- Но на этой работе, батюшка, мы заперты в мастерской. Наша жизнь
совсем не то, что жизнь моряков. Все время без солнца, сидим в темноте,
как мыши в норах. Разве это жизнь?
- Зато наше ремесло дает нам средства к существованию. Верно, не так
уж и много, но вполне достаточно, чтобы не зависеть от всяких сквайров и
прочих аристократишек, ходить по улицам, никому подобострастно не
кланяясь, достойно занимать свое место в церкви. Ты свободный человек, по
вечерам можешь читать, разговаривать, думать, своим умом познавать Господа
и жить так, как хочешь, по совести.
Джону нечего было ответить на эти слова. Он сознавал разумность речей
отца, но сердцем не мог принять их.
И ничего удивительного, что на тринадцатом году жизни Джон Сильвер
готов был послать к черту скуку добропорядочной жизни. Вскоре представился
и подходящий случай. Как часто это бывает, случай принял человеческий
облик, и звали его Питером Дуганом, постоянным клиентом Майкла Сильвера.
Это был человек еще не пожилой, но, как говорится, в летах, хилого
телосложения, тощий как скелет, и благоухание бренди распространялось от
него чаще, чем это подобает добропорядочному горожанину. Иногда он
требовал пару хороших морских сапог, порой уносил из мастерской элегантные
дамские туфли для какой-то своей приятельницы. Держался он самоуверенно,
но сдержанно, как будто был посвящен в важные тайны и сознание этого
наполняло его внутренним удовлетворением и, надо добавить,
самодовольством. Платил Дуган всегда наличными, и платил хорошо.
Молодого Сильвера крайне интересовал этот таинственный и элегантно
одетый скелетоподобный джентльмен. Тот любил шутить с Джоном, однако в
один прекрасный день его колкости стали острее, чем обычно. Дуган с
нескрываемым ехидством сожалел о тяжелой судьбе бедолаг, прикованных с
утра до ночи к сапожному верстаку, которым так никогда и не суждено
познать жизнь. Обиженный Сильвер сердито заметил в ответ, что занятие это
во всяком случае почтенное и уважаемое, а вот интересно, как высокочтимый
мистер Дуган добывает средства на жизнь? Не иначе, режет глотки прохожим
на большой дороге и обирает еще теплые трупы. Услышав столь дерзкие слова,
Дуган протянул костлявую руку через верстак и схватил Джона за воротник.
- Ах ты, драная стелька! - заорал он. - Да будь у тебя хотя бы
половина моего ума, ты бы плавал в деньгах и не расстилался бы перед
жирными женами торгашей, чтобы соблаговолили купить драгоценные твои
обувки. Да ведь ты весь в отца - языком трепать умеешь, а дойдет до дела -
слабоват в поджилках.
Для своих тринадцати лет Джон Сильвер был рослым и сильным малым.
Вмиг он перехватил тонкую руку Питера Дугана и стиснул ее так, что тот
скорчился от боли. Они отпустили друг друга.
Когда Дуган отер пот с лошадиной физиономии, Сильвер задиристо
спросил его:
- Ну-ка, говори, откуда добываешь монету?
- А почем мне знать, парень, можно ли тебе доверять?
- А потому что я мужчина не меньше, чем ты!
"Господи боже мой, что я несу! - подумал Джон. - Вот сейчас он
выхватит нож и прирежет меня, как поросенка". Но к собственному удивлению,
ему удалось сохранить внешнее спокойствие.
Дуган оценивающе глядел на Джона, молчал, и это молчание тянулось для
юноши целую вечность. Наконец Питер рассмеялся надтреснутым тенорком и,
обняв Сильвера за плечи, вывел его из мастерской.
Они зашли в припортовый трактир, и здесь, среди ароматов табака, пива
и рома Дуган раскрыл молодому Джону свои тайны. Оказывается, он был
главарем шайки контрабандистов, промышлявших вначале в Бристольском
заливе, но постепенно развернувших свою доходную, хотя и предосудительную
деятельность в Корнуэльсе и на берегах Глостершира. Предметами
беспошлинного ввоза были чай, французский коньяк, джин и дорогие шелковые
ткани.
Доходы, рассказывал Дуган, превосходили всяческое воображение. Хотя
спиртное разбавлялось наполовину и больше, покупатели все равно отрывали
его с руками. Таможенная охрана не представляла серьезной опасности, и
если ее чиновникам удавалось случайно застать контрабандистов на месте
преступления, туго набитый кошелек прекрасно разрешал все недоразумения и
безотказно вызывал приступ временной слепоты у служителей закона Его
Величества.
- Ну как, Джонни, дружок, - спросил вдруг Дуган, - охота тебе войти к
нам в долю? Для мальца с благообразной внешностью у нас всегда найдется
подходящая работа. А ты, должен сказать, здорово смахиваешь на юного
попика из тех, что метят в святые.
Сильвер колебался: все услышанное здесь одновременно привлекало и
отталкивало его. Наконец он смущенно промолвил:
- Наверное, все-таки опасная это работа, да и связана с контрабандой
и прочими штуками. Еще заловят, не дай бог. А матушка этого не переживет.
- И замолчал, чувствуя, что говорит глупости. Дуган захихикал:
- Да ты, я погляжу, вовсе маменькин сынок. Ладно, больше нам
толковать не о чем. Вали домой, под мамину юбку, сопляк!
- Нет, - сказал Джон, - не для меня это дело. И вообще, красть
грешно! - Сказав это, он понял, что опять сморозил глупость.
- Грешно! - расхохотался Дуган. - Грешно отбирать самую малость у
тех, кто и без того имеет больше, чем нужно? Грешно отсыпать малость
разносолов и отлить чуть-чуть напитков у этих важных дам и господ? Слушай,
парень, твой отец не больно-то жалует всех этих богатеев и аристократов.
Представь себе, он узнает, что по твоей милости какое-нибудь чванливое
сиятельство лишится двух-трех бутылок коньяка, а у какой-либо сановной
вертихвостки в закромах будет на штуку шелка меньше. Да ведь твой отец
гордиться будет, что породил на свет лихого молодца и пожелает тебе
успехов и дальше. - А все-же, - заключил он, - обманулся я в тебе. Если у
такого парня поджилки трясутся при одной мысли о славных приключениях,
умолять тебя никто не станет. Я думал, ты хитрый малый, но вижу, что ты
дурак дураком. - Он замолчал. - Ну ладно, если все-таки надумаешь, сам
знаешь, где меня искать. Вдруг и вправду ты не такой уж слюнтяй. - И
тоненько рассмеявшись, он покинул Сильвера и затерялся в уличной толпе.
Юный Джон вышел из трактира. Моросил дождик, но улица была полна
народу. Мимо со скрипом прокатила тележка старьевщика, до отказа забитая
старым хламом; возчик поминутно озирался и то и дело бренчал медным
колокольчиком. Из-под круга черноволосого точильщика летели искры; работа
не мешала ему сладко улыбаться стоящей рядом служанке, держащей в руке
несколько хозяйских ножей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61