Между колоннами у самого входа широкие мраморные лестницы с обеих сторон ведут наверх, в более светлые коридоры, а оттуда направо — в покои короля, теперь предназначенные для правительницы Марии Кристины, налево — в покои королевы Изабеллы. Между этими обеими четвертями, которые сзади соединяются потайным коридором, находятся тронный зал и зал для коронации, где хранятся государственные регалии. В третьей четверти живет принцесса Луиза со множеством служанок и придворных дам, потом идет большая картинная галерея, и наконец, четвертую часть занимает собор, как это видно еще издали по высокому позолоченному куполу. Подробное описание отдельных комнат отложим до того времени, когда введем в них читателя, теперь же вернемся в большую комнату со сводами, предназначенную для королевской гвардии и расположенную в конце того коридора, который соединяет парк со двором; как раз вблизи этой комнаты, которая запирается стеклянной дверью, находятся лестницы и коридоры, ведущие в покои регентши, так что она, в случае надобности, тотчас может позвать на помощь свою гвардию и дворцовый караул.
Дежурная комната королевской гвардии, выходившая окнами в большой двор, также производила неприветливое впечатление, оттого ли что слабо была освещена, оттого ли что своды потолка отбрасывали мрачные тени. Потемневшие, потрескавшиеся картины висят по стенам.
Вокруг стола этой комнаты, скудно уставленной мебелью, сидят Серрано, Олоцага и Прим и ведут оживленную беседу. Перед каждым из них стоит недопитый стакан хорошего французского вина.
— Все случилось так, как я вам говорю, дон Серрано. Это были Леон и Борзо.
— Генералы — друзья моего отца…
— Они арестованы и посажены в тюрьму. Говорят, герцог Луханский боялся заговора, — рассказывал Прим, между тем как Олоцага с таким спокойствием смотрел на свое вино, как будто услышанное не являлось для него новостью.
— Если правда, что вы рассказываете, Прим, то я начинаю сомневаться, можно ли найти счастье в высших сферах общества. Леон и Борзо достигли своего положения храбростью и воинскими заслугами, а тут вдруг, по одному знаку сильнейшего, их низвергают совершенно безвинно!
— Говорят даже, что уже подписана смертная казнь обоих генералов.
— Приказ подписывается в настоящую минуту, — поправил Олоцага.
— Не может быть, господа, — воскликнул Серрано. — Разве от герцога зависит жизнь этих людей? Разве он имеет право убивать их за то, что они придерживались другого мнения?
— Тише, юный друг, тише, — сказал Олоцага, вставая и кладя руку на плечо Серрано. — Тот, о ком вы говорите, мог спускаться по лестнице мимо этой комнаты и слышать ваши слова! Не забудьте, не все можно высказывать что на уме! Но для вашего утешения сообщу вам, — продолжал Олоцага таинственно и вполголоса, — что жизнь Эспартеро также висит на волоске!
На лестнице, ведущей на половину регентши, послышались голоса и шаги. Серрано вскочил.
— Я должен удостовериться! — сказал он удивленным друзьям, надел свою каску и вышел в коридор через стеклянную дверь.
Вверху на лестнице показался свет. Сперва появился слуга, держа в руках подсвечник, за ним медленными шагами с бумажным свертком в руках проследовал Эспартеро, герцог Луханский в сопровождении двух адъютантов.
Серрано ударил себя в грудь и, как предписывал церемониал королевской гвардии, дотронулся до пола шпагой, вынутой из ножен.
Эспартеро сошел с лестницы и поприветствовал молодого, знакомого ему дворянина.
— А, дон Серрано, вы чем-то озабочены? У вас есть просьба ко мне?
— Не от себя лично, господин герцог, а от имени дона Мигуэля Серрано из Дельмонте! — твердо отвечал Франциско.
Эспартеро подал знак своим адъютантам идти вперед, слуга со свечой отступил назад.
— Говорите, что такое?
— Отец мой имеет честь быть другом знаменитых генералов дона Леона и дона Борзо.
Взор герцога омрачился, он с удивлением посмотрел на молодого дворянина.
— Это налагает на сына обязанность осведомиться об их участи, так как прошел слух, что они подвергнуты тюремному заключению! — продолжал Франциско по-прежнему твердым голосом.
— Объявите вашему отцу, что с обоими генералами поступили, как они этого заслужили! Они — мятежники и через два дня взойдут на эшафот! — сказал Эспартеро не без раздражения. — Я говорю это вашему высокочтимому отцу, но не вам, дон Серрано, и смею напомнить, что ваш юношеский пыл завел вас слишком далеко!
— Так я от его имени прошу у вас милости, ваше высочество!
— Через два дня вы, лейтенант Прим и капитан Олоцага — сообщите им мое приказание — должны будете присутствовать как свидетели при смертной казни обоих генералов, задумавших мятежные планы. Вот вам мой ответ на вашу неосторожную просьбу! Пусть это послужит вам уроком и напомнит о необходимости соблюдать суровую дисциплину на том поприще, которое вы избрали.
Эспартеро сделал ему знак удалиться и, свернув по коридору за угол, скрылся из виду.
Франциско стоял погруженный в раздумье; из сочувствия к участи друзей своего отца он лишился расположения герцога и получил ужасное приказание присутствовать при казни генералов, хотя им руководило доброе намерение.
С таким убеждением возвратился он в дежурную комнату, чтобы тут же сообщить своим друзьям, что им предстояло; но Прим и Олоцага уже вышли, должно быть, спустились к офицерам дворцового караула, всегда находившимся в хороших отношениях с дежурными королевской гвардии.
Франциско поэтому остался один в большой комнате. Он допил свой стакан, положил шпагу перед собой на стол и сел в то кресло, которое стояло против высокой стеклянной двери, ведущей в длинный, слабо освещенный коридор, так что свободно мог обозревать его насквозь. Он сделал это не из осторожности, потому что Серрано принадлежал к числу тех людей, которые смело встречают всякую опасность, не ведая страха. Напротив, он сделал это для того, чтоб понаблюдать, насколько справедлив был один слух, ходивший между дворцовой стражей, и притом спокойно предаться своим мыслям. Дело в том, что некоторые солдаты уверяли, будто уже с давних пор по временам около полуночи замечали в большом коридоре, который вел из парка мимо дежурной комнаты на половину королевы-матери, мрачную тень, совершенно походившую своими очертаниями на фигуру покойного короля. Рассказ о привидении потому заинтересовал Серрано, что его видели всегда несколько человек разом. Прим и Олоцага смеялись над незадачливыми свидетелями диковинного явления, особенно последний делал ироническую мину, как будто хотел сказать: «Молодцам, верно, все это приснилось» или «Позвольте мне оставить при себе, что я об этом думаю!»
Но любопытство Серрано и его страсть ко всяким приключениям уже давно побуждали его подкараулить как-нибудь тень короля;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185