— Сказал тот. — Шарнир зеркальца погнут, может быть от удара.
— Но никаких стекол не было обнаружено. Куда же они делись? Никто не заходил сюда?
— Нет. — Удивленный до крайности исчезновением вещей ответил хирург, разглядывая микроскоп в пакете. — Я сразу же запер дверь, как только зашел сюда после звонка в милицию.
Все это время Иван Анатольевич, не переставая, чертил в блокноте.
— Что вы можете рассказать об отчете Островского? — спросил следователь.
Врач, стараясь ничего не пропустить, как можно подробнее повторил свой недавний рассказ следователю.
Тут в помещение лаборатории вошел судмедэксперт.
— Вы свободны, — отпустил Кислова следователь, а когда тот удалился, спросил севшего на поднятый с пола стул эксперта: — Ну, а вы чем порадуете?
— Весьма интересная картина, Иван Анатольевич. Мой осмотр раны на шее трупа дает основание полагать, что порез стеклом только углубил рану. Небольшой участок разреза очень ровный, тогда как по всему периметру кожа рваная. Маленькие кусочки стекла обнаружены только на рваном участке, а на рваном нет ни одного. — Эксперт достал из кармана пачку с папиросами и закурил. — Так что рана была нанесена острым предметом еще до отделения головы стеклом, скорее всего, бритвой или скальпелем. Его убили.
— Я так и полагал, — подтвердил Иван Анатольевич.
— Очень странная смерть! Очень сложно отрезать стеклом голову человеку. Ну, а еще могу сообщить следующее: кровь не могла попасть на его халат при падении, это подтверждает версию убийства. Халат весь в крови. Еще вот что: очень мало крови на крыльце и под окном, и в теле ее не так уж много осталось. Интересно бы знать, куда она вся пропала?
— Он не выходил из лаборатории. Санитарка его не видела. А она не спала. Во всяком случае, она это утверждает. — Гребенцов вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет и тоже закурил.
— Его убили здесь, а кровь унесли?
— Куда? Зачем? Это уже вторая подобная смерть.
— Третья, — сказал входящий в лабораторию среднего роста человек.
— Привет, Серега, — приветствовал вошедшего Иван, — ты был в общежитии?
— Я. Крови в душевой не так уж и много. В сток уйти она не могла, так как сток заткнут. В венах ее тоже маловато. Куда делась остальная — неизвестно. Лесков находится в полнейшем недоумении. Он тот час же занялся изучением ран на руках. К утру предоставит полный отчет.
— Да, вот что, Григорий Абрамович, — обратился к судебному врачу Гребенцов, — попробуй-ка установить, чем был сделан надрез на телах водителя и лаборанта.
— Хорошо, — сказал эксперт и удалился.
— Похоже, Иван, — сказал Сергей, — мы имеем дело с вампирами.
— Ну, уж ты всегда придумаешь что-нибудь этакое, — Усмехнулся, выпустив дым изо рта, Гребенцов.
— Объясни тогда, куда делась кровь? Три смерти, а крови и на одного не хватит. Да, кстати, в Семашко сегодня доставили наполовину обгорелый труп.
— И что же? Тоже нет крови? — с улыбкою спросил Иван.
— Да нет, здесь другое. Он скончался от ожогов, оставленных радиационным облучением. Складывается впечатление, что он побывал в самом пекле реактора.
— Да где в Самаре можно облучиться до такой степени?
— Самое интересное, что обнаружен он был около метро «Безымянка».
— Что-то невозможное, — Иван Анатольевич в последний раз затянулся и выбросил окурок в разбитое окно.
— Вот что, дорогой друг, — сказал Сергей, — сейчас лучше разойтись по домам, а завтра к обеду будем ждать заключения экспертов. Придется нам с тобой вести это дело вместе. Смерти уж очень похожи.
— Да я-то не против. — Гребенцов закрыл блокнот и спрятал его в карман пальто. — Еще не известно, что на это скажет полковник.
— Что-нибудь, да скажет. Пойдем, подкинешь меня до дома. И оба следователя покинули здание больницы и сели в машину Ивана. Белая машина, тихо заурчав, двинулась к шоссе. Сидевшие в ней не заметили, как в сторону морга метнулась чья-то тень, не услышали они, как закричал человек, оставленный охранять труп. Только утром были обнаружены останки двух обгорелых тел.
Глава X
НАТАША
Странная ирония — трагедия приходит
оттуда, откуда ждут спасения…
Агата Кристи «Цыганка»
Почти пустой трамвайный вагон громыхал по рельсам. На последнем сидении находилась небольшого роста девушка в оранжевой куртке. Глаза ее были красными от еще недавно сочившихся слез, взгляд отрешен и полон горя. Человек, который значил для нее много, который почти успел стать частью ее жизни, наконец, которого она любила, в один миг превратил все ее мечты в пыль. Он сыграл на ее доверии. Вся мерзость, тщательно скрываемая им от друзей и знакомых, вдруг выплеснулась наружу через край подлой души и ужаснула.
Девушку трясло, как в лихорадке. Она тщетно старалась понять, как человек, будучи таким нежным и внимательным, превратился вдруг в неуправляемое чудовище. Как она могла не заметить в нем это? Конечно, теперь она поняла, что не любила его, она гналась за призраком счастья, но всё совершенное им не укладывалось в голове.
Она не знала, что ей делать. Кому-то нужно было довериться, рассказать. Тяжело держать в себе подобное. Но кому? Правда есть подруги, но вряд ли они поймут ее. Конечная цель пребывания многих из них в институте сводилась к одному: как можно удачнее выйти замуж. А лучшая подруга куда-то пропала. Есть еще школьный друг. Однако, она не встречалась с ним целый год, и к тому же сама попросила пореже навещать ее, так как ее парень страшно ревнив. Ей вдруг вспомнилось, какими глазами смотрел на нее друг, когда 7 марта принес ей цветы, а она объявила, что Мишке (ее парню) не нравятся подобные визиты. Он оторопел от неожиданности, долго смотрел ей в глаза, потом сказал: «Ладно, не буду» и ушел. Вот тогда она и поняла, что он влюблен в нее. Они больше не виделись. Теперь, вспомнив, что он ей говорил, его взгляд и жесты, она пожалела о своих словах.
Вагон догремел до остановки метро «Победа», и девушка вышла. Пересекла проезжую часть, спустилась в подземку.
«Виталька, ты любил меня, — думала она, — а я оттолкнула тебя. И чего ради? Что я теперь?»
* * *
В десять часов утра в большей комнате квартиры № 49 за столом сидели двое: Виконт и Козлов. Козлов приканчивал оладья, макая их в растопленное сливочное масло, а Виконт занимался каким-то бессмысленным делом, а именно: он раскладывал на столе и рассматривал разные по большей части никому не нужные вещи. Здесь был отчет Островского, кусочки стекла и зеркала, скальпель, который скорее можно отнести к орудиям для добывания этих вещей. Тут же он положил и обручальное золотое кольцо.
— А ты мародер, Виконт, — сказал Ипполит и доел остатки оладьев. — И это еще полбеды! Страшно то, что ты обираешь трупы.
— Да что ты, Ипатич, какой я мародер? Просто у меня давняя слабость к коллекционированию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Но никаких стекол не было обнаружено. Куда же они делись? Никто не заходил сюда?
— Нет. — Удивленный до крайности исчезновением вещей ответил хирург, разглядывая микроскоп в пакете. — Я сразу же запер дверь, как только зашел сюда после звонка в милицию.
Все это время Иван Анатольевич, не переставая, чертил в блокноте.
— Что вы можете рассказать об отчете Островского? — спросил следователь.
Врач, стараясь ничего не пропустить, как можно подробнее повторил свой недавний рассказ следователю.
Тут в помещение лаборатории вошел судмедэксперт.
— Вы свободны, — отпустил Кислова следователь, а когда тот удалился, спросил севшего на поднятый с пола стул эксперта: — Ну, а вы чем порадуете?
— Весьма интересная картина, Иван Анатольевич. Мой осмотр раны на шее трупа дает основание полагать, что порез стеклом только углубил рану. Небольшой участок разреза очень ровный, тогда как по всему периметру кожа рваная. Маленькие кусочки стекла обнаружены только на рваном участке, а на рваном нет ни одного. — Эксперт достал из кармана пачку с папиросами и закурил. — Так что рана была нанесена острым предметом еще до отделения головы стеклом, скорее всего, бритвой или скальпелем. Его убили.
— Я так и полагал, — подтвердил Иван Анатольевич.
— Очень странная смерть! Очень сложно отрезать стеклом голову человеку. Ну, а еще могу сообщить следующее: кровь не могла попасть на его халат при падении, это подтверждает версию убийства. Халат весь в крови. Еще вот что: очень мало крови на крыльце и под окном, и в теле ее не так уж много осталось. Интересно бы знать, куда она вся пропала?
— Он не выходил из лаборатории. Санитарка его не видела. А она не спала. Во всяком случае, она это утверждает. — Гребенцов вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет и тоже закурил.
— Его убили здесь, а кровь унесли?
— Куда? Зачем? Это уже вторая подобная смерть.
— Третья, — сказал входящий в лабораторию среднего роста человек.
— Привет, Серега, — приветствовал вошедшего Иван, — ты был в общежитии?
— Я. Крови в душевой не так уж и много. В сток уйти она не могла, так как сток заткнут. В венах ее тоже маловато. Куда делась остальная — неизвестно. Лесков находится в полнейшем недоумении. Он тот час же занялся изучением ран на руках. К утру предоставит полный отчет.
— Да, вот что, Григорий Абрамович, — обратился к судебному врачу Гребенцов, — попробуй-ка установить, чем был сделан надрез на телах водителя и лаборанта.
— Хорошо, — сказал эксперт и удалился.
— Похоже, Иван, — сказал Сергей, — мы имеем дело с вампирами.
— Ну, уж ты всегда придумаешь что-нибудь этакое, — Усмехнулся, выпустив дым изо рта, Гребенцов.
— Объясни тогда, куда делась кровь? Три смерти, а крови и на одного не хватит. Да, кстати, в Семашко сегодня доставили наполовину обгорелый труп.
— И что же? Тоже нет крови? — с улыбкою спросил Иван.
— Да нет, здесь другое. Он скончался от ожогов, оставленных радиационным облучением. Складывается впечатление, что он побывал в самом пекле реактора.
— Да где в Самаре можно облучиться до такой степени?
— Самое интересное, что обнаружен он был около метро «Безымянка».
— Что-то невозможное, — Иван Анатольевич в последний раз затянулся и выбросил окурок в разбитое окно.
— Вот что, дорогой друг, — сказал Сергей, — сейчас лучше разойтись по домам, а завтра к обеду будем ждать заключения экспертов. Придется нам с тобой вести это дело вместе. Смерти уж очень похожи.
— Да я-то не против. — Гребенцов закрыл блокнот и спрятал его в карман пальто. — Еще не известно, что на это скажет полковник.
— Что-нибудь, да скажет. Пойдем, подкинешь меня до дома. И оба следователя покинули здание больницы и сели в машину Ивана. Белая машина, тихо заурчав, двинулась к шоссе. Сидевшие в ней не заметили, как в сторону морга метнулась чья-то тень, не услышали они, как закричал человек, оставленный охранять труп. Только утром были обнаружены останки двух обгорелых тел.
Глава X
НАТАША
Странная ирония — трагедия приходит
оттуда, откуда ждут спасения…
Агата Кристи «Цыганка»
Почти пустой трамвайный вагон громыхал по рельсам. На последнем сидении находилась небольшого роста девушка в оранжевой куртке. Глаза ее были красными от еще недавно сочившихся слез, взгляд отрешен и полон горя. Человек, который значил для нее много, который почти успел стать частью ее жизни, наконец, которого она любила, в один миг превратил все ее мечты в пыль. Он сыграл на ее доверии. Вся мерзость, тщательно скрываемая им от друзей и знакомых, вдруг выплеснулась наружу через край подлой души и ужаснула.
Девушку трясло, как в лихорадке. Она тщетно старалась понять, как человек, будучи таким нежным и внимательным, превратился вдруг в неуправляемое чудовище. Как она могла не заметить в нем это? Конечно, теперь она поняла, что не любила его, она гналась за призраком счастья, но всё совершенное им не укладывалось в голове.
Она не знала, что ей делать. Кому-то нужно было довериться, рассказать. Тяжело держать в себе подобное. Но кому? Правда есть подруги, но вряд ли они поймут ее. Конечная цель пребывания многих из них в институте сводилась к одному: как можно удачнее выйти замуж. А лучшая подруга куда-то пропала. Есть еще школьный друг. Однако, она не встречалась с ним целый год, и к тому же сама попросила пореже навещать ее, так как ее парень страшно ревнив. Ей вдруг вспомнилось, какими глазами смотрел на нее друг, когда 7 марта принес ей цветы, а она объявила, что Мишке (ее парню) не нравятся подобные визиты. Он оторопел от неожиданности, долго смотрел ей в глаза, потом сказал: «Ладно, не буду» и ушел. Вот тогда она и поняла, что он влюблен в нее. Они больше не виделись. Теперь, вспомнив, что он ей говорил, его взгляд и жесты, она пожалела о своих словах.
Вагон догремел до остановки метро «Победа», и девушка вышла. Пересекла проезжую часть, спустилась в подземку.
«Виталька, ты любил меня, — думала она, — а я оттолкнула тебя. И чего ради? Что я теперь?»
* * *
В десять часов утра в большей комнате квартиры № 49 за столом сидели двое: Виконт и Козлов. Козлов приканчивал оладья, макая их в растопленное сливочное масло, а Виконт занимался каким-то бессмысленным делом, а именно: он раскладывал на столе и рассматривал разные по большей части никому не нужные вещи. Здесь был отчет Островского, кусочки стекла и зеркала, скальпель, который скорее можно отнести к орудиям для добывания этих вещей. Тут же он положил и обручальное золотое кольцо.
— А ты мародер, Виконт, — сказал Ипполит и доел остатки оладьев. — И это еще полбеды! Страшно то, что ты обираешь трупы.
— Да что ты, Ипатич, какой я мародер? Просто у меня давняя слабость к коллекционированию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87