— Мог бы и так войти, — сказала Вельда.
— Хватит, нарвался один раз, — пробурчал Козлов, отымая правую руку от щеки, и снял с себя верхнюю одежду. Под плащом оказался костюм в мелкую полоску, под ним — темно-синяя сорочка при белом галстуке сомнительной чистоты. Пригладив перед зеркалом в прихожей свои торчащие во все стороны волосы, Ипполит прошел в зал.
— Хорош, — в спину сказала ему Вельда.
В полумраке комнаты, освещенной только свечами (ибо окна были занавешены тяжелыми красными шторами) стоял накрытый стол, за которым сидел седой с великолепно уложенными волосами смуглый лицом господин. В черных, как пропасть ночью, глазах играли отблески свечей. В глазах этих, смотревших из-под седых бровей тяжелым сверлящим до самого дна души взглядом, застыло выражение неподдельной грусти и непомерного страдания.
Граф Леонард пребывал в задумчивости. Взгляд его, полный страдания и печали, застыл на пламени свечи. Всё говорило о том, что Леонард находится в абсолютном отрешении от мира. Иногда он брал со стола хрустальный фужер с вином, пил из него, ставил фужер на место.
Видя, что сидящий в кресле во главе стола седой господин впал в задумчивость, Ипполит решил подождать, пока к нему обратятся. Простояв так с минуту, он всё же сказал, но тихо:
— Сир, я явился и жду ваших указаний.
— Что ты шепчешь? — необыкновенно низким голосом сказал Леонард и взглянул на Козлова, — мы не на похоронах. Садись к столу. — И указал на кресло напротив себя.
— Какие будут указания? — повторил Ипполит.
— Никаких, садись обедать. Ты выполнил то, что я тебя просил, остальное предоставим времени.
— А где Виконт? — спросил Козлов.
— Я здесь, — ответил де ла Вурд, выходя из зеркала трельяжа. — Монсеньор, — сказал он, обращаясь к Леонарду, — он приехал, как я и предполагал.
— Как его имя? — спросил тот, и интерес появился в его глазах.
— Александр Владимирович Кобальт. Он приехал два часа назад поездом из Москвы. — Виконт приземлился на стоящий по правую руку от Леонарда стул, вынул из внутреннего кармана толстый золотой портсигар, из него — сигару. Дунул на кончик, и тот затлел. Затянувшись с удовольствием, откинулся на спинку.
— Вельда! — крикнул Козлов, — садись.
— Сейчас, — раздалось из кухни.
— Он ничего не знает. Где мы, ему не известно, — сказал Виконт, не известно кого имея в виду.
— Зато чувствует. — Леонард взял со стола фужер и отпил. — Не забудь, что это я его наградил такими способностями. Следует быть осторожными и не привлекать особого внимания властей. Любая оплошность — шаг к нашей гибели.
В зал вошла девица. Подойдя к столу с левой стороны, она поставила поднос с фруктами на свободное место под канделябром. Тут де ла Вурд что-то заметил и схватил Вельду за запястье.
— Откуда? — рявкнул он и повернул руку девушки ладонью вверх. На запястье виднелся свежий шрам.
— Таксист, — только и сказала та.
— Чем? — спросил Виконт.
— Этим. — В левую руку Вельды из ниоткуда свалился медицинский брюхатый скальпель, покрытый рыжими пятнами.
— Не могла сказать сама? — прорычал Виконт злобно. — Хочешь, чтобы до нас докопались?
— Я думала уладить это своими силами, — тихо сказала Вельда.
— Какая тут к черту осторожность! — возмущался де ла Вурд. — Мы уже засветились.
— В чем дело? — спросил Леонард, подняв правую бровь.
— Не извольте беспокоиться, сир, — с уважением сказал де ла Вурд, затянулся в последний раз, и сигара пропала из рук его, — я вечером сам разберусь. Но покой города нарушен. — Потом обратился к Вельде: — Надеюсь, у тебя хватило ума разузнать, где улики? Или опять мне всё самому делать?
— Лаборант Островский, — обиженно надув губки, ответила Вельда.
— Как же, — вставил тут Козлов, — знаю я этого Островского. Девять лет назад по неосторожности перепутал всего два листочка с результатами анализов. Двое от этого скончались. Но никто о путанице не узнал, — замяли-с.
— Ч-черт! — воскликнул де ла Вурд, — Сегодня я думаю развлечься за его счет!
— Какая неосторожность! — послышалось над столом, и из воздуха прямо на стол свалился огромный попугай. — Зачем же нужно было нападать на таксиста? Ты бы его просто очаровала.
— Цезарь! где тебя-то носило? — спросил Козлов.
— Не помню, — нагло заявила птица и клюнула яблоко на подносе. — Черт его знает! Ипполит, скажи на милость, какой здесь снег на вкус? И как тебе понравился кот? Нежность его весьма похвальна.
Козлов что-то прорычал, потрогал следы когтей на щеке, но не ответил.
— Что ж, давайте обедать, — сказал граф и отпил вновь из фужера.
* * *
Без пятнадцати двенадцать ночи в лаборатории хирургического отделения железнодорожной больницы, что находится на улице Солнечной, сидели двое людей в белых халатах. Время было позднее, и они сидели здесь не один час. Присутствие одного вполне объяснимо; он являлся дежурным врачом. А вот другой, имя коего было, кстати, Виктор Павлович Островский, был лаборантом, и его рабочее время истекло в пять часов вечера. Островский, бледноватое лицо которого выражало крайнее изумление, сидел, приложившись левым глазом к окуляру мощного микроскопа, на предметном столике которого находился образец крови.
Дежурный врач, сидевший в это время на соседнем столе, курил, часто стряхивая пепел в пепельницу.
Наконец Островский оторвался от окуляра и воскликнул:
— Не понимаю!
Голос его был высоким, не свойственным мужчинам, тем более в его возрасте; Островскому недавно исполнилось сорок лет.
— Ты точно уверен, что это тот образец? — спросил дежурный врач, выпуская клубы дыма изо рта.
— Еще бы, — почему-то усмехнувшись, ответил Островский, — сам брал. Вот, смотри, — Виктор Павлович выдвинул левый ящик стола и достал снимок. — Я составляю заключение.
Дежурный, бросив курить, раздавил в пепельнице окурок, соскочил со стола, подошел к Островскому. Осмотрев снимок, заметил:
— Да, разрезано острым предметом. Ножом, наверное. Края обсосаны. Интересней не придумаешь.
— Криминалист, с которым я работал, обрисовал примерную картину. Вероятно, таксист подсадил убийцу, и тот напал с ножом. Во время борьбы, таксист, должно быть, вырвал нож, или каким-нибудь иным образом нож задел убийцу. Кровь убийцы оросила брюки шофера. Потекло сильно, видимо, задета была артерия или вена. Интересно то, что следы крови обнаружены только на брюках и сидении. Больше в машине ее нет. Вся она принадлежит не таксисту, вероятно — убийце. Возникает вопрос: куда же делось около двух литров крови шофера? Борьба произошла в машине, — об этом говорят глубокие следы на левой руке водителя от дверной ручки. Состояние крови в машине говорит о том, что владелец ее убит довольно давно, кровь очень густа.
Дежурный сунул руки в карманы халата и произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87