В зал появился Виталий.
— Отец, — начал он, — я иду с вами.
Леонард ничего не ответил. Он сидел с закрытыми глазами. В комнате воцарилось молчание, длившееся добрых пятнадцать минут. Все молчали. Наконец Сатана произнес:
— Ладно, хуже уже не будет. Он не посмеет приблизиться к тебе, пока я рядом. Если ты останешься здесь, я опасаюсь, что он не придет на встречу.
Виконт демонстративно облизал вилку и, показав ее всем, заявил:
— Пусть только попробует, — будет разговаривать с моей вилкой. Не будь я Виконт Виндетто де ла Вурд!
Попугай загоготал неестественно. А де ла Вурд вынул неизвестно откуда два сияющих в свете свечей револьвера и высыпал на стол рядом с ними гору желтых патронов. Заряжая револьверы, Виконт, произнес:
— Не думаю, что Осиелу понравится глотать платиновые пули.
— В голову ему! — заорал Цезарь. — Меться ему в голову!
Виталий сел за стол. Вельда ему наложила мяса в золотую тарелку, потом села рядом с ним и вытащила из-за спины — ни много, ни мало — «УЗИ», а за ним — длиннющую обойму. Посмотрев брезгливо на виконтовы пистолеты, сказала:
— Дистанционное отрезание головы.
С телевизора раздался злорадный смешок. Все повернулись к Цезарю. Рядом с ним лежала ручная ракетная установка. От такой картины Виталий расхохотался, а Цезарь деловито объяснил:
— Я думаю, что с его головой не следует связываться. А что, если мы разнесем его на кусочки? Как он после соберется?
— Да, — одобрил де ла Вурд, — после твоей обработки он вряд ли сможет кому-либо напакостить.
— Вельда, — заговорил Леонард, — машина у подъезда?
— Да, сир, — ответила покойница. — Мне ее завести?
— Спускайтесь, — приказал граф. — А я с сыном буду внизу через десять минут.
Все исчезли, кроме Леонарда и Серебрякова. Как понял Виталий, попугай тоже будет принимать участие в битве, только он понятия не имел, каким образом.
— Сын, ты уже знаешь, что сегодня ночью мы уберемся из этого мира. Хочу тебе дать на прощание совет. Неукоснительно следуй ему. — Леонард замолчал.
— Я слушаю, отец.
— Возмездие — вещь прекрасная, — продолжал Леонард, — но никогда не превышай своих полномочий. Не пользуйся тем, что ты получил от меня, ради своей прихоти. Не причиняй виновным больше страданий, чем они заслуживают. И еще запомни одно: возможно в скором будущем ты останешься один, совсем один. Береги Наташу; может быть и ничего и не случится. Но, кроме нее берегись женщин, ибо в одной из них — твоя гибель. Тебе будет совсем плохо, ты обозлишься на мир и людей, но ни в коем случае не давай злобе завладеть тобой. Смотри — ты несешь в себе священный огонь, не дай ему погаснуть.
При первых словах Леонарда Виталий ужаснулся: «Так значит Наташа покинет меня?»
— Берегись, — опять сказал граф со странным блеском в своих черных глазах. — Я не хочу тебя тревожить раньше времени, но помни, что возможна ситуация, когда ты понадобишься девушке больше, чем когда-либо.
— Но, отец, — заговорил, поднимаясь с места, Виталий, — вы хотите сказать, что она оставит меня. Так ли следует понимать ваши, — признаться, — весьма призрачные намеки?
— Она по своей воле никогда не оставит тебя. Я не то имел в виду. Но большего я сказать сейчас не могу; сам не совсем уверен, и мне еще не все здесь самому ясно. — Леонард тоже поднялся. — Всё, едем.
* * *
Сидоренко уже поднялся, собираясь идти домой, как вдруг телефон внутренней связи, стоявший на его столе, разразился бешенным звоном.
— Да, — недовольно бросил в трубку майор.
Из трубки послышался голос молодого дежурного:
— Товарищ майор, на ж/д вокзале произошла драка.
— Так что же? — сопротивлялся Леонид Васильевич, прекрасно понимая, что ему сегодня вряд ли удастся заснуть. — Некого послать?
— Выехала бригада, есть раненые и, как только что доложили, четверо находятся в розыске. — В голосе дежурного слышалась мольба.
— Хорошо, сейчас еду. — И майор положил, а точнее сказать — бросил трубку.
«Ну всё, пропала ночь, — пронеслось в его голове. — Что за город такой; что ни день, то какая-нибудь беда?» Он оделся и набрал номер Просвиркина.
Уже во дворе управления какое-то необъяснимое чувство набросилось со всей своей силой на майора. Ему вдруг захотелось напиться, напиться так, чтобы вся ясность и всё беспокойство пропали, смешались с дурманом и оставили его пусть на короткое время. Он злился на себя, на водителя «Жигулей», разрисованных в национальные цвета; тот всё никак не мог завести мотор, и скрежет, пробивавшийся из холодных недр машины, резал слух Сидоренко, причиняя ему большие страдания, чем мысли. В бессильной злобе майор матерно выругался. Стало легче, но беспокойство уже принялось за свою работу, уступив спустя короткое время место ненависти к своей профессии.
Наконец машина завелась. Майор скользнул на переднее сиденье и откинулся на спинку. «Какого черта мне надо было здесь?! — с неестественной для себя злобой думал майор на пути к вокзалу. — Хотел отличиться? Получай! Хорошо, если дело кончится одним выговором. Могут, ведь, разжаловать. Все законы физики и природы летят к чертовой матери! Не сиделось в Москве? Получай! Хлебай эти щи, пока не стошнит!» Машина неслась по заснеженным улицам. Свет фар выхватывал из темноты загулявшихся допоздна прохожих, которые, едва завидев милицейские машины, останавливались и стояли, словно изваяния, провожая их любопытными глазами.
— Будь всё проклято? — в бессильной злобе выругался майор.
— Возьмите, — сказал водитель, молодой парень, — полегчает.
Он протянул Сидоренко фляжку, отпив из которой, майор почувствовал себя легче.
— Спасибо, — поблагодарил он. Подъезжали к вокзалу.
Глава XXVIII
ЛИДИЯ ПЕТРОВНА
Всё земное лишь муки,
лишь скорбь
и лишь слёзы…
Неизв. автор
В эту злополучную ночь Лидия Петровна поднялась с постели, разбуженная зовом собственного желудка. Ее неимоверно трясло и кидало то в жар, то в холод. В довершении всего дико хотелось есть.
Лидия Петровна Блинова, почтенная особа пятидесяти пяти лет, разлепила тяжелые веки и посмотрела на часы, водруженные на телевизор.
— Вот несчастье, — произнесла она, когда рассмотрела цифры; было без двадцати минут полночь.
Объяснимся: Лидия Петровна Блинова являлась служащей какой-то конторы при Кировском РУВД. Она занимала на службе пост инженера, делала вид, что верит в Бога, лезла на работе во все дела без разбора, постоянно была в курсе всего происходящего и, откровенно говоря, старалась напакостить многим коллегам по службе. Будучи очень себялюбивой особой и имея диплом инженера вкупе с почтенным возрастом, она ставила себя выше любого и каждого. Кроме всего прочего, любила разносить всякие сплетни по конторе, обожала в кризисных ситуациях отказываться от своих слов и находить среди своих подчиненных крайнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Отец, — начал он, — я иду с вами.
Леонард ничего не ответил. Он сидел с закрытыми глазами. В комнате воцарилось молчание, длившееся добрых пятнадцать минут. Все молчали. Наконец Сатана произнес:
— Ладно, хуже уже не будет. Он не посмеет приблизиться к тебе, пока я рядом. Если ты останешься здесь, я опасаюсь, что он не придет на встречу.
Виконт демонстративно облизал вилку и, показав ее всем, заявил:
— Пусть только попробует, — будет разговаривать с моей вилкой. Не будь я Виконт Виндетто де ла Вурд!
Попугай загоготал неестественно. А де ла Вурд вынул неизвестно откуда два сияющих в свете свечей револьвера и высыпал на стол рядом с ними гору желтых патронов. Заряжая револьверы, Виконт, произнес:
— Не думаю, что Осиелу понравится глотать платиновые пули.
— В голову ему! — заорал Цезарь. — Меться ему в голову!
Виталий сел за стол. Вельда ему наложила мяса в золотую тарелку, потом села рядом с ним и вытащила из-за спины — ни много, ни мало — «УЗИ», а за ним — длиннющую обойму. Посмотрев брезгливо на виконтовы пистолеты, сказала:
— Дистанционное отрезание головы.
С телевизора раздался злорадный смешок. Все повернулись к Цезарю. Рядом с ним лежала ручная ракетная установка. От такой картины Виталий расхохотался, а Цезарь деловито объяснил:
— Я думаю, что с его головой не следует связываться. А что, если мы разнесем его на кусочки? Как он после соберется?
— Да, — одобрил де ла Вурд, — после твоей обработки он вряд ли сможет кому-либо напакостить.
— Вельда, — заговорил Леонард, — машина у подъезда?
— Да, сир, — ответила покойница. — Мне ее завести?
— Спускайтесь, — приказал граф. — А я с сыном буду внизу через десять минут.
Все исчезли, кроме Леонарда и Серебрякова. Как понял Виталий, попугай тоже будет принимать участие в битве, только он понятия не имел, каким образом.
— Сын, ты уже знаешь, что сегодня ночью мы уберемся из этого мира. Хочу тебе дать на прощание совет. Неукоснительно следуй ему. — Леонард замолчал.
— Я слушаю, отец.
— Возмездие — вещь прекрасная, — продолжал Леонард, — но никогда не превышай своих полномочий. Не пользуйся тем, что ты получил от меня, ради своей прихоти. Не причиняй виновным больше страданий, чем они заслуживают. И еще запомни одно: возможно в скором будущем ты останешься один, совсем один. Береги Наташу; может быть и ничего и не случится. Но, кроме нее берегись женщин, ибо в одной из них — твоя гибель. Тебе будет совсем плохо, ты обозлишься на мир и людей, но ни в коем случае не давай злобе завладеть тобой. Смотри — ты несешь в себе священный огонь, не дай ему погаснуть.
При первых словах Леонарда Виталий ужаснулся: «Так значит Наташа покинет меня?»
— Берегись, — опять сказал граф со странным блеском в своих черных глазах. — Я не хочу тебя тревожить раньше времени, но помни, что возможна ситуация, когда ты понадобишься девушке больше, чем когда-либо.
— Но, отец, — заговорил, поднимаясь с места, Виталий, — вы хотите сказать, что она оставит меня. Так ли следует понимать ваши, — признаться, — весьма призрачные намеки?
— Она по своей воле никогда не оставит тебя. Я не то имел в виду. Но большего я сказать сейчас не могу; сам не совсем уверен, и мне еще не все здесь самому ясно. — Леонард тоже поднялся. — Всё, едем.
* * *
Сидоренко уже поднялся, собираясь идти домой, как вдруг телефон внутренней связи, стоявший на его столе, разразился бешенным звоном.
— Да, — недовольно бросил в трубку майор.
Из трубки послышался голос молодого дежурного:
— Товарищ майор, на ж/д вокзале произошла драка.
— Так что же? — сопротивлялся Леонид Васильевич, прекрасно понимая, что ему сегодня вряд ли удастся заснуть. — Некого послать?
— Выехала бригада, есть раненые и, как только что доложили, четверо находятся в розыске. — В голосе дежурного слышалась мольба.
— Хорошо, сейчас еду. — И майор положил, а точнее сказать — бросил трубку.
«Ну всё, пропала ночь, — пронеслось в его голове. — Что за город такой; что ни день, то какая-нибудь беда?» Он оделся и набрал номер Просвиркина.
Уже во дворе управления какое-то необъяснимое чувство набросилось со всей своей силой на майора. Ему вдруг захотелось напиться, напиться так, чтобы вся ясность и всё беспокойство пропали, смешались с дурманом и оставили его пусть на короткое время. Он злился на себя, на водителя «Жигулей», разрисованных в национальные цвета; тот всё никак не мог завести мотор, и скрежет, пробивавшийся из холодных недр машины, резал слух Сидоренко, причиняя ему большие страдания, чем мысли. В бессильной злобе майор матерно выругался. Стало легче, но беспокойство уже принялось за свою работу, уступив спустя короткое время место ненависти к своей профессии.
Наконец машина завелась. Майор скользнул на переднее сиденье и откинулся на спинку. «Какого черта мне надо было здесь?! — с неестественной для себя злобой думал майор на пути к вокзалу. — Хотел отличиться? Получай! Хорошо, если дело кончится одним выговором. Могут, ведь, разжаловать. Все законы физики и природы летят к чертовой матери! Не сиделось в Москве? Получай! Хлебай эти щи, пока не стошнит!» Машина неслась по заснеженным улицам. Свет фар выхватывал из темноты загулявшихся допоздна прохожих, которые, едва завидев милицейские машины, останавливались и стояли, словно изваяния, провожая их любопытными глазами.
— Будь всё проклято? — в бессильной злобе выругался майор.
— Возьмите, — сказал водитель, молодой парень, — полегчает.
Он протянул Сидоренко фляжку, отпив из которой, майор почувствовал себя легче.
— Спасибо, — поблагодарил он. Подъезжали к вокзалу.
Глава XXVIII
ЛИДИЯ ПЕТРОВНА
Всё земное лишь муки,
лишь скорбь
и лишь слёзы…
Неизв. автор
В эту злополучную ночь Лидия Петровна поднялась с постели, разбуженная зовом собственного желудка. Ее неимоверно трясло и кидало то в жар, то в холод. В довершении всего дико хотелось есть.
Лидия Петровна Блинова, почтенная особа пятидесяти пяти лет, разлепила тяжелые веки и посмотрела на часы, водруженные на телевизор.
— Вот несчастье, — произнесла она, когда рассмотрела цифры; было без двадцати минут полночь.
Объяснимся: Лидия Петровна Блинова являлась служащей какой-то конторы при Кировском РУВД. Она занимала на службе пост инженера, делала вид, что верит в Бога, лезла на работе во все дела без разбора, постоянно была в курсе всего происходящего и, откровенно говоря, старалась напакостить многим коллегам по службе. Будучи очень себялюбивой особой и имея диплом инженера вкупе с почтенным возрастом, она ставила себя выше любого и каждого. Кроме всего прочего, любила разносить всякие сплетни по конторе, обожала в кризисных ситуациях отказываться от своих слов и находить среди своих подчиненных крайнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87