Королева первая подала повод к возмутительным статьям, для заглушения которых она сделала редактора газеты «Геральдо» Сарториуса (впоследствии граф Сен-Луи) министром внутренних дел.
Между тем как придворные мужчины и дамы после представлений королеве разделились на группы, Франциско де Ассизи подошел к Изабелле с новым требованием. Он с первого взгляда убедился, что Нарваэц стоит в отдалении, обсуждая вместе с министром Олоцагой какое-то преобразование. Со стаканом в руке, наполовину наполненным вином, король подошел к Изабелле.
— Августейшая моя супруга, — проговорил он, — позвольте мне выпить за ваше драгоценное здоровье и за благополучный исход нашего ожидания.
— Искренне благодарю вас, ваше величество, — произнесла едва слышно Изабелла, поднося стакан к губам.
В эту минуту лицо ее приняло меланхолическое выражение и голубые глаза ее затуманились.
— Одно только обстоятельство тревожит наше счастье, — продолжал король, садясь возле королевы на указанный ею стул, — и это обстоятельство заставляет нас серьезно задуматься, потому что оно возмущает спокойствие страны.
Королева с удивлением посмотрела на своего супруга.
— Вы меня крайне удивляете. Мне любопытно знать, какое это может быть обстоятельство? — проговорила она вполголоса.
— Я чувствую невозможность далее скрываться от вас, ваше величество. Теперь нас никто не слушает и потому позвольте мне высказать свою просьбу, которую передает вам через меня большая часть ваших подданных. Герцог Валенсии употребляет во зло ваше доверие и высокую должность, которую вы благоволили ему пожаловать.
— Как, ваше величество? У меня нет ни малейшего повода не доверять министру-президенту Нарваэцу. Чья сильная рука поддерживала нас во всевозможных обстоятельствах? Кто лучше его умеет поддерживать дисциплину в войске и порядок в разных отраслях правления? Нет, нет, ваше величество, вам сделали фальшивые доносы. Окружающие вас только и ищут, как бы унизить герцога Валенсии в наших глазах!
— Вы своими словами, Изабелла, даете мне чувствовать, что я ваш подданный. Но так как я ношу титул короля, то обязан всем пожертвовать, чтобы обратить внимание моей супруги на опасность, которая угрожает ей от ее любимца, — продолжал король, который на этот раз был красноречивее обыкновенного.
— Я решительно не чувствую себя в состоянии наказать герцога за его услуги и доказательства преданности. Вы называете его моим любимцем, хорошо же, пускай это звание будет за ним.
— Говорят даже в народе, что из множества ваших любимцев он более других имеет право носить это звание.
— Тот, кто занимает престол, должен стоять выше всякой народной молвы, — отвечала королева с гордостью и плохо сдерживаемым негодованием.
— Однако же нельзя оставить без всякого внимания все, что говорится, в сплетнях бывает иногда доля правды.
— Не намерены ли вы давать мне предписания или делать мне упреки, ваше величество? Герцог Валенсии необходим для нашего престола.
— Он честолюбец, ищущий только неограниченной власти. Он дурной советник, потому что холодный, расчетливый эгоизм диктует ему все, что он говорит! — проговорил король взволнованным голосом.
— Пускай предоставят мне судить об этом или, может быть, думают, что я так недальновидна, что не могу узнать своих приближенных? Вы, кажется, могли в течение нескольких лет заметить, ваше величество, что я держала себя очень далеко от всего, что вы делали, так предоставьте и мне свободу действий. Договор этот, кажется, нетрудный.
Изабелла встала — она была очень взволнована. Красные пятна выступили на ее бледных щеках. Она распрощалась с Марией Кристиной, гордо и холодно поклонилась королю и под предлогом легкого нездоровья вышла из залы.
Франциско де Ассизи был тем более рассержен словами своей супруги, что патер Фульдженчио довольно ловко дал ему понять, что королева положительно не станет внимать его просьбам и советам. Франциско де Ассизи хотел когда-нибудь обратиться к королеве с решительным восклицанием: gavdez!
Улыбаясь, как будто ни в чем ни бывало, проводил он свою супругу из залы и заговорил с королевой-матерью. Герцог Рианцарес заметил кое-что из маленькой сцены, происшедшей между королем и его супругой, а так как он хотел во что бы то ни стало еще более навредить Нарваэцу, то при выходе из залы, он, как бы в шутку, шепнул королю:
— Не робейте, ваше величество, мы должны помнить, что мы мужчины.
Супруг Изабеллы улыбнулся ему в ответ и остановился на минуту в раздумье.
— Рианцарес прав, мы должны знать, что мы мужчины, — шепнул он про себя, — я хочу непременно достигнуть своей цели, так как я многим обязан патерам. Мне никогда не будет предоставлено столько власти, как теперь, и я хочу ею воспользоваться.
Король направился к покоям своей супруги, желая в эту же ночь испытать свое влияние. Твердыми шагами подошел он к передней и торопливо приказал дежурному адъютанту доложить о себе королеве. Этот необходимый этикет раздосадовал его, потому что он торопился и ему некогда было подчиняться этим формальностям.
Королева хотела сперва отказать своему супругу, но потом она согласилась его принять для того, чтобы сказать ему откровенно, что она хочет царствовать одна. Притом ей было любопытно узнать, что король так торопится сообщить ей ночью после их разговора. Франциско де Ассизи переменно поклонился королеве.
— Крайняя необходимость заставляет меня беспокоить вас в такую пору, — проговорил взволнованный король, — и я никогда не прощу себе своей смелости, если она каким бы то ни было образом потревожит вас.
Любезным движением король указал на кресло, с которого только что поднялась Изабелла.
— Так позвольте и вас попросить сесть, ваше величество. Я крайне встревожена.
— Мне очень горько это слышать и потому позвольте мне говорить с вами коротко, чтобы не беспокоить вас долго.
Король говорил по-французски. Он всегда употреблял этот язык, когда был взволнован и должен был говорить быстро.
— Я пришел, — продолжал он, — для того чтобы объявить вам о своем твердом решении, а именно, что я сегодня же ночью переношу свою резиденцию в Аран-хуес. Я хочу жить вдали от Мадрида и отдалиться от вашей резиденции, так как мое влияние здесь ни во что не ставится.
Изабелла вскочила. Взглядом, исполненным изумления и испуга, смотрела она на короля, который наслаждался успехом своей угрозы.
— Как, вы хотите…
— Перенести свою резиденцию, да, намерение мое непоколебимо! Мне уже наскучило считаться пятой спицей в колеснице. Я хочу избавиться от придворных интриг. Моя привязанность к вам заставляет меня говорить вам всю правду. Это будет предметом толков при дворе, но я не могу поступать иначе и должен предпринять самые решительные меры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Между тем как придворные мужчины и дамы после представлений королеве разделились на группы, Франциско де Ассизи подошел к Изабелле с новым требованием. Он с первого взгляда убедился, что Нарваэц стоит в отдалении, обсуждая вместе с министром Олоцагой какое-то преобразование. Со стаканом в руке, наполовину наполненным вином, король подошел к Изабелле.
— Августейшая моя супруга, — проговорил он, — позвольте мне выпить за ваше драгоценное здоровье и за благополучный исход нашего ожидания.
— Искренне благодарю вас, ваше величество, — произнесла едва слышно Изабелла, поднося стакан к губам.
В эту минуту лицо ее приняло меланхолическое выражение и голубые глаза ее затуманились.
— Одно только обстоятельство тревожит наше счастье, — продолжал король, садясь возле королевы на указанный ею стул, — и это обстоятельство заставляет нас серьезно задуматься, потому что оно возмущает спокойствие страны.
Королева с удивлением посмотрела на своего супруга.
— Вы меня крайне удивляете. Мне любопытно знать, какое это может быть обстоятельство? — проговорила она вполголоса.
— Я чувствую невозможность далее скрываться от вас, ваше величество. Теперь нас никто не слушает и потому позвольте мне высказать свою просьбу, которую передает вам через меня большая часть ваших подданных. Герцог Валенсии употребляет во зло ваше доверие и высокую должность, которую вы благоволили ему пожаловать.
— Как, ваше величество? У меня нет ни малейшего повода не доверять министру-президенту Нарваэцу. Чья сильная рука поддерживала нас во всевозможных обстоятельствах? Кто лучше его умеет поддерживать дисциплину в войске и порядок в разных отраслях правления? Нет, нет, ваше величество, вам сделали фальшивые доносы. Окружающие вас только и ищут, как бы унизить герцога Валенсии в наших глазах!
— Вы своими словами, Изабелла, даете мне чувствовать, что я ваш подданный. Но так как я ношу титул короля, то обязан всем пожертвовать, чтобы обратить внимание моей супруги на опасность, которая угрожает ей от ее любимца, — продолжал король, который на этот раз был красноречивее обыкновенного.
— Я решительно не чувствую себя в состоянии наказать герцога за его услуги и доказательства преданности. Вы называете его моим любимцем, хорошо же, пускай это звание будет за ним.
— Говорят даже в народе, что из множества ваших любимцев он более других имеет право носить это звание.
— Тот, кто занимает престол, должен стоять выше всякой народной молвы, — отвечала королева с гордостью и плохо сдерживаемым негодованием.
— Однако же нельзя оставить без всякого внимания все, что говорится, в сплетнях бывает иногда доля правды.
— Не намерены ли вы давать мне предписания или делать мне упреки, ваше величество? Герцог Валенсии необходим для нашего престола.
— Он честолюбец, ищущий только неограниченной власти. Он дурной советник, потому что холодный, расчетливый эгоизм диктует ему все, что он говорит! — проговорил король взволнованным голосом.
— Пускай предоставят мне судить об этом или, может быть, думают, что я так недальновидна, что не могу узнать своих приближенных? Вы, кажется, могли в течение нескольких лет заметить, ваше величество, что я держала себя очень далеко от всего, что вы делали, так предоставьте и мне свободу действий. Договор этот, кажется, нетрудный.
Изабелла встала — она была очень взволнована. Красные пятна выступили на ее бледных щеках. Она распрощалась с Марией Кристиной, гордо и холодно поклонилась королю и под предлогом легкого нездоровья вышла из залы.
Франциско де Ассизи был тем более рассержен словами своей супруги, что патер Фульдженчио довольно ловко дал ему понять, что королева положительно не станет внимать его просьбам и советам. Франциско де Ассизи хотел когда-нибудь обратиться к королеве с решительным восклицанием: gavdez!
Улыбаясь, как будто ни в чем ни бывало, проводил он свою супругу из залы и заговорил с королевой-матерью. Герцог Рианцарес заметил кое-что из маленькой сцены, происшедшей между королем и его супругой, а так как он хотел во что бы то ни стало еще более навредить Нарваэцу, то при выходе из залы, он, как бы в шутку, шепнул королю:
— Не робейте, ваше величество, мы должны помнить, что мы мужчины.
Супруг Изабеллы улыбнулся ему в ответ и остановился на минуту в раздумье.
— Рианцарес прав, мы должны знать, что мы мужчины, — шепнул он про себя, — я хочу непременно достигнуть своей цели, так как я многим обязан патерам. Мне никогда не будет предоставлено столько власти, как теперь, и я хочу ею воспользоваться.
Король направился к покоям своей супруги, желая в эту же ночь испытать свое влияние. Твердыми шагами подошел он к передней и торопливо приказал дежурному адъютанту доложить о себе королеве. Этот необходимый этикет раздосадовал его, потому что он торопился и ему некогда было подчиняться этим формальностям.
Королева хотела сперва отказать своему супругу, но потом она согласилась его принять для того, чтобы сказать ему откровенно, что она хочет царствовать одна. Притом ей было любопытно узнать, что король так торопится сообщить ей ночью после их разговора. Франциско де Ассизи переменно поклонился королеве.
— Крайняя необходимость заставляет меня беспокоить вас в такую пору, — проговорил взволнованный король, — и я никогда не прощу себе своей смелости, если она каким бы то ни было образом потревожит вас.
Любезным движением король указал на кресло, с которого только что поднялась Изабелла.
— Так позвольте и вас попросить сесть, ваше величество. Я крайне встревожена.
— Мне очень горько это слышать и потому позвольте мне говорить с вами коротко, чтобы не беспокоить вас долго.
Король говорил по-французски. Он всегда употреблял этот язык, когда был взволнован и должен был говорить быстро.
— Я пришел, — продолжал он, — для того чтобы объявить вам о своем твердом решении, а именно, что я сегодня же ночью переношу свою резиденцию в Аран-хуес. Я хочу жить вдали от Мадрида и отдалиться от вашей резиденции, так как мое влияние здесь ни во что не ставится.
Изабелла вскочила. Взглядом, исполненным изумления и испуга, смотрела она на короля, который наслаждался успехом своей угрозы.
— Как, вы хотите…
— Перенести свою резиденцию, да, намерение мое непоколебимо! Мне уже наскучило считаться пятой спицей в колеснице. Я хочу избавиться от придворных интриг. Моя привязанность к вам заставляет меня говорить вам всю правду. Это будет предметом толков при дворе, но я не могу поступать иначе и должен предпринять самые решительные меры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185