Он с тихим звоном миновал стеклянную перегородку.
Первым заговорил де ла Вурд, выйдя из забытья:
— Вижу, что происходящее здесь вас очень угнетает.
Гебриел уселся за стол, опустошил налитый ему Виконтом бокал вина и произнес голосом человека, который не знает, что ему предпринять в данной ситуации:
— Сие лишь слова, Виконт. Меня не только угнетает происходящее здесь, я просто напуган.
— Понимаю, господин барон. Всё выходит из-под контроля.
— Намного хуже. Я не знаю даже, что случится в последние несколько дней, хотя до сих пор мне было известны события на несколько сотен лет вперед. Вот что удивительно.
Воздух рядом со столом заискрился, появился голубой, дышащий холодом столб света. Когда он пропал, на этом месте оказался Леонард, Он был в шубе. Голову его и без того седую покрывал снег.
— Это-то, как раз, не удивительно, Гебриел, — сказал граф. Он вышел в прихожую и через минуту вернулся в черном костюме. Усаживаясь в свое кресло во главе стола, произнес:
— Я давно опасался, что это может случиться. Хаос прогрессирует. Им руководит Осиел.
— Сир, — заговорил Виконт, — можно ли Хаосом руководить?
— Можно, если способствовать ему в развитии. Осиел переступил уже ту черту, которая отделяет нормальное любопытство от нездорового интереса.
— Но, — продолжал Виконт, — как же он мог подняться до такой вершины, если в последний раз его заточили?
— В этом, — отвечал Леонард, — только моя вина. Это — мое детище. А мои слуги — народ весьма способный. Жажда мести завела меня в черноту, откуда я еще не скоро отыщу дорогу.
Из кухни донеслось позвякивание посуды.
— Вельда вернулась, — сказал Гебриел.
— А Козлов еще задерживается. — Виконт отпил из своего бокала вина.
Но тут же заголосил дверной звонок. Зашлепали тапочки Вельды, — она пошла открывать.
В зал вошел Ипполит. В одной руке его находилась пачка газет, в другой — довольно большая сумка.
— Вот, — произнес он, бросая на стол газеты, — город встал на дыбы. Знаете, как назвали мои деяния? Спонтанным возгоранием. Но то лишь всякие болтуны и репортеры. Мусора пока что разводят руками и втирают всякими баснями очки начальству. Должен сказать — наделали мы тут шуму.
Виконт как-то мрачно усмехнулся:
— Не загибай, Ипполит. Город из-за газет на дыбы не встанет. А еще ты что принес? — Он кивнул на сумку.
— Ох, — встрепенулся Козлов, — он задохнулся, наверное. Через весь город ехал.
Тогда он раскрыл сумку и вынул из нее кота. Спавший попугай (вернее, притворявшийся спящим) раскрыл глаза так широко, как только мог. Его взгляд был прикован к пушистой твари. Цезарь раскрыл клюв и тут же его захлопнул, издав звук, напоминавший клацанье волчьих зубов.
— Вот-с, — произнес Ипполит, — познакомьтесь с новым нашим знакомым. Этого красавца зовут Маркиз. Его хозяином был не так давно убитый Олег Геннадьевич.
Из кухни прибежала Вельда. При виде черного с белою грудкой и белыми лапками зверя она радостно пискнула и попыталась погладить кота. Тот не только не стал сопротивляться, а сам прыгнул ей на руки.
— Я рад, Ипполит, — сказал де ла Вурд, — что в тебе хоть что-то человеческое осталось.
— И что теперь? — затрещал Цезарь гневно, — теперь мы будем привечать бомжей?
Ипполит схватил лежавший рядом с правой рукой Гебриела пистолет и прицелился в попугая, сказав:
— Заткнись.
— Всё, всё, молчу, — испугался Цезарь.
Ипполит положил пистолет на место. А Гебриел потянулся к Маркизу. Он почесал коту шею. Маркиз заурчал, задрав мордочку.
— Какое милое создание! — воскликнула восхищенная Вельда.
— Монсеньор, — обратился Ипполит к Леонарду, — вы не будете против, если он останется?
— Ты шутишь? — спросил граф, — как я могу быть против? Вон, даже такого похабника, — он кивнул на Цезаря, — оставил. Маркиз красив и умен.
— Я пойду накормлю его, — сказал с энтузиазмом Вельда. — Он изголодался, бедненький. Идем, моя кисонька, — прошептала она коту.
Как бы в подтверждение к ее словам кот мяукнул, даже не мяукнул, а как бы что-то произнес. Его голосок был так жалобен, что Вельда прижала его к себе. Маркиз в ответ на это уткнулся мордочкой в ее шею, продолжая мурлыкать. И даже из кухни был слышен его голосок.
Козлов вышел в прихожую и отпер дверь.
— Ты куда направился? — спросил его де ла Вурд.
— За молоком. Всё, что у нас было, я утром выпил. — С этими словами Ипполит вышел на лестничную площадку, хлопнув дверью.
— Как вы с ним носитесь! — заявил обиженно попугай. — «За молоком», «кисонька», — передразнил он, — тьфу! Даже противно делается.
Де ла Вурд взялся за первую газету из принесенной Ипполитом пачки. Развернул ее и сказал:
— Помолчи. Ты вон весь разбух от шоколада, а на него жалко даже смотреть.
— Ну конечно, — не унимался попугай, — ты еще скажи, что это не гуманно с моей стороны думать плохо о таком красавце. А ежели он и мною с голодухи не побрезгует? А? Что ты тогда на это скажешь? Если, как ты выражаешься, я разбух, то наверняка выгляжу весьма солидно и аппетитно в глазах этой твари.
Цезарь даже гордо выпятил грудь.
— Да на твою трудовую мозоль вообще страшно смотреть, не то, что представить тебя зажаренным на тарелке, — ответил Виконт.
Птица обиженно отвернулась, не желая больше произносить ни слова. Слышно было лишь изредка, как попугай ругался не по-русски да иногда произносил слова «психушка» и «приют для бездомных».
Водрузилась тишина. Виконт, Гебриел и Леонард принялись за газеты.
Попугай слетел с канделябра и болтался без дела по столу, склевывая с кистей виноград, напиваясь из бокала Виконта, которому надоело отгонять Цезаря. Потом птица встрепенулась и кинулась обратно на телевизор; в комнату вошел Маркиз. Он протопал к креслу Леонарда, прыгнул к нему на колени и свернулся клубком. Граф погладил кота, и тот сразу заурчал. А попугай с нескрываемым отвращением смотрел на соперника. Потом как-то дико хихикнул и отвернулся произнеся:
— Дурдом.
* * *
— Я-то уж было подумал, что ты потеряла всякий контроль над ситуацией, — говорил он.
— Ты решил, что я не способна здраво мыслить? — спрашивала она.
— Да, решил. Еще немного, и я бы сдался.
— Но всё же ты шокировал меня.
— О, — ответил Виталий, — шокировал. Я сам себя шокировал, когда не смог с собою ничего поделать. А тебя-то я чем умудрился еще шокировать? Разве только своими так называемыми фокусами.
Они находились всё еще на диване. Девушка сидела, опершись спиною о подушку, а Виталий лежал, голова его находилась на уровне груди любимой, Наташа гладила его волосы и плечи.
— А ты не догадываешься? — спросила его Наташа. Виталий обнял ее за обнаженную талию свободной рукой. Он ответил:
— Ну, как бы, нет. То есть у меня имеются подозрения, но не настолько сильные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Первым заговорил де ла Вурд, выйдя из забытья:
— Вижу, что происходящее здесь вас очень угнетает.
Гебриел уселся за стол, опустошил налитый ему Виконтом бокал вина и произнес голосом человека, который не знает, что ему предпринять в данной ситуации:
— Сие лишь слова, Виконт. Меня не только угнетает происходящее здесь, я просто напуган.
— Понимаю, господин барон. Всё выходит из-под контроля.
— Намного хуже. Я не знаю даже, что случится в последние несколько дней, хотя до сих пор мне было известны события на несколько сотен лет вперед. Вот что удивительно.
Воздух рядом со столом заискрился, появился голубой, дышащий холодом столб света. Когда он пропал, на этом месте оказался Леонард, Он был в шубе. Голову его и без того седую покрывал снег.
— Это-то, как раз, не удивительно, Гебриел, — сказал граф. Он вышел в прихожую и через минуту вернулся в черном костюме. Усаживаясь в свое кресло во главе стола, произнес:
— Я давно опасался, что это может случиться. Хаос прогрессирует. Им руководит Осиел.
— Сир, — заговорил Виконт, — можно ли Хаосом руководить?
— Можно, если способствовать ему в развитии. Осиел переступил уже ту черту, которая отделяет нормальное любопытство от нездорового интереса.
— Но, — продолжал Виконт, — как же он мог подняться до такой вершины, если в последний раз его заточили?
— В этом, — отвечал Леонард, — только моя вина. Это — мое детище. А мои слуги — народ весьма способный. Жажда мести завела меня в черноту, откуда я еще не скоро отыщу дорогу.
Из кухни донеслось позвякивание посуды.
— Вельда вернулась, — сказал Гебриел.
— А Козлов еще задерживается. — Виконт отпил из своего бокала вина.
Но тут же заголосил дверной звонок. Зашлепали тапочки Вельды, — она пошла открывать.
В зал вошел Ипполит. В одной руке его находилась пачка газет, в другой — довольно большая сумка.
— Вот, — произнес он, бросая на стол газеты, — город встал на дыбы. Знаете, как назвали мои деяния? Спонтанным возгоранием. Но то лишь всякие болтуны и репортеры. Мусора пока что разводят руками и втирают всякими баснями очки начальству. Должен сказать — наделали мы тут шуму.
Виконт как-то мрачно усмехнулся:
— Не загибай, Ипполит. Город из-за газет на дыбы не встанет. А еще ты что принес? — Он кивнул на сумку.
— Ох, — встрепенулся Козлов, — он задохнулся, наверное. Через весь город ехал.
Тогда он раскрыл сумку и вынул из нее кота. Спавший попугай (вернее, притворявшийся спящим) раскрыл глаза так широко, как только мог. Его взгляд был прикован к пушистой твари. Цезарь раскрыл клюв и тут же его захлопнул, издав звук, напоминавший клацанье волчьих зубов.
— Вот-с, — произнес Ипполит, — познакомьтесь с новым нашим знакомым. Этого красавца зовут Маркиз. Его хозяином был не так давно убитый Олег Геннадьевич.
Из кухни прибежала Вельда. При виде черного с белою грудкой и белыми лапками зверя она радостно пискнула и попыталась погладить кота. Тот не только не стал сопротивляться, а сам прыгнул ей на руки.
— Я рад, Ипполит, — сказал де ла Вурд, — что в тебе хоть что-то человеческое осталось.
— И что теперь? — затрещал Цезарь гневно, — теперь мы будем привечать бомжей?
Ипполит схватил лежавший рядом с правой рукой Гебриела пистолет и прицелился в попугая, сказав:
— Заткнись.
— Всё, всё, молчу, — испугался Цезарь.
Ипполит положил пистолет на место. А Гебриел потянулся к Маркизу. Он почесал коту шею. Маркиз заурчал, задрав мордочку.
— Какое милое создание! — воскликнула восхищенная Вельда.
— Монсеньор, — обратился Ипполит к Леонарду, — вы не будете против, если он останется?
— Ты шутишь? — спросил граф, — как я могу быть против? Вон, даже такого похабника, — он кивнул на Цезаря, — оставил. Маркиз красив и умен.
— Я пойду накормлю его, — сказал с энтузиазмом Вельда. — Он изголодался, бедненький. Идем, моя кисонька, — прошептала она коту.
Как бы в подтверждение к ее словам кот мяукнул, даже не мяукнул, а как бы что-то произнес. Его голосок был так жалобен, что Вельда прижала его к себе. Маркиз в ответ на это уткнулся мордочкой в ее шею, продолжая мурлыкать. И даже из кухни был слышен его голосок.
Козлов вышел в прихожую и отпер дверь.
— Ты куда направился? — спросил его де ла Вурд.
— За молоком. Всё, что у нас было, я утром выпил. — С этими словами Ипполит вышел на лестничную площадку, хлопнув дверью.
— Как вы с ним носитесь! — заявил обиженно попугай. — «За молоком», «кисонька», — передразнил он, — тьфу! Даже противно делается.
Де ла Вурд взялся за первую газету из принесенной Ипполитом пачки. Развернул ее и сказал:
— Помолчи. Ты вон весь разбух от шоколада, а на него жалко даже смотреть.
— Ну конечно, — не унимался попугай, — ты еще скажи, что это не гуманно с моей стороны думать плохо о таком красавце. А ежели он и мною с голодухи не побрезгует? А? Что ты тогда на это скажешь? Если, как ты выражаешься, я разбух, то наверняка выгляжу весьма солидно и аппетитно в глазах этой твари.
Цезарь даже гордо выпятил грудь.
— Да на твою трудовую мозоль вообще страшно смотреть, не то, что представить тебя зажаренным на тарелке, — ответил Виконт.
Птица обиженно отвернулась, не желая больше произносить ни слова. Слышно было лишь изредка, как попугай ругался не по-русски да иногда произносил слова «психушка» и «приют для бездомных».
Водрузилась тишина. Виконт, Гебриел и Леонард принялись за газеты.
Попугай слетел с канделябра и болтался без дела по столу, склевывая с кистей виноград, напиваясь из бокала Виконта, которому надоело отгонять Цезаря. Потом птица встрепенулась и кинулась обратно на телевизор; в комнату вошел Маркиз. Он протопал к креслу Леонарда, прыгнул к нему на колени и свернулся клубком. Граф погладил кота, и тот сразу заурчал. А попугай с нескрываемым отвращением смотрел на соперника. Потом как-то дико хихикнул и отвернулся произнеся:
— Дурдом.
* * *
— Я-то уж было подумал, что ты потеряла всякий контроль над ситуацией, — говорил он.
— Ты решил, что я не способна здраво мыслить? — спрашивала она.
— Да, решил. Еще немного, и я бы сдался.
— Но всё же ты шокировал меня.
— О, — ответил Виталий, — шокировал. Я сам себя шокировал, когда не смог с собою ничего поделать. А тебя-то я чем умудрился еще шокировать? Разве только своими так называемыми фокусами.
Они находились всё еще на диване. Девушка сидела, опершись спиною о подушку, а Виталий лежал, голова его находилась на уровне груди любимой, Наташа гладила его волосы и плечи.
— А ты не догадываешься? — спросила его Наташа. Виталий обнял ее за обнаженную талию свободной рукой. Он ответил:
— Ну, как бы, нет. То есть у меня имеются подозрения, но не настолько сильные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87