Подобного рода сказки слагаются всегда, когда дело идет о чем-нибудь непонятном или о каком-нибудь ужасном преступлении, как то неслыханное злодейство, которое в ту ночь, когда цыгане шли в трактир, постигло еще другого ребенка. И то и другое преступление были так сходны, что не могло быть никакого сомнения в том, что обе девочки сделались жертвами одного и того же изверга. Весь город был взволнован таким зверским сладострастием. О вампире говорили с ужасом и отвращением.
Во всех кружках Мадрида как женщины, так и мужчины со страхом говорили об этом преступлении и не решались верить в его возможность. Каждый хотел сам удостовериться в истине этого происшествия, так что лавка купца на улице Толедо, куда принесли мертвую хорошенькую девочку, не оставалась ни на минуту пустой.
На нежной беленькой шее нашли рану, которая вместе с другими увечьями твердо убедила докторов в преступлении, и они передали ребенка альгуазилю, чтобы выяснить, отчего именно последовала смерть.
Между тем, когда освидетельствовали мертвое тело девочки, Аццо шел по улице Толедо. Глаза его сверкали страшным блеском, волосы в беспорядке окаймляли его бледное худое лицо. Дикий сын лесов шел быстро, гонимый своей безысходной тоской. Вдруг он услыхал, что кто-то быстро следует за ним. Он не знал, преследуют ли его или это просто случай. Мысли Аццо были в высшей степени напряжены. Ему тотчас же пришло в голову ударом кинжала избавиться от этого человека, который не на шутку, казалось, преследовал его. Он обернулся и при лунном свете увидел в нескольких шагах от себя темную тень в испанской остроконечной шляпе и коротеньком плаще. Аццо узнал отвратительного Жозэ — смертельного врага Энрики.
Жозэ, злобно усмехаясь, подошел к Аццо и дотронулся до его плеча. Его худое бледное лицо, искаженное страстями, выражало смущение и какое-то страшное, преступное волнение. Глаза его были широко раскрыты и налиты кровью, мускулы его лица подергивались, рыжая борода и волосы спутаны.
Аццо был в недоумении, не зная, как ему поступить с врагом Энрики, так внезапно явившимся ему.
— Ах, друг цыган! — сказал Жозэ, увлекая за собой в темный угол улицы Толедо Аццо, смотревшего на него с гневом и презрением. — Я вас было и не узнал, а у меня есть к вам поручение, для которого я повсюду искал вас. Деньги ваши, вероятно, все вышли, не правда ли? Это меня и не удивило бы, потому что любовь ваша к этой…
— Не смей произносить ее имени, мерзавец! — перебил он удивленного и ловко отступившего Жозэ.
— Тише! Разве мы пили на брудершафт, друг Аццо? В таком случае и я могу говорить с тобой на ты, — сказал Жозэ с язвительной улыбкой и дотронулся до рукоятки блестящего пистолета, — меня прислала к тебе с поручением женщина, которая имеет страстное желание тебе принадлежать.
— Говорите скорее, что вы желаете! — возразил Аццо гордо и повелительно.
— Мы, как видно, оба спешим, так слушайте же: прекрасная Ая хочет вас видеть и переговорить с вами. Что передать от вас этой прелестной женщине? Она, я думаю, ждет с нетерпением, чтобы вы хоть раз вошли в ее спальню. Был бы я на вашем месте, я бы, черт побери, не только раз, но каждую ночь ходил бы к ней.
— Где могу я встретить Аю? — спросил Аццо сурово.
— Ага! Ваша кровь тоже не ледяная! Вы встретите тоскующую по вам Аю через три дня у стены монастыря Аранхуеса.
— Аранхуеса? Разве Ая в Аранхуесе?
— Да, она там, вероятно, для того, чтобы давно желаемое свидание с вами никем не было замечено и не могло иметь последствия, — сказал Жозэ с язвительной улыбкой, — так не забудьте, цыган, через три дня у стены монастыря Арнахуеса, в тени красной развалившейся стены. Желаю успеха! А мне нужно бежать, потому что у меня есть еще важное дело, требующее исполнения в эту же ночь.
Мы знаем, что Жозэ должен был встретиться в таверне Прадо Вермудес с фамилиарами.
— Кланяйтесь прекрасной Ае, слышите, и вспомните обо мне, когда вы будете наслаждаться с ней, это будет праздник для вас, — пробормотал Жозэ, собираясь уходить, — еще одно слово! Вы мне запретили произносить имя женщины, которую вы любите, Ая же вам скажет такую удивительную вещь, что у вас сердце забьется. Желаю вам здоровья и успеха! Ха-ха-ха!
С этими словами Жозэ исчез на грязной улице, ведущей в Прадо Вермудес. Аццо долго смотрел ему вслед.
— Что она мне скажет такое про Энрику, что у меня сердце забьется? — спросил он себя. — Я буду настороже и навострю свой кинжал, он мне пригодится — эта женщина не улизнет теперь от меня!
Пробираясь сквозь мрак, Аццо пошел к воротам и, избрав проселочную дорогу, направился в Аранхуес. Ему нечего было торопиться, потому что свидание назначено было только через три дня и до Аранхуеса было всего 14 миль.
На третий день он прибыл на бесплодную равнину, на которой лежал живописный Аранхуес, осененный пальмами, каштановыми и оливковыми деревьями, как оазис среди пустыни. Роскошный замок, окруженный фонтанами и пальмами, был великолепен. Он исстари служил увеселительным местом испанских королей, поражая своей прелестью глаз путешественника, только что перешедшего пустынные равнины, лежащие между Мадридом и Аранхуесом.
Между тем как стало темнеть, Аццо прошел мимо замка и парка и увидел невдалеке в долине монастырь мрачной архитектуры, окруженный высокой стеной. В том углу стены, где снова начиналась дорога, темные деревья осеняли красные развалины каменной стены — это было то самое таинственное место, где цыган Аццо должен был, наконец, увидеть ужасную Аю.
Он вошел под огромную арку монастыря и, взобравшись на стену, лег там. Он сверху мог отлично видеть вес, что делалось под деревьями, между тем как снизу никто не мог его заметить.
Сумерки стали постепенно опускаться на долину и на монастырь, деревья делались все темнее, и Аццо стал с напряженным вниманием прислушиваться.
Наконец, к деревьям стала подходить человеческая фигура. Как только она завернула за угол и ее осветила луна, Аццо, несмотря на длинный темный плащ, покрывавший подкрадывавшуюся, тотчас узнал в ней ненавистную Аю. Он вскочил, дрожа от ненависти и жажды мести. Как лев, готовый броситься на свою жертву, Аццо невольно нагнулся к земле и стал наблюдать за каждым шагом Аи, приближавшейся к тому самому месту, где он хотел ей отплатить должным образом.
Выждав, когда Ая приблизилась, он сошел вниз. Страшен был в эту минуту цыган, схватившийся за рукоятку острого кинжала и тихо приближавшийся к развалинам монастырской стены.
Аццо неслышно проскользнул дальше, все еще боясь, чтобы жертва его не улизнула. Наконец, он подошел близко к тени деревьев, так что закутанная графиня генуэзская узнала его и на губах ее показалась торжествующая улыбка.
— Ая повелевает, и дикий, пылкий Аццо слушается, — прошептала она, между тем как глаза ее жадно искали красивого цыгана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185