Не сердись на меня и не мешай моему решению, потому что это не остановит меня!
Я видел, как нахмурились брови моего отца, как налилась жила на лбу и как он сердито взглянул на меня.
Я, может быть, был не прав, что так категорично отвечал на его вопрос, но я был от природы тверд, откровенен, без уверток, а к тому же еще наследовал от отца и горячей страны, в которой родился, вспыльчивость и страстность.
— Я знаю, что тебе вскружили голову пестрые офицерские мундиры, — наконец, заговорил мой отец, пройдясь несколько раз по комнате и стараясь подавить свой гнев, — поверь мне, блестящая нищета и раны на теле — вот все, что ожидает тебя!
— Служить моему отечеству. Да это и есть величайшее блаженство, которое грезится мне. О, отец, не мешай мне в этом, дай мне твое согласие и благословение, завтра же я вступлю в уланский полк, а через несколько лет твой сын станет уже офицером и будет считать себя самым счастливым человеком и вечно благословлять тебя!
— Это безумие! — вскричал Мануэль Дорино. — У меня нет другого сына, которому я мог бы доверить мое имя и торговлю. Откажись от своего решения! Ты не получишь моего согласия!
— Этим ты принудишь меня поступить против твоего желания. О, отец, — сказал я, умоляя его на коленях, — исполни величайшую просьбу моей жизни! Я не гожусь в торговцы, моя беспокойная душа стремится к иному — только среди солдат мое место! Отвергни меня, как недостойного, если я когда-либо изменю своему решению, только не мешай мне теперь!
Отец мой понял, конечно, что я не способен был осуществить его мечты. Сперва он очень рассердился, прогнал меня от себя и старался не глядеть на меня, но потом стал понемногу успокаиваться. Я уже предчувствовал, что его решение будет в мою пользу. Через несколько дней он опять позвал меня в свою комнату, взял за руку и подвел к блестящему уланскому мундиру. Отец заказал его тайно от меня, чтобы заодно с этим радостным сюрпризом, объявить мне свое согласие.
Я был до того тронут, что не мог выговорить ни слова. Придя немного в себя и проливая радостные слезы благодарности, я бросился в объятия отца, которому, было очень приятно видеть бурную радость, овладевшую мной. Я покрывал поцелуями его лицо и руки, и даже Жуана, знавшая заранее о моих намерениях и решении, прибежала к нам, чтобы вместе со мной благодарить отца.
Вне себя от радости и гордости примерял я по очереди отдельные части моего наряда. Все сидело как нельзя лучше. Когда же я явился к отцу блестящим солдатом и радостно бросился к нему на грудь, тогда только удалось мне вызвать на его губах улыбку одобрения и родительской гордости.
Жуана прыгала вокруг меня, шумно выражая свою радость.
— О, Мартинец, какой ты красивый улан! — повторяла она.
Это были счастливые годы, самые счастливые во всей моей жизни. Отец радовался, глядя на мое усердие и видя, насколько я был счастлив. Девушки за решетчатыми окнами и на балконах любили поглядывать на меня, а я частенько кивал им головой. Какой молодой солдат не заглядится на хорошенькое женское личико?
Недалеко от дома моего отца жила вдова с дочерью. Прелестная Амара была так же прекрасна и мила, как ты, дочь моя Энрика. Прелестная Амара цвела в уединении, она не появлялась на улицах Севильи. Когда народ проводил в болтовне и шутках вечерние часы, она оставалась при матери, для которой была единственной отрадой. Старая мать ее была слаба и часто хворала. Амара же кормила ее, работая на богатых.
У маленького домика, в котором жили мать и дочь, несколько решетчатых окон и низкий вход выходили на улицу. Сзади, почти касаясь прохладных вод Гвадалквивира, протекающего за домами этой улицы, находился красивый широкий балкон с большими стеклянными окнами.
Я наблюдал за Амарой уже несколько месяцев и все выжидал случая увидеть и поговорить с ней наедине. Случилось, что она пришла в лавку отца за фруктами для больной матери в то время, как я отправлялся на службу. Прекрасная Амара обменялась со мной первым взглядом. Никем не замеченный, выждал я ее на перекрестке и шепнул ей, не позволив себе, впрочем, следовать за ней, чтобы не подать повода другим девушкам попрекать ее любовником:
— Амара, выйди сегодня вечером на балкон. С наступлением ночи тебе передадут известие.
Девушка поглядела на меня своими большими черными глазами. Они выражали удивление и словно говорили, какое известие могут сообщить бедной Амаре? Но зная хорошо сына почтенного и честного Мануэля Дорино, она шепнул мне:
— Я буду ожидать известия!
С лихорадочным беспокойством ожидал я вечера, никогда еще день не казался мне таким длинным. Я все думал о прелестной дочери вдовы. При первых словах, которыми мы обменялись, она так глубоко взглянула в мою душу своими обворожительными темными глазами, что образ ее неотступно носился надо мной.
Я был тогда двадцатилетним юношей, Энрика, в котором разгоралось горячее пламя любви. Чем только не пожертвуешь в эти годы, чтобы увидать возлюбленную? Все казалось возможным и доступным поклоннику такой очаровательной сеньоры, какой была Амара. Наконец, наступил вечер. Я нанял гондолу и тихо поплыл вверх по Гвадалквивиру.
Севилья словно рай земной. Нельзя не любоваться даже и этим узким водным путем красивейшего из городов. Я плыл мимо набережной, выложенной камнем и образующей крепкую и надежную пристань для выгрузки товаров, к которой пристают корабли всех стран, и очутился на месте, обросшем величественными пальмовыми деревьями, бросающими свою тень с берега через всю реку. В этом месте сидят и прохаживаются по вечерам жители Севильи, наслаждаясь часами прохлады. Я принужден был спрятаться в моей гондоле, чтобы не быть узнанным прогуливающимися по берегу девушками, и очень обрадовался, очутившись под мрачной тенью домов. Почти у каждого из них низкий балкон с отверстием в решетке, обращенной к реке, через которое свободно можно было спуститься в лодку.
Пока я осторожно пробирался между балконами, наступил поздний вечер с его таинственным полумраком. Наконец, я разглядел неподалеку от себя домик вдовы.
Сердце мое сильно билось и со сверкающими глазами я высматривал, сдержала ли слово Амара, стояла ли она на своем балконе и выжидала ли известия, обещанного мною.
Среди пальмовых и других деревьев, украшавших балкон, я еще не мог различить образ возлюбленной. Но когда я подплыл ближе и тихонько причалил гондолу к балкону, красавица Амара вышла на него через низенькую дверь своего домика, осматриваясь кругом и грациозно ступая. С любопытством подошла она к решетке.
Молодой, красивый улан шагнул из гондолы к ней, она тихонько вскрикнула и хотела поспешно скрыться внутри дома, но я умолял принять от меня известие, обещанное и привезенное мною.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185