— Кровь высосали, как ни дико звучит это. А разрез аккуратен! Видимо, таксист был без сознания, когда его резали.
— Разрез на руке убитого, что поразительно, изогнут точно вдоль вены, — сказал Виктор Павлович, подняв усталые и раскрасневшиеся глаза на хирурга. — Но кровь на брюках принадлежит не человеку, а, скорее всего, собаке.
— Дикость какая-то. А анализ слюны на запястье что показал?
— Никакой слюны не обнаружено. Если считать, что это сделало животное, скажем, собака, то она уж никак не могла ни пользоваться ножом, ни придушить водителя человеческими руками; следы на шее ясно говорят об этом. А еще они говорят о том, что убийца — женщина.
— Может это, — хирург потер подбородок, — кто-то сделал специально. А что касается крови в машине, то это не что иное, как мистификация, попытка запутать следователей.
— Глупая попытка, Андрей, — сказал на это лаборант.
Тут так неожиданно зазвенел телефон на столе, что оба врача вздрогнули, и их глаза на мгновение встретились.
Островский поднял трубку и произнес:
— Лаборатория… Да, он здесь. Это тебя. — Протянул трубку хирургу.
— Да, Кислов… Хорошо, иду.
Положив трубку на аппарат, дежурный сказал:
— Знаешь, Палыч, иди-ка ты домой. Утро вечера мудренее.
— Нужно дописать отчет. Что посоветуешь?
— Пиши, как есть, и на что это указывает. Они там сами разберутся. Кстати, а зачем тебе-то это поручили?
— Людей, говорят, не хватает. Ну, а мне просто было интересно.
— Ну, ладно, пока, Палыч. — Хирург вышел из кабинета, а Островский вновь припал глазом к окуляру микроскопа и долго во что-то вглядывался.
Вдалеке, за дверями кабинета послышались удаляющиеся шаги дежурного хирурга, спешащего на второй этаж.
Виктор Павлович оторвался от микроскопа, взял со стола очки в желтой металлической оправе и надел их. После достал из верхнего ящика стола несколько листов, исписанных непонятным мелким почерком, и стал дописывать.
Исписав еще два листа, Островский встал и подошел к другому столу, на котором стоял графин с водой. Наполнил доверху стакан и выпил жадными глотками.
После сложил по порядку все листы и скрепил их вместе с фото скрепкой.
Сев вновь за стол, перечитал, исправляя, перечеркивая и дополняя написанное. Закончив, встал и тихо произнес:
— С ума можно сойти.
Тут позади себя Виктор Павлович услышал скрип пола, а за тем — гнусавый голос:
— Вам это, авторитетно заявляю, ни в коем случае не грозит.
Островский повернулся так резко, что задел ногой стул, который упал на спинку. Увидев произнесшего эти слова, лаборант раскрыл рот.
Перед ним стоял неприятного вида в белом запачканном высохшей кровью халате гражданин, ничем не похожий на врача; в персонале больницы, — Островский знал это точно, — его не было. Личность имела рыжие прямые волосы, огромных размеров красный рот, маленькие зеленые глазки. На шее имелся длинный багровый шрам. Более всего лаборанта поразило то, что на докторском колпаке был намалеван кривой красный крест вероятно красной губной помадой. Подняв правую руку, указав пальцем на лаборанта, рыжий спросил:
— Здесь находится анатомическая?
Вопрос, естественно, удивил Островского. Оно и понятно, — какую анатомическую может искать этот гражданин в таком виде, да к тому же не имеющий никакого отношения к больнице? Виктор Павлович отвечать не стал, а сам спросил:
— Кто вы? Что вы здесь делаете?
Рыжий сощурил правый глаз, от чего его физиономия приняла более гадкое выражение, улыбнулся криво и ответил:
— Очень много вопросов сразу. Кстати, чрезмерное любопытство сильно вредит здоровью. А чрезмерные амбиции и честолюбие вместе ведут к весьма печальным последствиям. Ведь вы не будете отрицать, что вы честолюбивы? Не так ли?
Островский, выслушав всю эту ахинею, и мало что поняв из нее, крикнул:
— Вон отсюда! Или я позову охрану!
Рыжий и не собирался уходить. Он засмеялся и произнес:
— Это ту-то, которая там, внизу сидит? Да в такой час возле нее икни, — она помрет со страху… Ладно, шутки в сторону. Я здесь, чтобы передать вам привет от Владимирского и Китова. Помните двадцать второе октября восемьдесят восьмого года? А? Помните. Жена последнего, читая результаты вскрытия, захлебывалась слезами. А ведь парню было всего-то двадцать лет. Вы поразительный лжец и убийца.
— Кто вы? — Островский начал понимать мало-помалу, о чем речь, и его заколотило от страха, поэтому голос звучал очень тихо. Виктор Павлович постоянно повторял про себя, что этого не может быть.
— Я — карающая длань провидения. Очень жаль, что до этого дня не дожил твой соучастник — Краснов Петр Павлович, участковый врач Китова и Владимирского. Какая жалость — подавился рыбной костью. Впрочем, ему повезло больше. Чего не скажешь о тебе. — Рыжий улыбнулся во весь рот, открыв взору лаборанта два ряда ослепительно белых зубов и четыре острых и длинных клыка.
Пот быстро выступил на лбу лаборанта и потек вниз.
— Помогите, — прошептал осипшим вдруг голосом Островский.
— Сейчас, — обнадежил рыжий и, подняв левую руку, пальцы правой запустил под рукав собственного халата и разорвал рукав до локтя, обнажив бледную кожу. Правую ладонь повернул вверх, и на нее прямо из воздуха упал, блеснув в свете люстры, медицинский скальпель.
Рыжий, держа ланцет двумя пальцами, сказал:
— Вот этим был убит таксист.
Потом брюшком лезвия провел медленно по запястью вдоль руки. Края раны как-то сами собой разошлись, и потекла густая красная, темная кровь. Она стекала по запястью вниз. Образовавшиеся капли стали падать, но они не долетали до пола, растворяясь в воздухе. Рыжий с удовольствием на своей мерзкой роже сжал руку в кулак, и кровь полилась уже потоком, все так же не достигая пола.
Виктор Павлович почувствовал, что теряет сознание. Он попытался ухватиться за край стола, но упасть ему не пришлось, — рыжий двинулся в его сторону. Островский отступил, наткнулся задом на стул, начал беспомощно теребить рукою микроскоп, надеясь воспользоваться им, но рыжий, подойдя вплотную, сгреб воротник халата лаборанта правой рукой. Скальпель оказался в левой. Тут Островский понял, что это конец. Рыжий убийца занес руку с зажатым в ней скальпелем над собой, запрокинул голову и начал жадными глотками пить красную жидкость, льющуюся в рот. От этого лицо, перепачканное кровью, стало еще страшнее. Кровь, бежавшая из вены, дотекла до халата и, пропитывая его, стала расползаться красным пятном на боку Виконта.
Неожиданно де ла Вурд получил страшный удар по шее. Это Островский, схвативший со стола микроскоп, попытался оглушить убийцу.
Зеркальце микроскопа разбилось и рассекло кожу под ухом Виконта. Из раны тонкой струйкой потекла кровь. Но тот руки не отпустил, а улыбнулся еще шире и сказал окровавленным ртом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87