. Я увидел татуировку:
на одном плече изображены были пылающие сердца, переплетенные над именем
"Аннет", на другом находилась лишь надпись "Смерть таможне!".
Но увидел я также, что огромная грудная клетка Сильвера стала впалой,
а отвислая кожа побледнела и покрылась пятнами. Внимательный осмотр
подтвердил мой первоначальный диагноз.
- Что ж, Джон Сильвер, - сказал я ему, - вы, может быть, и спаслись
от петли и желтой лихорадки, но сейчас у вас чахотка, и я боюсь, вы
недолго протянете. - Я изрекал это, словно был архангелом Михаилом, но
внезапно ощутил странный и неожиданный приступ угрызения совести и, желая
смягчить произнесенный приговор, добавил: - И все же многие люди спаслись
от чахотки, как только перестали пьянствовать и стали вести здоровый и
разумный образ жизни. Если вы, Джон Сильвер, будете неукоснительно
следовать моим указаниям, то проживете здесь в Глостершире до ста лет,
если будет на то божье соизволение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61