АРЕСТ КОРОЛЯ
Мы просим читателя не думать, что наши рассказы чересчур неправдоподобны. В то время интриги и приключения при мадридском дворе и в приближенных ему кружках были так необыкновенны, что история не может их определить довольно точно.
Настоящая глава чисто историческая, так же как и рассказ о тайном союзе «Летучая петля» и следующая глава под заглавием «Кинжал монаха», в них все основано на строжайшей истине.
Мы сочли необходимым, прежде чем продолжать рассказ, поместить эти немногие слова, с тем чтобы не сомневались в нашей правдивости.
Франциско де Ассизи сдержал слово и исполнил просьбу бедной Энрики. С грустной улыбкой на устах он сообщил герцогу де ла Торре, что бледная донна жива и находится в настоящую минуту в доме госпожи Дела-кур.
— Я нахожу, герцог, что вкус у вас не дурен, — шутил король, который с удовольствием вспоминал Энрику и надеялся ее скоро увидеть.
При этом известии Серрано весь затрепетал. В его душе возникли тысячи вопросов и забот. Ему хотелось знать, каким образом Энрика была спасена и где она скрывалась до сих пор после той ужасной ночи. То считал он это известие за мистификацию, за какое-нибудь недоразумение, то опять им овладевал страх, когда он думал о том, что Энрика, может быть, находится в обществе бесславной госпожи Делакур.
Получив это известие, Франциско отправился в Аранхуес, где в первый раз вступил в виллу и увидел в ее залах сирен, известных своим дурным поведением. Напрасно искал он между ними Энрику. Госпожа Дела-кур также не могла ему ничего сообщить о ней, разве только то, что после короткого пребывания в ее доме, она покинула его, побуждаемая каким-то странным беспокойством. Но куда она делась, об этом госпожа Дела-кур, к великому своему сожалению, ничего не знала. Эта ловкая дама научилась при дворе быть осторожной и потому никогда не давала положительных сведений.
Она старалась обратить внимание маршала Серрано, посещение которого она считала за честь, на прекрасную Олидию и на пылкую Жозефу.
Но Франциско очень быстро исчез из ее гостиных и вернулся к себе. Он жаждал покоя для того, чтобы подумать о средствах, как напасть на след, хотя и спасенной, но еще потерянной для него Энрики.
Между тем Маттео и Фульдженчио не теряли времени при дворе. Хотя между ними и герцогом Валенсии не было открытой борьбы, однако же обе стороны чувствовали, что они стоят на дороге друг у друга и что одна сторона должна непременно уступить другой, так как они обе стремятся к одной цели — к неограниченной власти.
Нарваэц не имел никакой опоры, кроме своей железной воли и влияния на королеву Изабеллу. Маттео же имел поддержку в лице королевы-матери и ее супруга, а Фульдженчио — короля. Нарваэц знал своего противника, этот сильный и проницательный человек не смущался их низким союзом. Он предоставлял ему действовать и ожидать только его приближения, чтобы покончить с ним одним ударом.
Черствый, но прямой и честный, Нарваэц думал, что этим он удержит власть в своих руках, и шел беззаботно своей дорогой. Во всяком случае его цель была честнее той, какую имели патеры Санта Мадре.
После той ночи, когда королева ездила на виллу по дороге в Аранхуес, она в продолжение нескольких дней нигде не показывалась и никого к себе не допускала. Ее душу терзало грустное чувство, которого она никому не смела высказать. Наконец она решилась выйти из своих покоев, чтобы узнать, известна ли Франциско Серрано тайна, удручающая ее сердце. Изабелла любила его тем сильнее, чем больше было между ними препятствий.
По желанию королевы, в залах замка собралось избранное общество, в числе которых был и король, пришедший, как говорили, для того чтобы доказать своей супруге, сколько радостей доставило ему ее появление. Но мы увидим потом, что причина, заставившая короля посетить двор, была совершенно другая.
В большой Филипповой зале с зеркальными стенами и ярким освещением собрались Нарваэц и министры Сарториус и Олоцага, маршал Серрано, генералы Конха и Прим, О'Доннель и Браво Мурильо, адмирал Топете и много офицеров. Около полуночи явилась Мария Кристина с герцогом Рианцаресом и большим придворным штатом. Наконец, перед самым выходом королевы, вошел и Франциско де Ассизи. Маленький король казался очень взволнованным. Его обыкновенно безжизненные, тусклые глаза ярко блестели, как будто в голове его засело какое-нибудь твердое намерение или решение. Вообще лицо его выражало такую энергию, какой нельзя было ожидать от этого апатичного короля.
Разговор в зале был натянутый и никак не мог войти в обыкновенную колею. Каждому, кто начинал говорить, самому казалось, что он путается, и никто не мог себе разъяснить этого странного настроения и стеснения. Оно, может быть, происходило оттого, что двор, как и народ, был разделен на множество партий.
Наконец, показалась королева. На ней было белое атласное платье и богатая кружевная мантилья. В прекрасных волосах ее блестела бриллиантовая корона, а нежную белую шею украшало ожерелье из разноцветных блестящих звезд, которые еще больше увеличивали впечатление, произведенное ее появлением.
Королева была бледна и взволнована. В ее воспаленных веках и задумчивом взоре видны были следы бессонных ночей. Вдруг взор ее оживился и стал искать кого-то в зале.
Король приветствовал свою супругу. Она ответила ему поклоном и холодной улыбкой, почти также формально раскланялась с Марией Кристиной и спросила ее мимоходом о сестре Луизе, герцогине Монпансье, которая вместе с мужем своим выбрала себе резиденцией Севилью.
Потом она милостиво подошла к Нарваэцу, который не переменил обыкновенного выражения своего лица и отвечал ей холодно и серьезно. Взор Изабеллы был направлен в сторону, где стоял Франциско Серрано. Ей хотелось угадать по его глазам, нашел ли он Энрику, — сомнение страшно мучило ее.
С галереи, увешанной богато вытканными коврами, раздавалась музыка, лакеи разносили фрукты и мороженое на больших золотых подносах.
Королева вместе с Марией Кристиной села на приготовленное для нее место и велела маркизе приказать принести им шампанского, единственный напиток, который она любила, потому что он приятно волновал ее и помогал вести оживленный разговор. Лакеи тотчас же поднесли им шипучее вино.
Король прежде любил называть себя первым подданным королевы, нос тех пор как положение королевы сделалось всем известно, король, руководимый иезуитами Санта Мадре, стал предъявлять всевозможные требования.
Не один раз уже Франциско де Ассизи требовал от королевы разных уступок, которые она, хотя и не охотно, все-таки делала ему, для того чтобы поддерживать согласие при дворе. Было снова открыто более пятидесяти монастырей, а при выборах кортесов покровительствовала лицам, угодным иезуитам, что привело в негодование большую часть народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185