К вечеру он успеет только подпилить кольца на первой ноге и руке, но все-таки будет в цепях, освобождение придется отложить до другого раза. Он сильно надеялся, что Кларет ему как-нибудь поможет. Он осторожно распилил все кольца по разу и только окончил работу, как заскрипел ключ в замке. Дрожь пробежала по всему его телу.
Вошел сторож, который в потемках не разглядел его смущения. Он пришел объявить ему, что на следующий день его поведут на допрос. Для того чтобы сторож не подходил к нему, Мерино с живостью отвечал, что он готов на все и ничего не страшится. В эту минуту с поникшей головой вошел духовный отец.
Сторож удалился, с почтением кланяясь отцу Кларету.
— Я до глубокой ночи буду молиться и утешать несчастного, — сказал исповедник, — не мешайте нам!
Сторож вышел из камеры и замкнул дверь. Кларет выждал, пока шум его удаляющихся шагов не замолк в коридоре.
— Ну, как идет твоя работа, великий, благочестивый брат? — спросил он.
Мерино показал ему, что он окончил только половину работы.
— В таком случае надо торопиться, но мы еще поспеем! — шепотом сказал благочестивый брат, вынимая из-под капюшона крепко сплетенную веревочную лестницу и кладя ее под окном. Дай мне испорченные пилки, — продолжал он.
Мерино подал их. Кларет ловко швырнул их через окошко в волны Мансанареса. Потом он подошел к сидевшему на скамейке преступнику, вынул из-за пазухи две новые стальные пилки, передал одну из них Мерино, и они вдвоем усердно принялись распиливать железные кольца.
— Ведь ты не побоишься, — шептал Кларет, — если тебе придется спуститься по веревочной лестнице из окна к Мансанаресу?
— Я приучил себя переносить все, что должно совершиться, а потому я без страха и замешательства вступлю на опасный путь. Я уже понял, что меня ожидает, когда увидал веревочную лестницу! — тихо и спокойно говорил пленный монах.
— В таком случае все удастся. Слушай, когда мы освободим тебя из оков, нам придется еще распилить один из железных прутьев решетки. К двум остальным прутьям я крепко и осторожно привяжу веревочную лестницу. Когда старые тюремные часы мерно пробьют полночь, тогда мы примемся за твое освобождение.
— Разве внизу нет караульного? — спросил Мерино, торопливо распиливая кольцо.
— Нет, великий брат, на этом пути ты не подвергаешься никакой внешней опасности. Ты только благополучно спустись по лестнице, внизу будут ожидать тебя в гондолах наши фамилиары. Я уверен, что твое мужество и твоя ловкость не покинут тебя в такую решительную минуту.
Мерино улыбнулся. Он радовался тому, что освободился от своих судей, и в его мстительной душе уже складывался план, как он будет мстить и мучить своих ненавистных врагов, через которых он попал в эту темницу. Мерино был дьявол в человеческом образе. Если бы этому фанатику-монаху удалось выбраться на свободу, которой он так жаждал, его врагам плохо пришлось бы от его преследований: ни сан, ни слава не спасли бы их от беды. Мерино мысленно уже избирал себе орудия своей мести.
Мерино с наслаждением предавался своим грезам и уверял себя, что его ненавистным врагам не уйти от его преследований.
Пилка цепей была очень утомительна. Наконец, с помощью Кларета отрезали последнее кольцо. Осторожно и тихо опустили они на пол тяжелые железные оковы, Мерино потянулся и расправил свои усталые члены. В ту же минуту густо и однозвучно пробило полночь на тюремных часах.
— Отлично, — шепнул Кларет, — мы не опоздали ни на минуту.
Исповедник приставил скамейку к стене, в которой было проделано окно, вынул новую острую пилу и принялся верной рукой распиливать средний железный прут с нижнего конца. Дело шло на лад, так что не более как через полчаса он уже покончил с ним. Теперь оставалось только распилить с верхнего конца этот толстый железный прут, тогда откроется отверстие, через которое худой Мерино легко пролезет, а там свобода!
Но руки Кларета были слишком коротки. Хотя он подымался на цыпочки и вытягивался изо всех сил, но все-таки не мог достать до надлежащего места. Мерино был выше его, а потому встал вместо него на скамейку, взял пилу и начал трудиться над последней железной преградой. Исповедник государственных преступников между тем развертывал и расправлял веревочную лестницу. Она была чрезвычайно крепка и надежда, и вместе с тем скручена из необыкновенно тонких и упругих бечевок.
Вдруг послышались шаги в коридоре. Кларет отскочил в сторону. Что если узнали о замысле Санта Мадре?
Что если вдруг теперь, за четверть часа до бегства, вздумают обыскивать камеру и найдут распиленные цепи и приготовленную лестницу? Кларет ясно понимал, что в таком случае они погибли, и он, и Мерино, и что тогда нечего будет и помышлять о спасении.
Великий инквизитор услыхал приближающиеся шаги. Ему оставалось еще пропилить какой-нибудь дюйм. Он осторожно, без шума, соскочил со скамейки, поставил ее к стене на старое место, а сам скорчился над лежащими на полу цепями. Он взял конец в руку, чтобы сторож не мог разгадать, что она отпилена. К счастью, в камере было темно, так что при благополучных обстоятельствах он мог еще спастись.
Кларет только что тихо и ловко успел усесться на скамейку, как шаги остановились перед дверью Мерино — замок заскрипел.
Мерино смертельно побледнел и задрожал всем телом. Неужели он лишится свободы, которую почти держал в своих руках? Если бы у Мерино было под рукой какое-нибудь орудие, он способен был убить этого ненавистного посетителя. Монах-фанатик, не признававший никого, кроме Санта Мадре, — был готов броситься как дикий зверь на входящего сторожа и задушить его своими собственными руками.
Кларет испуганно взглянул на исказившееся лицо инквизитора и поспешно шепнул ему:
— Ничего, великий брат, только не шевелись. Затем иезуит Кларет, то возвышая, то понижая голос
начал бормотать слова утешения.
Но когда дверь камеры отворилась, он вдруг вскочил:
— Кто осмеливается беспокоить духовного отца у кающегося узника? — гневно воскликнул он. — Кто прерывает слово Божие?
Сторож остановился у дверей и поклонился священнику.
— Я получил приказание, благочестивый отец, пока этот преступник содержится в тюрьме, заходить в его камеру в полночь и тщательно осматривать ее, — сказал сторож, — благочестивый отец извините меня, если я исполню свою обязанность.
— Ты не видишь, что я здесь, и что до сих пор все здесь в порядке. Не мешай мне, я надеюсь возвратить небу заблудшего грешника.
Сторож бросил пытливый взгляд на постель, скамейку и съежившегося монаха, стоявшего на коленях и молившегося в своей камере. Красноватый свет лампы, которую он держал в руке, неясно освещал фигуру монаха. Боясь еще более рассердить исповедника, который имел большое влияние на тюремное начальство, он направился к выходу, не заметив веревочной лестницы, лежавшей у стены за молящимся Мерино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185