Госпожа Делакур принуждена была любезно улыбнуться, потому что эта одноглазая обитательница острова на Мансанаресе оказала ей несколько лет тому назад такую важную услугу, что она поневоле должна была простить своей помощнице это внезапное появление.
Госпожа Делакур подумала, что старуха обращается к ней с просьбой о подаянии, поэтому она с любезнейшей улыбкой вынула из кармана платья туго набитый кошелек и вынула из него несколько золотых монет. Одноглазая Мария Непардо, стоявшая рядом с дрожавшей Энрикой, жадно косилась своим единственным глазом на блестящие монеты и не противилась принять их от госпожи Делакур, когда последняя подала их ей со словами:
— Кажется, дела ваши не очень хороши, Мария Непардо. Я обязана вам за старое, возьмите эти деньги.
Старуха покачала головой.
— Мы пришли к вам не за деньгами, — сказала она, — а за кровом. Я знаю вас и уверена, что вы не вытолкнете нас за дверь в эту холодную ночь, когда нас преследуют сыщики инквизиции.
Госпожа Делакур не на шутку испугалась.
— Как, вы хотите остаться у меня? — спросила она. — Кто эта бедная девушка?
— Моя дочь Виана — примите нас, Марион Делакур, у нас нет убежища на ночь.
Довольно полная и еще хорошо сохранившаяся хозяйка дома задумалась и устремила в землю глаза, которые до сих пор проницательно глядели на Энрику.
— Ваша дочь Виана еще чиста и невинна? — спросила она наконец.
— Чиста и невинна! Как можете вы сомневаться в этом, сеньора Делакур?
— Ну, так пойдемте. Я вас приму у себя на эту ночь и дам комнату вам в заднем флигеле, рядом с моими покоями. Лакей принесет вам ужин и другие платья. Вы, кажется, обе очень утомлены? Который год вашей дочери, Мария Непардо?
— Виане двадцать лет, — прошептала одноглазая. Между тем Энрика, совершенно не понимавшая цели
старой Непардо, ушла в отдельно стоявший флигель.
В один из следующих вечеров, король, который не находил удовольствия ни в обществе прекрасной наездницы Олидии, как герцог Рианцарес, ни в обществе черноглазой польки Жозефы, как граф Аркона, увидел бледную, миловидную Энрику, которую принимали в доме госпожи Делакур за дочь Марии Непардо и потому называли только сеньорой Вианой. Она радовалась, что ей было дано на некоторое время спокойное убежище, где она могла не опасаться отвратительных сыщиков инквизиции, от которых она с трудом спаслась, благодаря помощи Франциско и его отважных друзей. Она охотно позволяла называть себя Вианой и даже решилась, уступая настоятельным требованиям госпожи Делакур, показаться в ее залах. Она не знала посетителей этого дома, да и не спрашивала о них. Сидя в обществе, она думала о Франциско и о своем пропавшем ребенке.
Ее бледное лицо и вся фигура были удивительно прелестны. Король не обращал более внимания на заманчивых сирен, он ничего не видел, кроме бледной, прекрасной Вианы, которая произвела на него сильное впечатление.
Франциско де Ассизи, избалованный и с расшатанными нервами, нравственно и физически разрушенный, благодаря стараниям инквизиции и иезуитов, стал смотреть на бледную и робкую сеньору с новым интересом, которого он до сих пор еще ни разу не испытывал. Он не мог даже отдать себе отчета в своих чувствах. Каждый вечер, экипаж его останавливался у ворот уединенной виллы, и он ездил туда только для того, чтобы любоваться бледной красавицей, не принимавшей участия в удовольствиях сирен. Он смотрел на Виану как на прелестнейший цветок, сорвать который не хватало У него духа.
Проницательный взор госпожи Делакур скоро заметил расположение короля к дочери одноглазой, и потому она оказывала им обеим самое радушное гостеприимство. Каждый день приносила она новые платья скромной бледной Виане и, наконец, поднесла ей драгоценное украшение, убедительно прося Виану носить его. Это жемчужное ожерелье было подарком короля.
Виана не входила в общество сирен госпожи Делакур, ее задумчивость и грусть не подходили к смеху девиц, игравших страстями, и потому она держала себя в отдалении. Виана проходила по залам с легкостью дивной сильфиды, и ее скромность и красота приковали к ней внимание избалованного Франциско де Ассизи, которого даже живые картины, исполненные сладострастия, не могли долго развлекать.
Виана одевалась всегда в самые скромные из подаренных ей госпожой Делакур платьев, а роскошные темные волосы заплетала в косы — но она не могла скрыть своих глаз, она не могла изменить привлекательной прелести своего лица.
Король однажды заметил, что Виана надела на себя подаренное им жемчужное ожерелье. Она это сделала вследствие неотступных просьб гостеприимной госпожи Делакур. Франциско не мог оторвать взора от ее восхитительных глаз.
Виана, однако же, все еще опасалась, что ее найдут преследователи и вырвут из этого нового убежища. Энрика нигде не могла бы лучше скрыться, чем в доме госпожи Делакур, так как она никогда не думала принимать участия в чувственных удовольствиях сирен. В одну из последовавших ночей госпожа Делакур собиралась дать в своих залах бал-маскарад, на котором обещал быть король, но только с условием, что встретится с Вианой.
Вследствие этого госпожа Делакур употребила все свое влияние, пустила в ход и просьбы и угрозы, чтобы уговорить Энрику явиться на маскарад. Одноглазая старуха тоже утверждала, что необходимо оказать эту незначительную услугу их бескорыстной приятельнице, и потому Энрика согласилась на их просьбу. Госпожа Делакур разложила перед ней массу роскошных костюмов, но она выбрала скромный костюм монахини, который так подходил к ее грустному настроению.
Госпожа Делакур поспешила сообщить королю о выборе, сделанном прекрасной Вианой.
В эту ночь роскошные экипажи везли знатных донов по дороге к дому госпожи Делакур. В том же направлении шли патер Фульдженчио и прекрасная графиня генуэзская. Патер облек себя в костюм монаха, а графиня была одета в черное домино, которое вместе с остроконечной шляпой придавало ей вид испанского дона. Фульдженчио достал через Маттео у герцога Рианцареса билеты для входа, так что им ничто не препятствовало войти в виллу.
Глаза Аи страстно блестели под маской.
— Я должна знать, кто похитил его у меня! — прошептала она, подходя к дверям.
Черный рыцарь в развевающемся белом плаще и могучий турок вошли вместе с ними в парк госпожи Делакур. Патер и графиня генуэзская сбросили с себя плащи и поднялись по ярко освещенной лестнице. Когда распахнулись перед ними огромные двери, Ая должна была сознаться, что владелица этого отеля заманчиво и прекрасно принимала своих гостей. Первая зала представляла собой ледяной ландшафт. Высокие, удивительно естественно сделанные скользкие скалы из матового стекла с расщелинами, льдинками и обрывами были освещены розоватым оттенком заходящего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Госпожа Делакур подумала, что старуха обращается к ней с просьбой о подаянии, поэтому она с любезнейшей улыбкой вынула из кармана платья туго набитый кошелек и вынула из него несколько золотых монет. Одноглазая Мария Непардо, стоявшая рядом с дрожавшей Энрикой, жадно косилась своим единственным глазом на блестящие монеты и не противилась принять их от госпожи Делакур, когда последняя подала их ей со словами:
— Кажется, дела ваши не очень хороши, Мария Непардо. Я обязана вам за старое, возьмите эти деньги.
Старуха покачала головой.
— Мы пришли к вам не за деньгами, — сказала она, — а за кровом. Я знаю вас и уверена, что вы не вытолкнете нас за дверь в эту холодную ночь, когда нас преследуют сыщики инквизиции.
Госпожа Делакур не на шутку испугалась.
— Как, вы хотите остаться у меня? — спросила она. — Кто эта бедная девушка?
— Моя дочь Виана — примите нас, Марион Делакур, у нас нет убежища на ночь.
Довольно полная и еще хорошо сохранившаяся хозяйка дома задумалась и устремила в землю глаза, которые до сих пор проницательно глядели на Энрику.
— Ваша дочь Виана еще чиста и невинна? — спросила она наконец.
— Чиста и невинна! Как можете вы сомневаться в этом, сеньора Делакур?
— Ну, так пойдемте. Я вас приму у себя на эту ночь и дам комнату вам в заднем флигеле, рядом с моими покоями. Лакей принесет вам ужин и другие платья. Вы, кажется, обе очень утомлены? Который год вашей дочери, Мария Непардо?
— Виане двадцать лет, — прошептала одноглазая. Между тем Энрика, совершенно не понимавшая цели
старой Непардо, ушла в отдельно стоявший флигель.
В один из следующих вечеров, король, который не находил удовольствия ни в обществе прекрасной наездницы Олидии, как герцог Рианцарес, ни в обществе черноглазой польки Жозефы, как граф Аркона, увидел бледную, миловидную Энрику, которую принимали в доме госпожи Делакур за дочь Марии Непардо и потому называли только сеньорой Вианой. Она радовалась, что ей было дано на некоторое время спокойное убежище, где она могла не опасаться отвратительных сыщиков инквизиции, от которых она с трудом спаслась, благодаря помощи Франциско и его отважных друзей. Она охотно позволяла называть себя Вианой и даже решилась, уступая настоятельным требованиям госпожи Делакур, показаться в ее залах. Она не знала посетителей этого дома, да и не спрашивала о них. Сидя в обществе, она думала о Франциско и о своем пропавшем ребенке.
Ее бледное лицо и вся фигура были удивительно прелестны. Король не обращал более внимания на заманчивых сирен, он ничего не видел, кроме бледной, прекрасной Вианы, которая произвела на него сильное впечатление.
Франциско де Ассизи, избалованный и с расшатанными нервами, нравственно и физически разрушенный, благодаря стараниям инквизиции и иезуитов, стал смотреть на бледную и робкую сеньору с новым интересом, которого он до сих пор еще ни разу не испытывал. Он не мог даже отдать себе отчета в своих чувствах. Каждый вечер, экипаж его останавливался у ворот уединенной виллы, и он ездил туда только для того, чтобы любоваться бледной красавицей, не принимавшей участия в удовольствиях сирен. Он смотрел на Виану как на прелестнейший цветок, сорвать который не хватало У него духа.
Проницательный взор госпожи Делакур скоро заметил расположение короля к дочери одноглазой, и потому она оказывала им обеим самое радушное гостеприимство. Каждый день приносила она новые платья скромной бледной Виане и, наконец, поднесла ей драгоценное украшение, убедительно прося Виану носить его. Это жемчужное ожерелье было подарком короля.
Виана не входила в общество сирен госпожи Делакур, ее задумчивость и грусть не подходили к смеху девиц, игравших страстями, и потому она держала себя в отдалении. Виана проходила по залам с легкостью дивной сильфиды, и ее скромность и красота приковали к ней внимание избалованного Франциско де Ассизи, которого даже живые картины, исполненные сладострастия, не могли долго развлекать.
Виана одевалась всегда в самые скромные из подаренных ей госпожой Делакур платьев, а роскошные темные волосы заплетала в косы — но она не могла скрыть своих глаз, она не могла изменить привлекательной прелести своего лица.
Король однажды заметил, что Виана надела на себя подаренное им жемчужное ожерелье. Она это сделала вследствие неотступных просьб гостеприимной госпожи Делакур. Франциско не мог оторвать взора от ее восхитительных глаз.
Виана, однако же, все еще опасалась, что ее найдут преследователи и вырвут из этого нового убежища. Энрика нигде не могла бы лучше скрыться, чем в доме госпожи Делакур, так как она никогда не думала принимать участия в чувственных удовольствиях сирен. В одну из последовавших ночей госпожа Делакур собиралась дать в своих залах бал-маскарад, на котором обещал быть король, но только с условием, что встретится с Вианой.
Вследствие этого госпожа Делакур употребила все свое влияние, пустила в ход и просьбы и угрозы, чтобы уговорить Энрику явиться на маскарад. Одноглазая старуха тоже утверждала, что необходимо оказать эту незначительную услугу их бескорыстной приятельнице, и потому Энрика согласилась на их просьбу. Госпожа Делакур разложила перед ней массу роскошных костюмов, но она выбрала скромный костюм монахини, который так подходил к ее грустному настроению.
Госпожа Делакур поспешила сообщить королю о выборе, сделанном прекрасной Вианой.
В эту ночь роскошные экипажи везли знатных донов по дороге к дому госпожи Делакур. В том же направлении шли патер Фульдженчио и прекрасная графиня генуэзская. Патер облек себя в костюм монаха, а графиня была одета в черное домино, которое вместе с остроконечной шляпой придавало ей вид испанского дона. Фульдженчио достал через Маттео у герцога Рианцареса билеты для входа, так что им ничто не препятствовало войти в виллу.
Глаза Аи страстно блестели под маской.
— Я должна знать, кто похитил его у меня! — прошептала она, подходя к дверям.
Черный рыцарь в развевающемся белом плаще и могучий турок вошли вместе с ними в парк госпожи Делакур. Патер и графиня генуэзская сбросили с себя плащи и поднялись по ярко освещенной лестнице. Когда распахнулись перед ними огромные двери, Ая должна была сознаться, что владелица этого отеля заманчиво и прекрасно принимала своих гостей. Первая зала представляла собой ледяной ландшафт. Высокие, удивительно естественно сделанные скользкие скалы из матового стекла с расщелинами, льдинками и обрывами были освещены розоватым оттенком заходящего солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185