Между тем Рамиро сошелся со своими приверженцами и скрылся с ними в темных улицах. Гвардейцы же преследовали гондолу. В ней сидел последний фами-лиар, который, выпустив Мерино на берег и видя его в неминуемой опасности, оттолкнул лодку от берега, надеясь незаметно спастись от преследователей.
Но и этот лазутчик Санта Мадре не ушел от своей судьбы, так что ни один из фамилиаров, явившихся спасать Мерино, несмотря на силу и ловкость, не вернулся на улицу Фобурго.
Были приняты самые строгие меры, чтобы народ не узнал о бегстве и взятии Мерино, жители Мадрида и не подозревали об этом небывалом происшествии, когда же, узнав об этом, государственные сановники потребовали положительного объяснения, то им сообщили, что королевский убийца лежит мертвый в своей камере, что в высших кругах вызвало сильное волнение и недоумение. Серрано же и Прим, услыхав от таинственного дона Рамиро, как трагически кончилось их ночное похождение, без свидетелей доложили обо всем удивленной королеве.
Браво Мурильо еще заранее хитро и ловко сообщил королеве, что приключилось несчастье с монахом Мерино и что Санта Мадре отблагодарит ее и забудет многое, если она согласится отдать преступника в их полное распоряжение.
Изабелла, зная нерасположение народа к иезуитам, не обратила на его слова никакого внимания, но приказала, напротив, вторично предать Мерино суду и поступить по закону.
Но вдруг маршалы Серрано и Прим доложили испуганной королеве, что Мерино убитый лежит в своей камере, в государственной тюрьме.
— Значит, он осужден прежде времени! — сердито воскликнула Изабелла. — Кто осмелился это совершить?
— Летучая петля, ваше величество, с внушительным спокойствием отвечал Серрано, — с нашим содействием.
Королева удивленно взглянула на маршала.
— Монах бежал, — продолжал Серрано, — а мы хотели остановить его. Он ускользнул из наших рук, иначе мы вернули бы его в тюрьму живым. Если вашему величеству приятнее было бы, чтобы эта проклятая тварь живьем убежала от суда, в таком случае благородный дон Рамиро кругом виноват!
— Этот дерзкий незнакомец, о тайных мщениях которого нам не раз докладывали, не имел никакого права распоряжаться этим монахом! — сказала взволнованная Изабелла. — Благодаря его новому вмешательству, он поставил меня в самое затруднительное положение, из которого я не знаю как выпутаться! Он своей поспешностью отнимает у народа жертву, которую требует справедливость! Нам остается только одно — мирно похоронить убийцу и тем покончить дело!
— Ни в коем случае не допускайте этого, ваше величество! — испуганно воскликнули Прим и Серрано.
— Так скажите же, как мне поправить этот дерзкий поступок Летучей петли? Я не могу оставить его без последствий!
— Мерино надо казнить! Королева в ужасе отшатнулась назад.
— Ваше величество вправе выбирать между кровавым восстанием и излишней снисходительностью к королевскому убийце, который сам же виноват в своей преждевременной смерти! — сказал Прим.
Он был убежден в неизбежном восстании, если бы вздумали щадить монаха.
— Мерино даже мертвый должен подвергнуться наказанию! — подтвердил Серрано,
— Тогда мы навеки навлечем на себя гнев инквизиции! — пробормотала бледная королева.
— Народ и мы на вашей стороне, королева.
— Во мне происходит страшная борьба! — простонала Изабелла.
— Народ ни под каким видом не должен подозревать, что Мерино удалось убежать, а не то он набросится на тюрьму и, пожалуй, разорвет в клочки чиновников вашего величества. Вы не можете себе представить, до какой степени народ озлоблен против монаха, осмелившегося поднять руку на ваше величество в церкви святого Антиоха.
— Если это так, то быть посему! — прошептала Изабелла.
— Ваше величество все еще жалеет мошенника, но вы забываете, что приговоренных к виселице почти всегда прежде душат, а потом уже передают палачу и казнят, даже им самим легче от этого, — напомнил Серрано, который нисколько не жалел мерзавца Мерино и старался убедить взволнованную королеву, — кто мог решиться на то, что совершил этот осквернитель короны и церкви, тот может дважды умереть!
— Пусть этот случай предостережет Санта Мадре, оно должно понять, что с ним не шутят! — с достоинством сказал Прим.
Несмотря на увещания Браво Мурильо, королева, по окончании судопроизводства, подписала строжайший приговор. Монаха Мерино приговорили к казни на плахе.
Казнь была назначена на седьмое февраля 1852 года. Народ с радостью принял это известие.
Вермудес получил приказание к этому дню воздвигнуть эшафот на площади Педро, куда в восемь часов утра должно было прибыть на колеснице тело осужденного преступника.
Королева была взволнована не менее своего народа, только мысль, что если она не допустит монаха до публичной казни, народ непременно взволнуется и восстанет, заставляла ее не отменять своего решения. Но тем не менее она сильно страдала в ожидании казни.
Рано поутру назначенного для казни дня беспорядочные толпы мужчин, женщин, стариков и детей со страшным шумом направлялись по улицам к месту казни. Никогда еще такое несметное количество народа не помещалось на обширной площади Педро. Огромная овальная площадь была битком набита, а народ все еще валил со всех сторон. Старый и малый хотел поглядеть
на казнь королевского убийцы, принадлежавшего к ненавистным, алчным монахам Санта Мадре.
Женщины с грудными детьми пробирались до самых алебардистов, образовавших цепь вокруг воздвигнутого за ночь черного огромного эшафота и вдоль улиц, по которым должно было пройти шествие. Окна и крыши отдавались за неимоверные цены, так как всякий богатый и бедный хотел поглядеть на казнь знаменитого преступника.
Порожденные ненавистью к инквизиции в народе ходили самые фантастические толки. Говорили, например, что монах Мерино во время казни превращается в дьявола, который потащит с собой в ад старого Вермудеса, другие рассказывали, что он будто бы вылетел из тюрьмы, оставив после себя только свое платье.
Наконец, глухой бой часов возвестил, что настал роковой час. Восемь ударов мерно раздались на колокольне, шепот нетерпения пробежал в толпе, нервы были лихорадочно напряжены, всякий, тяжело вздыхая, поглядывал на пустое пространство, по которому должно было приблизиться шествие.
— Еще ничего не слышно и не видно, — воскликнул длинный оборванный человек, который, казалось, сам только что сбежал с каторги, он головою был выше всех окружающих его, — казнь еще успеют отменить!
— Что, что ты говоришь? Этого не посмеют! — закричало несколько сердитых голосов.
— Кровь должна быть пролита — мы требуем казни! — кричали другие…
— Где же гул колокола? — спросил долговязый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185