— Ты что, адвокат? — рявкнул птице де ла Вурд, — или тебе не терпится покуражиться за его счет?
— Адвокат, не адвокат, — возмутился Цезарь, — а я требую, чтобы приговоренному дали последнее слово!
— И оно ему будет предоставлено, — согласился Виконт. — Ну так ваше последнее слово? — обратился он к Семечкину.
— Куда меня отправляют? — выдавил из себя Николай Андреевич, понимавший, что это лучшее, что он может предпринять в данной ситуации.
Рыжий прищурил на Семечкина правый свой глаз, как бы оценивая что-то, почесал давно небритый поросший пестрой порослью подбородок и изрек:
— Ну, в общем-то, чтобы от вас в дальнейшем не было никаких сколько-нибудь ощутимых неприятностей, я вас направлю в учреждение под приятным названием ЛТП лет, скажем, на двенадцать назад. И там уж, уверяю вас, никакие ваши доносы не помогут.
— Как раз в период сухого закона, — сказал задумчиво Цезарь, — хорошее наказание! Ну-с, господин Семечкин, счастливого пути. Катитесь к черту.
Николай Андреевич не понесся сквозь черный тоннель, не увидел яркого света и даже не лишился сознания, как это с ним случалось в последнее время очень часто, он просто оказался в белой незнакомой палате, откуда и должно было начаться его излечение. Скажем, что имя его никоим образом не изменилось в подсунутых Виконтом документах. Семечкин не успел как следует осмотреться, как в палату зашел пожилой человек в белом медицинском халате и белом же колпаке. Доктор сказал:
— Ну-с, товарищ Семечкин, пройдемте на процедуру.
Семечкин, до крайности обозленный новым положением, выразил свой протест всем известной фразой, упомянув тамбовского волка. Потом сделал выразительный жест, показав «белому колпаку» средний палец и сказав что-то на английском языке. Доктор естественно жеста не понял, а принял это к сведению, отметив, что больной явно не в себе.
Всё же Николаю Андреевичу пришлось сняться с табуретки и пройти за доктором.
Дальнейшие приключения Семечкина в освещении не нуждаются, ибо в них не было ничего интересного. Скажем только, что мера, принятая Виконтом, дала в последствие совсем не плохой результат.
За столом появился пребывавший где-то до сих пор Леонард. Он немедленно сунул в рот сигару и задымил.
— Вельда, принеси мне коньяку, — попросил он, — а ты, Виконт, позвони моему сыну. Он мне срочно нужен. Я чувствую, что наша компания скоро отбудет с земли.
Де ла Вурд подошел к телефону и набрал номер.
— Да, — сказал Виталий.
— Поднимись, — произнес в трубку Виконт, — господин хочет видеть тебя.
— Хорошо, — ответил Серебряков и положил трубку.
— А тебе, — обратился граф вновь к Виконту, — даю задание: наведайся в морг Семашко и уничтожь труп Осиела. Хотя что-то мне подсказывает, тот и на сей раз выкарабкается из этой ситуации. Ну, хотя бы помешай ему натворить бед, но понапрасну не рискуй.
— Да, монсеньор, — произнес де ла Вурд и шагнул в зеркало.
* * *
— Три десятки, — произнес с довольной ухмылкой длинный сержант, выкладывая на стол перед соперниками по игре карты, — побейте, господин Клопов, если сможете.
— Клипов, — поправил прыщавый милиционер длинного и сбросил на стол вверх рубашкой три карты.
— А я побью, — сказал Просвиркин, — тузы и козырная дама. На лице длинного появился кислый налет. Он спросил жалобно:
— Вы что, и сейчас надеетесь набрать сто очков?
— Нет, — ответил Иннокентий Алексеевич, — я надеюсь оставить тебя с болтом.
— Весьма вам признателен, — сказал длинный, имя коего, кстати, было Леонид Кротов.
— Ну, так неинтересно, — пропищал Клипов, подсчитывая по окончании партии свои очки. — Одного очка не хватает.
Тут из соседней комнаты послышался какой-то шум. Клипов посмотрел на Просвиркина вопросительно.
— Что? — спросил тот, и встал, вынув из кобуры пистолет. Все трое снялись с мест и двинулись к холодильнику, но дойти до него не успели: перед ними (черт знает откуда) появился окровавленный маленький человек, который до селе хранился в виде трупа в холодильнике. Лицо человека (если это кровавое месиво можно было назвать лицом) было все изуродовано, один глаз вытек; и на представителей закона смотрела пустая глазница.
— Бойнос ночес, — произнес, коверкая из-за поломанной челюсти слова, Свинцов, — как я понял, вы несколько удивлены моим появлением, хотя ожидали что-то в этом роде. Не стоит удивляться. Я — всего лишь ангел... Ох? — в его горле булькнуло, и из разорванной ножом Козлова артерии брызнула густая красная кровь, а Клипов с трудом подавил в себе желание избавится от ужина не совсем привычным способом. Свинцов прикрыл ладонью рану на шее и продолжил:
— Вернее я нахожусь рангом выше простого ангела. Архангел. Но сие есть большая тайна. И я надеюсь, нет, я уверен, что вы ее никому не раскроете. По той простой причине, что она с вами отправится в могилу. Какая жалость.
При каждом слове изо рта Свинцова вырывались струйки крови, орошая и без того окровавленное пальто.
Следует сказать, что поведение этого ожившего трупа было в высшей степени развязно и нагло, но именно это поведение, по-видимому, приковало представителей закона к полу и обездвижило их.
— Господи! — произнес сержант Кротов, осеняя себя крестом.
— Не смей! — заорал Свинцов, которому, наверное, сей жест пришелся не по вкусу.
Просвиркин, прекрасно понимая, что это не принесет никаких результатов, поднял пистолет и выстрелил без предупреждения. Пистолет конечно произвел выстрел, но вот результат вышел не совсем таким, какой обычно ожидается. Осиел сделал незаметный жест рукою и показал всем присутствующим пулю, выпущенную пистолетом капитана.
— Матерь божья, — сказал ошарашенный Клипов.
— Нет, — ответил Свинцов, — только его сын.
С этими словами он положил пулю в рот и выплюнул ее. Раздался выстрел и Клипов с широко раскрытыми глазами упал навзничь с пулей во лбу. Кротов тут же изрешетил Свинцова пулями из автомата, вернее, думал, что изрешетил; пули просто отскакивали от Свинцова, как от стальной плиты, а некоторые, не долетая, просто падали на пол, теряя энергию. Одна пуля, отрекошетив от Осиела, попала в голову Просвиркина. Иннокентий Алексеевич упал, не успев даже осмыслить происходящее.
Свинцов быстро приблизился к Кротову, вырвал у него автомат и отбросил.
— Какой красавчик! — воскликнул Осиел и закашлял, — ты-то мне и нужен.
Кротов ударил по лицу Свинцова, от чего его перекосила гримаса боли, а в руку милиционера впились осколки Свинцова черепа.
— Больше так не делай, — сказал Осиел. Он схватил за ворот формы Леонида и рывком приблизил его лицо к своему. Потом, не обращая на сопротивление парня, приложился кровавым ртом к губам Кротова. Секунду спустя, тело милиционера забилось в конвульсиях и стало меняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87