Свинцов (а это, как вы уже догадались, был именно он) поднялся на второй этаж. На ходу плохонькое пальто исчезло с плеч, а на его месте появился халат, отвратительного вида шапку заменил белый докторский колпак. Проходя мимо поста медсестры, «доктор» легонько коснулся сидящей. Та молча снялась с места и скрылась в ординаторской. Тогда Свинцов распахнул дверь в двести девятую палату. Кроме Шипова в палате никого не было.
— Здравствуй, тезка, — произнес Свинцов.
Шипов узнал его и быстро вскочил с кровати. Но Осиел не предпринимал никаких действий против него.
— Ты что вскочил? Лежал бы. Вон, какие шрамы заработал.
— Ты кто? — резонно спросил Коля.
— Мог бы говорить мне вы. Как-никак я на несколько миллионов лет тебя старше, — отвечал Осиел.
Естественно — Шипов тут же усомнился в рассудке Свинцова. А тот ко всему прочему еще и добавил:
— Я — архангел Осиел, а вот твой друг связался с самим Сатаной.
Согласитесь — каковым бы тоном вам не сказали подобное, в это никак нельзя поверить. И Шипов в ответ только сел, решив, что каким-то образом среди персонала больницы затерялся сумасшедший. Николай сказал, немного усмехнувшись:
— Вам бы прекрасно подошла рубашка с очень длинными рукавами.
«Гость» ничуть не обиделся, а ответил:
— Многие тоже так считали. А я до недавних пор был таким дураком, что верил им. — Потом вдруг улыбка с его лица испарилась, и Свинцов спросил: — Где проживает Серебряков?
Коля оторопел от неожиданности. И тут началось такое, что даже ему и представить-то было трудно, не то, что видеть наяву. Прямо перед Свинцовым, как чертик из коробки, вырос гражданин с усами и с бородкой. И гражданин этот, ни слова не говоря, ткнул «доктора» в живот ножом. Глаза у человека со шрамом сверкнули красным огнем, засаленные занавески на окнах вспыхнули, лампочку под потолком разорвало вдребезги. Руки «доктора» сомкнулись на шее Козлова. Ипполит Ипатьевич захрипел. Тогда в палату, толкнув Осиела, влетел Серебряков.
— Виталий… — начал было ошалевший Шипов, но Серебряков схватил его за руку и буквально выволок из палаты. Он потащил Николая по коридору к лестнице. По пути они чуть ли не сшибли ничего перед собою невидящую медсестру. Та никак на них не отреагировала и продолжала измерять шагами лестничную площадку.
У входа в здание стоял сорок первый «Москвич» белого цвета, за рулем которого сидела бледная девица с голубыми глазами. Виталий также молча толкнул Николая на заднее сидение машины, сам же сел рядом с девушкой.
— Вельда, поехали, — только сказал Виталий. Машина дернулась и выкатила за ворота.
— Я всё же хочу знать... — только и успел произнести Коля, как машина резко затормозила, и его бросило вперед. Лобовое стекло разбилось, — это в него попал окровавленный круглый предмет. То была отрезанная голова Ипполита Ипатьевича Козлова.
Последнее, что увидел Шипов, перед тем, как потерять сознание, — это маленького человека в белом перемазанном кровью халате со шрамом на правой щеке. Колени Свинцова упирались в бампер «Москвича», а в горле торчал окровавленный длинный нож, который до этого успел побывать у него в животе. Сидевшая за рулем девушка отреагировала для особы женского пола весьма быстро; она вытащила откуда-то револьвер и выпустила все шесть пуль в голову Свинцова. Кровавое месиво, оставшееся вместо головы, открыло разорванный рот и крикнуло, разбрызгивая кровь по сторонам:
— Мы еще свидимся.
Человек лицом упал на капот, разбрызгивая кровь и мозги во все стороны. Нож, всё еще торчавший из горла, с треском вошел по самую рукоять, разорвав артерию. Кровь брызнула фонтаном и залила изрешеченное пулями лобовое стекло.
Потом заорала вся улица, а Шипов отключился.
Глава XXIV
БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ
Это просто невозможно;
Мир безумен? Так и есть!
Как, скажи мне, это можно
Не свихнувшись перенесть?
В шесть часов вечера в палату номер триста тринадцать больницы, что на Ново-Вокзальной улице, вошел человек лет этак сорока. В четырехместной палате было вполне уютно, если не считать решеток на окнах. Две кровати у двери оказались не заняты. На той, что находилась справа, спал маленький старичок, а на той, что — слева, лежал с открытыми глазами обросший щетиной сорокалетний мужчина. Он посмотрел на вошедшего равнодушным взглядом.
— Вы — Николай Андреевич Семечкин? — задал свой первый вопрос вошедший.
Взгляд Семечкина (а это был именно он) оживился, но не на много.
— Я, — несколько равнодушно отвечал он.
Незнакомец взял табурет, стоявший у стены, и поставив его поближе к Николаю, сел. Потом он порылся во внутреннем кармане собственной куртки и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, показал Семечкину со словами:
— Ваше?
Семечкин приподнялся и сел на кровати, оперевшись спиной о подушку и вытянув ноги.
— Мое, — так же равнодушно сказал он, даже не смотря на листок.
Незнакомец спрятал лист обратно и вновь спросил:
— Всё это правда?
— Зачем вы пришли? — вместо ответа сказал Семечкин.
— Разобраться, — был ответ. Незнакомец решил представиться. Он вынул документ и раскрыл перед Николаем Андреевичем.
— Майор Сидоренко, — сказал Николай. — Вы были у меня на квартире?
— Да, были, но ничего не нашли. Пыльно и пусто. Всё на месте. — Ответил майор Сидоренко. — А где ваша жена?
— Не знаю. Меня отсюда не выпускают. Считают сумасшедшим. Почему вы вообще здесь?
Сидоренко ответил:
— Не только вы написали заявление, но еще и Прасковья Федоровна Шмакова. Ваши заявления очень похожи. И еще скажу вам одно: недавно убили бородатого, Козлова. Отсекли ему голову. Вот это-то нас и заинтересовало.
Взгляд Семечкина немного просветлел. Он потер руки и произнес язвительно:
— Зашевелилась наша самарская милиция, когда главного негодяя убили.
— Я не из Самары, — сказал следователь, — из Москвы. И вы нам нужны для дачи показаний. Мы обещаем, что вы скоро отправитесь домой, но прежде побеседуете с нами в отделении.
Семечкин усмехнулся:
— Как же я отправлюсь домой, когда они меня не пускают?
— Вас сегодня выписывают.
— Тогда везите меня отсюда. — Семечкин поднялся. — Я вам дам любые показания, только увезите меня из этого дурдома.
Через пятнадцать минут машина милиции с Николаем Андреевичем Семечкиным остановилась у крыльца управления.
В кабинете, где должна была состояться дача показаний, Семечкин увидел Шмакову, Просвиркина, а еще несколько незнакомых лиц в погонах и без. Руководил всем майор Сидоренко. На самом деле, как оказалось, дачи показаний, как таковой, не состоялось, а требовалось составить портреты подозреваемых. Тут же находился художник, который и принялся на листах, висевших на стене, рисовать портрет за портретом со слов свидетелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Здравствуй, тезка, — произнес Свинцов.
Шипов узнал его и быстро вскочил с кровати. Но Осиел не предпринимал никаких действий против него.
— Ты что вскочил? Лежал бы. Вон, какие шрамы заработал.
— Ты кто? — резонно спросил Коля.
— Мог бы говорить мне вы. Как-никак я на несколько миллионов лет тебя старше, — отвечал Осиел.
Естественно — Шипов тут же усомнился в рассудке Свинцова. А тот ко всему прочему еще и добавил:
— Я — архангел Осиел, а вот твой друг связался с самим Сатаной.
Согласитесь — каковым бы тоном вам не сказали подобное, в это никак нельзя поверить. И Шипов в ответ только сел, решив, что каким-то образом среди персонала больницы затерялся сумасшедший. Николай сказал, немного усмехнувшись:
— Вам бы прекрасно подошла рубашка с очень длинными рукавами.
«Гость» ничуть не обиделся, а ответил:
— Многие тоже так считали. А я до недавних пор был таким дураком, что верил им. — Потом вдруг улыбка с его лица испарилась, и Свинцов спросил: — Где проживает Серебряков?
Коля оторопел от неожиданности. И тут началось такое, что даже ему и представить-то было трудно, не то, что видеть наяву. Прямо перед Свинцовым, как чертик из коробки, вырос гражданин с усами и с бородкой. И гражданин этот, ни слова не говоря, ткнул «доктора» в живот ножом. Глаза у человека со шрамом сверкнули красным огнем, засаленные занавески на окнах вспыхнули, лампочку под потолком разорвало вдребезги. Руки «доктора» сомкнулись на шее Козлова. Ипполит Ипатьевич захрипел. Тогда в палату, толкнув Осиела, влетел Серебряков.
— Виталий… — начал было ошалевший Шипов, но Серебряков схватил его за руку и буквально выволок из палаты. Он потащил Николая по коридору к лестнице. По пути они чуть ли не сшибли ничего перед собою невидящую медсестру. Та никак на них не отреагировала и продолжала измерять шагами лестничную площадку.
У входа в здание стоял сорок первый «Москвич» белого цвета, за рулем которого сидела бледная девица с голубыми глазами. Виталий также молча толкнул Николая на заднее сидение машины, сам же сел рядом с девушкой.
— Вельда, поехали, — только сказал Виталий. Машина дернулась и выкатила за ворота.
— Я всё же хочу знать... — только и успел произнести Коля, как машина резко затормозила, и его бросило вперед. Лобовое стекло разбилось, — это в него попал окровавленный круглый предмет. То была отрезанная голова Ипполита Ипатьевича Козлова.
Последнее, что увидел Шипов, перед тем, как потерять сознание, — это маленького человека в белом перемазанном кровью халате со шрамом на правой щеке. Колени Свинцова упирались в бампер «Москвича», а в горле торчал окровавленный длинный нож, который до этого успел побывать у него в животе. Сидевшая за рулем девушка отреагировала для особы женского пола весьма быстро; она вытащила откуда-то револьвер и выпустила все шесть пуль в голову Свинцова. Кровавое месиво, оставшееся вместо головы, открыло разорванный рот и крикнуло, разбрызгивая кровь по сторонам:
— Мы еще свидимся.
Человек лицом упал на капот, разбрызгивая кровь и мозги во все стороны. Нож, всё еще торчавший из горла, с треском вошел по самую рукоять, разорвав артерию. Кровь брызнула фонтаном и залила изрешеченное пулями лобовое стекло.
Потом заорала вся улица, а Шипов отключился.
Глава XXIV
БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ
Это просто невозможно;
Мир безумен? Так и есть!
Как, скажи мне, это можно
Не свихнувшись перенесть?
В шесть часов вечера в палату номер триста тринадцать больницы, что на Ново-Вокзальной улице, вошел человек лет этак сорока. В четырехместной палате было вполне уютно, если не считать решеток на окнах. Две кровати у двери оказались не заняты. На той, что находилась справа, спал маленький старичок, а на той, что — слева, лежал с открытыми глазами обросший щетиной сорокалетний мужчина. Он посмотрел на вошедшего равнодушным взглядом.
— Вы — Николай Андреевич Семечкин? — задал свой первый вопрос вошедший.
Взгляд Семечкина (а это был именно он) оживился, но не на много.
— Я, — несколько равнодушно отвечал он.
Незнакомец взял табурет, стоявший у стены, и поставив его поближе к Николаю, сел. Потом он порылся во внутреннем кармане собственной куртки и достал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, показал Семечкину со словами:
— Ваше?
Семечкин приподнялся и сел на кровати, оперевшись спиной о подушку и вытянув ноги.
— Мое, — так же равнодушно сказал он, даже не смотря на листок.
Незнакомец спрятал лист обратно и вновь спросил:
— Всё это правда?
— Зачем вы пришли? — вместо ответа сказал Семечкин.
— Разобраться, — был ответ. Незнакомец решил представиться. Он вынул документ и раскрыл перед Николаем Андреевичем.
— Майор Сидоренко, — сказал Николай. — Вы были у меня на квартире?
— Да, были, но ничего не нашли. Пыльно и пусто. Всё на месте. — Ответил майор Сидоренко. — А где ваша жена?
— Не знаю. Меня отсюда не выпускают. Считают сумасшедшим. Почему вы вообще здесь?
Сидоренко ответил:
— Не только вы написали заявление, но еще и Прасковья Федоровна Шмакова. Ваши заявления очень похожи. И еще скажу вам одно: недавно убили бородатого, Козлова. Отсекли ему голову. Вот это-то нас и заинтересовало.
Взгляд Семечкина немного просветлел. Он потер руки и произнес язвительно:
— Зашевелилась наша самарская милиция, когда главного негодяя убили.
— Я не из Самары, — сказал следователь, — из Москвы. И вы нам нужны для дачи показаний. Мы обещаем, что вы скоро отправитесь домой, но прежде побеседуете с нами в отделении.
Семечкин усмехнулся:
— Как же я отправлюсь домой, когда они меня не пускают?
— Вас сегодня выписывают.
— Тогда везите меня отсюда. — Семечкин поднялся. — Я вам дам любые показания, только увезите меня из этого дурдома.
Через пятнадцать минут машина милиции с Николаем Андреевичем Семечкиным остановилась у крыльца управления.
В кабинете, где должна была состояться дача показаний, Семечкин увидел Шмакову, Просвиркина, а еще несколько незнакомых лиц в погонах и без. Руководил всем майор Сидоренко. На самом деле, как оказалось, дачи показаний, как таковой, не состоялось, а требовалось составить портреты подозреваемых. Тут же находился художник, который и принялся на листах, висевших на стене, рисовать портрет за портретом со слов свидетелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87