Прежде чем она успела отшатнуться, он выхватил ребенка из ее рук и поспешил в чащу. Энрика, окаменевшая от ужаса, не могла опомниться. Что он хотел сделать с ее ребенком?
Она бросилась вперед с той силой, которую отчаяние придает матери в минуту сильной опасности, и погналась за Жозэ, ловко проскользнувшим между деревьев. Она едва дышала от усталости и страха и обеими руками ухватилась за его полуплащ, развевавшийся от ветра, но застежка лопнула. Тогда, наконец, Жозэ остановился с диким смехом.
— Видишь, голубка моя, теперь ты сама бросаешься в мои объятия! — воскликнул он с одышкой и обнял полумертвую женщину, которая действительно, чтобы вырвать у него ребенка, бросилась к нему на грудь.
— Будь терпелива и покорна теперь, нежная птичка, Жозэ имеет над тобой власть!
Энрика смутилась. Он заманил ее далеко от лагеря, и она была полностью в его власти.
— Сжалься надо мной, отдай мне моего ребенка! Неужели в твоем сердце нет жалости? — застонала она, бросаясь перед Жозэ на колени и простирая к нему руки. Положи конец моим страданиям, убей меня и моего ребенка, только не мучь больше.
— Как ты можешь думать, что я убью тебя, прекрасная Энрика, ведь я люблю тебя и хочу обладать тобой! — сказал Жозэ, с наслаждением смотря на прелестную женщину, стоявшую на коленях перед ним.
— Нет, нет, голубка моя, ты принадлежишь теперь мне и скоро будешь любить меня точно так же, как моего брата, этого ветреного мотылька, который уже и не думает о тебе. Это тебя удивляет? Глупенькая, неужели ты воображала, что дон Франциско в вихре столичных развлечений, переходя от одной красавицы к другой, еще будет помнить о тебе, когда он до пресыщения насладился твоей любовью?
— Молчи, презренный! Ты лжешь! — воскликнула Энрика, гордо выпрямившись. — Твой брат — бог, а ты — порождение ада! Отдай мне моего ребенка!
Раздраженная до последней степени, мать бросилась на сластолюбца, с иронической улыбкой смотревшего на нее. Жалобный крик ребенка глубоко ранил ее сердце и придал ей силу.
При свете зари между ними завязалась неравная борьба. Жозэ оборонялся против отчаянных усилий Энрики, пытавшейся вырвать у него ребенка. Мужественно боролась она с ним, но силы оставили ее. Еще раз попробовала она одолеть врага, но упала с глубоким вздохом, который отозвался бы в душе у каждого, кроме этого зверя.
Жозэ быстро наклонился, с напряжением всех своих сил поднял мать и ребенка и исчез в чаще, по направлению к Мансанаресу.
Вдали между деревьями виднелась в утреннем тумане неподвижная, как привидение, высокая фигура Аи. Ее мраморное, холодное лицо все время было обращено в сторону той страшной сцены, которая только что разыгралась перед ней. Она следила за каждым движением и сохраняла непоколебимое спокойствие. Улыбка удовлетворения дрожала на ее пухлых губах. Ненавистная соперница была окончательно во власти того смелого негодяя, который под покровом ночи заключил с ней сегодня кровавый союз.
— Аццо будет моим, — прошептала она.
ПОМОЩЬ В БЕДЕ
Трое друзей королевской гвардии, проездив со своими слугами почти до полуночи по окрестностям Мадрида и тщательно осмотрев их, не нашли ничего, достойного их внимания, не наткнулись ни на какую подозрительную шайку. Тогда они, чтобы отыскать дорогу в Сеговию, отправились к густому буковому лесу и въехали в него, придерживаясь берега Мансанареса, поодаль от большой дороги; таким образом они не могли сбиться с пути. Цыгане проходили через этот самый лес по правую сторону реки.
Серрано, Прим и Олоцага со своими слугами остались на левом берегу Мансанареса, становившегося чем дальше, тем шире и быстрее.
Когда их маленькая кавалькада достигла самой дикой чащи леса, была уже глухая ночь, лишь местами падал бледный лунный свет сквозь непроницаемую тень, так что, наконец, Олоцага предложил своим друзьям сделать привал и, расположившись для ночлега, обождать утра, чем поминутно натыкаться на деревья.
— Хорошо, — сказал Серрано, — только позвольте мне, пока вы спокойно будете спать, быть настороже и присматривать, чтобы с нами чего не случилось. Доминго разделит эту обязанность со мной.
— С одним условием мы принимаем твое предложение, Серрано, — сказал дон Жуан Прим, пожимая ему руку.
— Ну, с каким же?
— Чтобы мы стерегли по очереди: на следующую ночь дежурным буду я, а потом ты, Олоцага. Таким образом я согласен.
— Разумеется, мы будем меняться каждую ночь, это справедливо и я совершенно это одобряю: Серрано начнет первым со старым добрым Доминго, а под их охраной можно спать спокойно — ведь они оба олицетворение долга и чести, — говорил Олоцага, устраивая на мху для себя и для Прима отличную постель из нескольких одеял. Их слуги легли рядом с ними, чтобы быть вблизи в случае надобности, и через несколько минут все четверо заснули крепким сном.
Франциско сидел на древесном стволе и думал о Дельмонте, о своей Энрике. Доминго между тем, придерживая оседланных лошадей, уже несколько времени прислушивался. Ему послышался в лесу какой-то шум. Вдруг раздался выстрел, за ним другой, третий, и все чаще и чаще — это перестреливались с цыганами шпионы-карлисты под предводительством Жозэ.
Серрано вскочил и прислушался с напряженным вниманием, чтобы определить, откуда именно доносились эти глухие выстрелы. Перестрелка не умолкала, стало быть, наверное, происходила где-нибудь битва.
— Доминго, — сказал он, — не будем терять времени! Вставайте, господа! Мы напали на кровавый след! Слышите ли вы?
Прим и Олоцага проснулись от его голоса.
— Не долго же мы отдохнули, — сказал последний, — что такое случилось? Ах, стреляют! Скорее в путь! Лошадей!
— Эти негодные заспались как сурки! — закричал Прим на слуг, протиравших глаза, и сам пошел за лошадьми под то дерево, где они были привязаны. — Поедем в разные стороны, на расстояние выстрела, чтоб разузнать, где именно битва. Эхо и лесная чаща не позволяют явственно расслышать звуки, но когда мы подъедем к нему поближе, то нападем на верный след!
Через несколько секунд все сидели на конях и, нагнувшись вперед с заряженными пистолетами, неслись по разным направлениям в ту сторону, откуда слышались выстрелы.
Серрано и Доминго ехали по берегу широкой шумной реки. Доминго скоро перегнал своего господина, который все еще вслушивался, и, едва удерживая нетерпеливого коня, мчался между деревьями, начинавшими несколько редеть, сквозь которые проникал уже первый луч рассвета. Выстрелы умолкли, но старый Доминго убедился, что направление, взятое им, все более и более приближало его к полю битвы. Господин его, дон Франциско Серрано, скрылся у него из виду, отъехав, вероятно, в сторону леса.
Старый Доминго один поскакал дальше вдоль берега Мансанареса и увидел вдруг в нескольких шагах от себя открытую поляну, через которую можно было разглядеть окрестность довольно далеко, так как она лежала на возвышении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185