Она попала в золотую темницу его дворца, потому что Аццо уверил ее, что он постоянно разыскивает Франциско. Она надела черное платье, потому что сердце ее изнывало не только по возлюбленному, но и по ее ребенку.
Многочисленные слуги и камер-юнкеры окружали Энрику в ожидании ее приказаний. Аццо подходил к ней всегда с доказательствами любви и самой трогательной доброты, но она была подавлена горем и печалью. Ежедневный ее вопрос был:
— Нашел ли ты моего Франциско? Аццо отвечал всегда одно и то же:
— Забудь его и полюби меня!
Мы видели как однажды, когда они ехали по одной из улиц Мадрида, Ая и Жозэ очутились близко от их кареты. В это время раздался язвительный и торжествующий смех. Энрика обернулась и, увидав ужасные лица, прижалась к Аццо.
Постоянно карауливший Жозэ стал очень часто после этого дня пробираться незаметным образом по ночам ко дворцу. Он наконец узнал, какой из входов в лабиринт ведет в покои Энрики. Тут он решил, что если не может обладать ею живой, то, по крайней мере, умертвит своей собственной рукой ту, которая его так презирала. Также должен умереть и тот ненавистный, который назывался его братом и был окружен всевозможным счастьем.
Настал день боя быков. Аццо нанял ложу, чтобы сделать сюрприз своей прекрасной пленнице, не подозревая, что там может произойти новая встреча. Энрика же с радостью поехала на представление, потому что внутренний голос говорил ей, что она опять найдет там свое счастье.
Потому глаза ее блуждали по сторонам огромного пространства, наполненного народом. Вдруг она увидела того, кого так долго искала, и у нее вырвался радостный крик. Душу ее объяло блаженство, в ней появились новые надежды. Ей хотелось тотчас же побежать к своему Франциско, от которого она когда-то слышала самые горячие клятвы, ей хотелось поскорее прижать его к своему переполненному сердцу.
Но она должна была перебороть в себе ужасное нетерпение и беспокойство, потому что Аццо сказал, что Франциско не сможет оставить ложу королевы раньше конца представления.
Наконец, все поднялись, и тут Аццо не мог уже более удержать Энрику, которая через толпу прокладывала себе путь. Он с трудом следовал за ней. Наконец Франциско очутился перед ней, она даже могла рассмотреть его, и все-таки их разлучили.
Она опечалилась от горя, но Аццо ее обнадежил уверением, что Франциско теперь не замедлит ее отыскать. Когда же они вернулись во дворец, он опять запер свою возлюбленную в золотую клетку, пообещав отправиться в замок, чтобы сказать Франциско о местопребывании Энрики. В его же душе возникло намерение сразиться с соперником и тем навсегда положить конец борьбе за прекрасную женщину.
Настал вечер. Энрика была тронута добротою Аццо, не подозревая о его намерении вызвать Франциско на бой, и стала у окна, ожидая с нетерпением того чудного мгновения, когда опять увидится со своим возлюбленным. Вдруг она взглянула вниз на улицу, освещенную бледным светом луны, и увидела двух мужчин, закутанных в плащи, один из которых смотрел вверх на нее.
— Мой Франциско, — это он! — радостно вскрикнула она.
Он протянул к ней руки, он нашел ее, значит он еще любит ее.
Еще одна минута и она могла бы успокоиться в его объятиях после такой долгой и ужасной разлуки.
Не сказав никому ни слова, она потихоньку вышла из своих покоев. Объятая смертельным страхом, бросалась она из одного прохода в другой, по которым Аццо водил ее всегда в темноте.
Она остановилась, стараясь припомнить, по какому направлению она постоянно ходила, должно быть, по этому, вот коридор, тот самый, по которому ее вел Аццо. Она поспешила пойти по нему, чтобы дойти до лестницы, но напрасно! В окружавшей ее темноте она не могла узнать, что находится в лабиринте, и через залы и проходы возвращалась все к одному и тому же месту.
Наконец, душевная тоска и смертельный ужас овладели ею: Франциско, должно быть, уже давно во дворце и отыскивает ее, так же как она его. Крупные капли пота струились по ее лбу, сердце ее сильно билось. Она со страхом поняла, что бессильна найти своего Франциско.
Еще раз бросилась она отыскивать в темноте скрытый выход из этого ужасного лабиринта. Страстное желание достигнуть цели дало ей силы.
— Я должна найти тебя, мой Франциско, хотя бы я при этом провалилась сквозь землю, — воскликнула она и пошла в противоположном направлении. Вдруг она схватилась за дверь, тихо вертящуюся. У нее вырвался радостный крик — наконец она достигла скрытого выхода. Она осторожно прошла через дверь и, ощупывая стену руками, стала пробираться потихоньку вдоль нее.
Непроницаемая темнота окружала ее.
Она благодарила Бога, когда наконец достигла первой ступени лестницы, ведущей в нижние помещения, в которых она должна была найти своего Франциско. Левой рукой придерживалась она стены, правую же вытянула далеко перед собою, чтобы, сходя с лестницы, предохранить себя от ушиба.
Сердце ее сильно и громко билось. Она уже достигла излома темной лестницы, как вдруг леденящий трепет пробежал по ее членам, — рука ее, протянутая в темноте, наткнулась на чью-то голову.
Энрика переживала ужасные минуты. Сначала она думала, что ошибается, потому что никто не мог проникнуть в лабиринт ее дворца, но вскоре в ней исчезло всякое сомнение, рука ее действительно лежала на человеческой голове. Она стояла, не смея шевельнуться.
Страшное мгновение тянулось бесконечно. Она чувствовала в темноте, что против нее сидит скорчившись невидимый, сгорбленный враг.
Неужели Аццо караулит ее здесь?
Этого не могло быть, он не стал бы в своем дворце сидеть скорчившись в углу.
— Ты ли это, прекрасная голубка? — шепнул вдруг какой-то голос, который ошеломил Энрику и привел ее в ужас. Она даже не могла придумать возможности такой встречи. Ей казалось, что ее мучит страшный сон. Но голова под ее рукой зашевелилась и поднялась. Энрика чувствовала только, что она теряет рассудок и что все члены ее дрожат.
— Жозэ! — шепнули ее оцепеневшие губы, и она в темноте упала без чувств на руки своего страшного преследователя.
— Так наконец-то ты моя, белая— голубка, вполне моя! О, ты ведь знаешь, как я желал тобою обладать.
В эту самую минуту раздались шаги. Жозэ остолбенел со своей ношей на руках. Он ясно слышал, как кто-то приближался по проходу к лестнице.
— Кто шептался тут? — спросил голос снизу. Жозэ задумался над тем, что ему делать. Он должен
был непременно знать, кто этот проклятый нарушитель его блаженного часа. Он заскрежетал зубами и уже собрался идти навстречу к приближавшемуся, как тот выдернул шпагу и закричал:
— Я требую ответа, кто шептался тут?
Лицо Жозэ передернула адская улыбка. Он не ошибся — это был его брат.
— Какое право имеешь ты что-либо спрашивать здесь, мальчишка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Многочисленные слуги и камер-юнкеры окружали Энрику в ожидании ее приказаний. Аццо подходил к ней всегда с доказательствами любви и самой трогательной доброты, но она была подавлена горем и печалью. Ежедневный ее вопрос был:
— Нашел ли ты моего Франциско? Аццо отвечал всегда одно и то же:
— Забудь его и полюби меня!
Мы видели как однажды, когда они ехали по одной из улиц Мадрида, Ая и Жозэ очутились близко от их кареты. В это время раздался язвительный и торжествующий смех. Энрика обернулась и, увидав ужасные лица, прижалась к Аццо.
Постоянно карауливший Жозэ стал очень часто после этого дня пробираться незаметным образом по ночам ко дворцу. Он наконец узнал, какой из входов в лабиринт ведет в покои Энрики. Тут он решил, что если не может обладать ею живой, то, по крайней мере, умертвит своей собственной рукой ту, которая его так презирала. Также должен умереть и тот ненавистный, который назывался его братом и был окружен всевозможным счастьем.
Настал день боя быков. Аццо нанял ложу, чтобы сделать сюрприз своей прекрасной пленнице, не подозревая, что там может произойти новая встреча. Энрика же с радостью поехала на представление, потому что внутренний голос говорил ей, что она опять найдет там свое счастье.
Потому глаза ее блуждали по сторонам огромного пространства, наполненного народом. Вдруг она увидела того, кого так долго искала, и у нее вырвался радостный крик. Душу ее объяло блаженство, в ней появились новые надежды. Ей хотелось тотчас же побежать к своему Франциско, от которого она когда-то слышала самые горячие клятвы, ей хотелось поскорее прижать его к своему переполненному сердцу.
Но она должна была перебороть в себе ужасное нетерпение и беспокойство, потому что Аццо сказал, что Франциско не сможет оставить ложу королевы раньше конца представления.
Наконец, все поднялись, и тут Аццо не мог уже более удержать Энрику, которая через толпу прокладывала себе путь. Он с трудом следовал за ней. Наконец Франциско очутился перед ней, она даже могла рассмотреть его, и все-таки их разлучили.
Она опечалилась от горя, но Аццо ее обнадежил уверением, что Франциско теперь не замедлит ее отыскать. Когда же они вернулись во дворец, он опять запер свою возлюбленную в золотую клетку, пообещав отправиться в замок, чтобы сказать Франциско о местопребывании Энрики. В его же душе возникло намерение сразиться с соперником и тем навсегда положить конец борьбе за прекрасную женщину.
Настал вечер. Энрика была тронута добротою Аццо, не подозревая о его намерении вызвать Франциско на бой, и стала у окна, ожидая с нетерпением того чудного мгновения, когда опять увидится со своим возлюбленным. Вдруг она взглянула вниз на улицу, освещенную бледным светом луны, и увидела двух мужчин, закутанных в плащи, один из которых смотрел вверх на нее.
— Мой Франциско, — это он! — радостно вскрикнула она.
Он протянул к ней руки, он нашел ее, значит он еще любит ее.
Еще одна минута и она могла бы успокоиться в его объятиях после такой долгой и ужасной разлуки.
Не сказав никому ни слова, она потихоньку вышла из своих покоев. Объятая смертельным страхом, бросалась она из одного прохода в другой, по которым Аццо водил ее всегда в темноте.
Она остановилась, стараясь припомнить, по какому направлению она постоянно ходила, должно быть, по этому, вот коридор, тот самый, по которому ее вел Аццо. Она поспешила пойти по нему, чтобы дойти до лестницы, но напрасно! В окружавшей ее темноте она не могла узнать, что находится в лабиринте, и через залы и проходы возвращалась все к одному и тому же месту.
Наконец, душевная тоска и смертельный ужас овладели ею: Франциско, должно быть, уже давно во дворце и отыскивает ее, так же как она его. Крупные капли пота струились по ее лбу, сердце ее сильно билось. Она со страхом поняла, что бессильна найти своего Франциско.
Еще раз бросилась она отыскивать в темноте скрытый выход из этого ужасного лабиринта. Страстное желание достигнуть цели дало ей силы.
— Я должна найти тебя, мой Франциско, хотя бы я при этом провалилась сквозь землю, — воскликнула она и пошла в противоположном направлении. Вдруг она схватилась за дверь, тихо вертящуюся. У нее вырвался радостный крик — наконец она достигла скрытого выхода. Она осторожно прошла через дверь и, ощупывая стену руками, стала пробираться потихоньку вдоль нее.
Непроницаемая темнота окружала ее.
Она благодарила Бога, когда наконец достигла первой ступени лестницы, ведущей в нижние помещения, в которых она должна была найти своего Франциско. Левой рукой придерживалась она стены, правую же вытянула далеко перед собою, чтобы, сходя с лестницы, предохранить себя от ушиба.
Сердце ее сильно и громко билось. Она уже достигла излома темной лестницы, как вдруг леденящий трепет пробежал по ее членам, — рука ее, протянутая в темноте, наткнулась на чью-то голову.
Энрика переживала ужасные минуты. Сначала она думала, что ошибается, потому что никто не мог проникнуть в лабиринт ее дворца, но вскоре в ней исчезло всякое сомнение, рука ее действительно лежала на человеческой голове. Она стояла, не смея шевельнуться.
Страшное мгновение тянулось бесконечно. Она чувствовала в темноте, что против нее сидит скорчившись невидимый, сгорбленный враг.
Неужели Аццо караулит ее здесь?
Этого не могло быть, он не стал бы в своем дворце сидеть скорчившись в углу.
— Ты ли это, прекрасная голубка? — шепнул вдруг какой-то голос, который ошеломил Энрику и привел ее в ужас. Она даже не могла придумать возможности такой встречи. Ей казалось, что ее мучит страшный сон. Но голова под ее рукой зашевелилась и поднялась. Энрика чувствовала только, что она теряет рассудок и что все члены ее дрожат.
— Жозэ! — шепнули ее оцепеневшие губы, и она в темноте упала без чувств на руки своего страшного преследователя.
— Так наконец-то ты моя, белая— голубка, вполне моя! О, ты ведь знаешь, как я желал тобою обладать.
В эту самую минуту раздались шаги. Жозэ остолбенел со своей ношей на руках. Он ясно слышал, как кто-то приближался по проходу к лестнице.
— Кто шептался тут? — спросил голос снизу. Жозэ задумался над тем, что ему делать. Он должен
был непременно знать, кто этот проклятый нарушитель его блаженного часа. Он заскрежетал зубами и уже собрался идти навстречу к приближавшемуся, как тот выдернул шпагу и закричал:
— Я требую ответа, кто шептался тут?
Лицо Жозэ передернула адская улыбка. Он не ошибся — это был его брат.
— Какое право имеешь ты что-либо спрашивать здесь, мальчишка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185