Девушка остановилась.
— Это твои? — был ее вопрос.
— Мои. И они отражают истинное положение вещей в мире. А истина такова: Люцифер — ангел. Он был рожден прекрасным, таковым и остался. Он ненавидел человека. И мстил ему за свое падение. Мстил за то, что лишился любви Отца. Представь себе, каково соблазнять против своей воли и видеть человека, впадающего в грех. Страшная кара.
— Но он же мог и не соблазнять, — никак не могла понять Наташа.
— Не мог. Он обязан был это сделать, ибо перед ликом господним сказал, что готов уничтожить человека совершенно, чем делить с ним любовь его. Об этом еще писал Брэм Стокер. Интересно, догадывался ли он, насколько близок к истине? Но Сатане оставалась надежда на возвращение. Если все от него отвернутся, то он опять примет тот величественный образ, который был дарован ему при рождении. Тогда он вознесется на небо.
Они пошли дальше. Наташа удивленно произнесла:
— Но он никогда не вернется на небо; люди любят грешить. Какая же это надежда?
— Вот именно, — подтвердил Виталий, — никакой. И людям, вместо того, чтобы осыпать проклятиями Люцифера, и молиться за себя, следовало бы попросить Господа за его сына.
— Но, как же... Что он тебе обещал?
— Да нет. — Виталий улыбнулся, — Ничего он мне не пообещал. Просто он изменил способ борьбы за возвращение. Он нашел выход. Но я еще это сам не до конца понял. Знаю только, что он ближе теперь к свету, нежели к тьме. Но это способствовало падению еще одного ангела, Осиела. В прошлом отец, желая создать новый рай, изобрел силу, которая образно называется Хаосом. И сила эта стала прогрессировать. Она создавала, разрушая.
— Запутанно как-то.
Серебряков спохватился:
— Извини, я целую лекцию тут читаю. Тебе это, наверное, не интересно.
Они уже подошли к крыльцу общежития.
— Всё это интересно. Но… — девушка запнулась.
— Но не для тебя.
— Да. Прости.
— Ладно, я понимаю. Занесло, — засмеялся Серебряков. Говоря это, его губы оказались около лица Наташи. Она обхватила руками его шею, он обнял ее за талию. Они долго не могли оторваться друг от друга. Потом девушка прошептала:
— Иди. Вахтерша будет ругаться. Поздно.
Он чмокнул ее в щеку и произнес:
— Попробуем.
— Не выйдет. Сегодня дежурит Марья. И она еще с утра была не в духе.
Виталий крепче прижал ее к себе, не желая отпускать.
— Она опасается за мою честь, — добавила, смеясь, девушка.
— И не без оснований, — усмехнулся Виталий.
Она вырвалась и, сказав:
— До завтра, — скрылась за дверью.
— Звони, — вдогонку крикнул парень.
— Ладно, — услышал он ее голос.
Он сошел с крыльца и мимо футбольной площадки направился к улице Победы. Пройдя несколько шагов, почувствовал чье-то пристальное внимание. В мозгу мелькнула догадка, которая спустя несколько минут переросла в уверенность. Серебряков резко повернулся. Он заметил, как метнулась за покрытое снегом дерево чья-то тень.
— Ну, давай, выходи, — послышался его голос. — Хватит в прятки играть.
Тишина.
— Слушай, мое терпение может и лопнуть. Ты раскрыт.
Дерево шевельнулось, посыпался снег, и на тропинку перед Серебряковым вышел Ипполит.
— Каков подлец, — сказал Виталий. — Ты что, за нами от самого метро идешь?
— От дома, — виновато произнес Козлов.
— Я так понимаю, что это отец тебя поставил следить за мной. Так?
— Не следить. Сопровождать. Он не хочет, чтобы вы попали в какую-нибудь переделку.
— Да ладно! Я вполне могу за себя сам постоять.
— Осиел жив. Он скоро будет здесь. Может произойти всё, что угодно. И без Осиела хватает желающих разделаться с вами. А они помогущественнее вас.
— Ладно, — смирился Серебряков, — идем. Незачем сейчас красться за мной.
Козлов присоединился к Виталию, и вместе они направились к метро.
Но, несмотря на все плохие предчувствия, в этот день был Виталий счастливым и спокойным. Казалось, что предчувствия — это не иначе, как домыслы. Но так лишь казалось…
Глава XX
ОТЕЦ ЕВГЕНИЙ
В том, что известно, пользы нет,
Одно неведомое нужно.
Гёте «Фауст»
По мнению прихожан он был недалек от святости; мог часами выслушивать их на исповеди, был необычайно терпелив и любезен. Отвечал на все вопросы. Но, наверное, многие замечали, что он не очень любит свою работу. Будучи всегда любезным, он не проявлял нетерпения, но некая отчужденность всегда читалась в его черных глазах. Он благословлял, крестил и венчал, помогал нищим, но душа его не всегда находилась с ним. Некоторые думали, что именно таковым и должен быть священник. Для кого-то он был просто представителем некой телефонной компании по связи со всевышним, этаким проводником молитв на небеса. Но, — без сомнения, — все его уважали.
Его звали отец Евгений. И на самом деле он не являл собою тот святой идеал, который в нем видели. Скажу вам по секрету: большего грешника, пожалуй, днем с огнем не сыщешь. Хотя его грешки (об отпущении коих он беспрестанно молил Господа) наличествовали в жизни многих других, священный же сан только усугублял их. Отец Евгений прекрасно знал все святые писания, каноны, заветы и ни один из заветов не выполнял (об этом, естественно, никто не догадывался). Отец Евгений, как и многие, имел помимо работы еще и увлечения. Самым его любимым увлечением (кроме вина и обильной пищи) было «исповедовать» монашек и хорошеньких женщин. Но монашки, все же, стояли на первом месте. А у них, как известно, имелись некоторые потребности, о коих святой отец был прекрасно осведомлен (ведь кому, как не священнику, можно довериться). Он и приглашал после отпущения всех грехов некоторых из них посетить свою скромную келью для — так сказать — доверительной беседы. Отец Евгений обещал с ангельским видом (отцу было что-то около тридцати, а выглядел он лишь на двадцать с небольшим) помочь избавиться от неких греховных желаний и мыслей. И — о, чудо — он действительно помогал. Часа через два он вновь отпускал грехи принявшей от него помощь и отпускал ее с миром. После шел и молил Бога о прощении. Монашки молчали, но бывали у него не один раз, благо — их монастырь находился неподалеку. Так бы продолжалось еще долгое время, но мать-настоятельница монастыря стала что-то подозревать. И как-то сама отправилась на исповедь. Надо ли говорить, что и с нею святой отец провел доверительную беседу, но на сей раз оступился: запас «средств для общения», который для него пополнял один из знакомых в соседней аптеке, иссяк. Однако мать-настоятельница была столь приятна в общении, что отец Евгений плюнул на всё и побеседовал с нею без ненужных приспособлений. В результате сего они через месяц тайно посетили одного сердобольного хирурга, который избавил мать-настоятельницу от известных последствий. Известно, что отец Евгений пообещал за услугу что-то хирургу, но вот что — остается загадкой (ну, какое обещание может дать священник?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87