— Это чувство было так восхитительно, когда я обнаружил его в своем сердце. Но я боялся потерять ту малую надежду, что теплилась в душе, и поэтому не говорил. Хотя теперь понимаю — актер из меня никудышный. Моя любовь безгранична, она поглощает меня с головой. А теперь я счастливее, ведь ты любишь, ты тоже любишь! Какой я слепец! Не мог понять очевидных вещей. Прости.
Девушка прижалась к нему.
— Какой ты нежный, — произнесла она.
— Я твой, — говорил он, целуя ее длани. — Краски мира стали еще ярче. И пусть день этот станет началом нового. Провидение даровало мне возможность ощутить на себе любовь, оно отдает мое ego в твои руки. Всецело теперь я принадлежу тебе.
Виталий обнимал ее прекрасный стан, и, казалось, что нежность, переполняющая сердце, вот-вот разорвет его на куски, прорвавшись наружу.
Наташа почувствовала, что плачет. Слезы текли по ее щекам. Она ничего не могла с этим поделать. «Господи, он любит! А я до сих пор не могу понять, что к нему чувствую. Никогда он не должен понять этого. Никогда!»
Тут новая, более сильная волна нежности накатила на Виталия. И такова уж сила сего прекрасного чувства. Оно не оставляет нам ни малейшей части нашего я, заставляя отдавать себя без остатка. Сердце, где властвует любовь, способно только лишь на самое прекрасное. И та душа, что не испытала сие ощущения, не способна понять цель мироздания. Любовь всепоглощающа, бесконечна, прекрасна. И горе тому, кто скажет иное! Душа, открывшая в себе это чувство, стоит на златой дороге в прекрасный сад. Она уже на полпути к раю.
— Стою я пред тобой
В безмолвном восхищеньи,
И жар лучистых глаз
Меня сжигает вновь,
Я поражён стрелой,
Охвачен тем стремленьем,
Что вдохновляет нас
И согревает кровь.
Тебя я полюбил,
Любовь — лишь только слово,
Глаголом чувство я
Не в силах передать.
Как без тебя я жил? —
Спрошу себя я снова,
Как жил я без тебя?
Не знаю, что сказать.
От глаз лучистых взор
Я отвести не в силах,
Твой незабвенный лик
Зажёг огонь любви.
Он мыслям дал простор,
Он вдохновил. И Лира,
Расправив крылья вмиг,
Прибавила мне сил,
Опять скользит перо,
Опять душа ликует
И, окрыляя мысль,
Опять зажжет свечу,
Я ждал тебя давно,
Я ждал любовь такую.
На крыльях Музы ввысь
В восторге я лечу.
Любовью окрылён,
Я говорю стихами,
Я воздаю хвалу
Твоим большим очам.
Спасен! спасен! спасен
Прекрасными глазами!
Искру в себе несу.
В душе горит свеча.
Горит, а воск течет
И, в строфы превращаясь,
Божественной строкой
Благословляет свет.
Душа... Душа поет!
Любовь границ не знает,
Слова текут рекой,
Любви предела нет!
Виталий говорил, он не мог оторвать своих глаз от чудных глаз Наташи. И ей казалось в этот момент — прекраснее человека нет и никогда не было. Все страхи пропали из ее души, которая впитывала в себя то счастье, что сочилось из глаз Виталия. Как умирающий от жажды в пустыне пьет воду из хладного источника, нашедши наконец оазис, сокрывший его от палящих лучей безжалостного солнца, так и эти два юных сердца упивались любовью друг друга.
Она попросила почитать что-нибудь еще и положила голову на его грудь, чувствуя, как та содрогается от голоса, и слушая частые удары его истомленного любовью сердца. «Может быть, я еще не люблю, но я счастлива оттого, что он любит меня. Я должна вознаградить его за эти чувства ко мне. Я просто обязана это сделать».
Он целовал ее, она была счастлива. Любовь уносила их в запределье, где нет места равнодушному миру. Безграничное чувство волшебного полета овладело ими и возносило всё выше и выше, туда, откуда начинается счастье.
И лишь стук в дверь заставил их вернуться на грешную землю. Как столь сильно напугавший их гром прозвучал он.
Наташа открыла; вошла Аня. Она тут же оценила обстановку. Одного взгляда на Виталия было достаточно, — он покраснел, — чтобы понять, чем всё кончилось.
— У-у, я вижу — у вас всё тип-топ, — произнесла она весело.
Девушка принесла с собой запах зимы. Шуба ее была вся в блестках снега.
— Что там твориться? — спросил смущенный Виталий ради того лишь, чтобы хоть что-то сказать.
— Тут недалеко убийство произошло, — ответила Аня, расстегивая шубу. Виталий помог ее снять и повесить на вешалку.
Девушка сняла сапоги и продолжила, не замечая, что ее рассказ весьма заинтересовал парня:
— Я лишь видела, как грузили человека в «Скорую». Он истекал кровью. Лицо бледное. На щеке — шрам (Виталий шумно с облегчением вздохнул). Кругом — милиция, народ. Говорят, он задушил какую-то бабку и тут же сам скончался. Меня чуть не вырвало.
Наташа заметила изменения, произошедшие с Серебряковым, но ничего не сказала.
— Думаю, это тот маньяк, что убивал людей, — добавила Аня, а потом, посмотрев на влюбленных, объявила: — Самое время для чая. Будем пить чай.
Взяла чайник, вышла из комнаты, бросив на ходу:
— Я оч-чень скоро вернусь.
— Будем пить чай. — Засмеялась Наташа, протягивая руки и прижимаясь к Виталию.
— Будем, — шепнул Серебряков, затворив дверь. Он вновь обнял любимую. Их губы опять слились в долгом жадном поцелуе, который мог бы длиться целую вечность, если б не вернулась Аня, толкнувшая Виталия дверью.
— Вы прямо какие-то неистовые, — проговорила она.
Наташа слегка покраснела, сказала в ответ с улыбкой:
— Могла бы и промолчать.
* * *
Козлов сидел напротив Виконта за столом в зале квартиры № 49 и рассказывал. Леонард, слушавший Ипполита, все пил из хрустального бокала, заедая вино мясом. Руки Гебриела листали толстую книгу. Казалось, что все заняты отнюдь не новостями Ипполита, но то могло показаться лишь неопытному глазу; Граф, смотрящий в свой бокал, едва ли мог думать сейчас о чем-либо еще, как не об ипполитовых словах, барон тупо уставился в листы книги, стараясь не пропустить ни слова. Наконец, когда Козлов закончил свое повествование, граф откинулся на спинку стула. Послышался его низкий голос:
— Прискорбно, что погиб невинный человек. Но, видно, на то воля Создателя.
Гебриел отломил от лежавшей на столе плитки шоколада кусочек и положил в рот.
— Ипполит, — сказал тут Виконт, — ты проявил завидное мужество. Не многие смогли бы сделать это.
— Но, — вступил в разговор барон, — Осиел все же утянул за собой двух человек.
— Да, — подтвердил Виконт, — сколько злобы в душе его, если за простую случайность человек расплачивается инфарктом.
Граф нахмурил брови и заговорил:
— Ненависть, проклятая ненависть к детям отца нашего, более слабым, но более богатым духовно, ни к чему не приведет, лишь пошатнется стабильность этого мира. Виконт, я хочу, чтобы ты завтра позаботился о его семье и постарался сгладить их боль.
— Да, сир, — ответил де ла Вурд.
— Ипполит, сегодня же найди моего сына, успокой его, а позже присмотри за трупом Свинцова, — приказал Леонард, — сдается мне, мы еще услышим о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Девушка прижалась к нему.
— Какой ты нежный, — произнесла она.
— Я твой, — говорил он, целуя ее длани. — Краски мира стали еще ярче. И пусть день этот станет началом нового. Провидение даровало мне возможность ощутить на себе любовь, оно отдает мое ego в твои руки. Всецело теперь я принадлежу тебе.
Виталий обнимал ее прекрасный стан, и, казалось, что нежность, переполняющая сердце, вот-вот разорвет его на куски, прорвавшись наружу.
Наташа почувствовала, что плачет. Слезы текли по ее щекам. Она ничего не могла с этим поделать. «Господи, он любит! А я до сих пор не могу понять, что к нему чувствую. Никогда он не должен понять этого. Никогда!»
Тут новая, более сильная волна нежности накатила на Виталия. И такова уж сила сего прекрасного чувства. Оно не оставляет нам ни малейшей части нашего я, заставляя отдавать себя без остатка. Сердце, где властвует любовь, способно только лишь на самое прекрасное. И та душа, что не испытала сие ощущения, не способна понять цель мироздания. Любовь всепоглощающа, бесконечна, прекрасна. И горе тому, кто скажет иное! Душа, открывшая в себе это чувство, стоит на златой дороге в прекрасный сад. Она уже на полпути к раю.
— Стою я пред тобой
В безмолвном восхищеньи,
И жар лучистых глаз
Меня сжигает вновь,
Я поражён стрелой,
Охвачен тем стремленьем,
Что вдохновляет нас
И согревает кровь.
Тебя я полюбил,
Любовь — лишь только слово,
Глаголом чувство я
Не в силах передать.
Как без тебя я жил? —
Спрошу себя я снова,
Как жил я без тебя?
Не знаю, что сказать.
От глаз лучистых взор
Я отвести не в силах,
Твой незабвенный лик
Зажёг огонь любви.
Он мыслям дал простор,
Он вдохновил. И Лира,
Расправив крылья вмиг,
Прибавила мне сил,
Опять скользит перо,
Опять душа ликует
И, окрыляя мысль,
Опять зажжет свечу,
Я ждал тебя давно,
Я ждал любовь такую.
На крыльях Музы ввысь
В восторге я лечу.
Любовью окрылён,
Я говорю стихами,
Я воздаю хвалу
Твоим большим очам.
Спасен! спасен! спасен
Прекрасными глазами!
Искру в себе несу.
В душе горит свеча.
Горит, а воск течет
И, в строфы превращаясь,
Божественной строкой
Благословляет свет.
Душа... Душа поет!
Любовь границ не знает,
Слова текут рекой,
Любви предела нет!
Виталий говорил, он не мог оторвать своих глаз от чудных глаз Наташи. И ей казалось в этот момент — прекраснее человека нет и никогда не было. Все страхи пропали из ее души, которая впитывала в себя то счастье, что сочилось из глаз Виталия. Как умирающий от жажды в пустыне пьет воду из хладного источника, нашедши наконец оазис, сокрывший его от палящих лучей безжалостного солнца, так и эти два юных сердца упивались любовью друг друга.
Она попросила почитать что-нибудь еще и положила голову на его грудь, чувствуя, как та содрогается от голоса, и слушая частые удары его истомленного любовью сердца. «Может быть, я еще не люблю, но я счастлива оттого, что он любит меня. Я должна вознаградить его за эти чувства ко мне. Я просто обязана это сделать».
Он целовал ее, она была счастлива. Любовь уносила их в запределье, где нет места равнодушному миру. Безграничное чувство волшебного полета овладело ими и возносило всё выше и выше, туда, откуда начинается счастье.
И лишь стук в дверь заставил их вернуться на грешную землю. Как столь сильно напугавший их гром прозвучал он.
Наташа открыла; вошла Аня. Она тут же оценила обстановку. Одного взгляда на Виталия было достаточно, — он покраснел, — чтобы понять, чем всё кончилось.
— У-у, я вижу — у вас всё тип-топ, — произнесла она весело.
Девушка принесла с собой запах зимы. Шуба ее была вся в блестках снега.
— Что там твориться? — спросил смущенный Виталий ради того лишь, чтобы хоть что-то сказать.
— Тут недалеко убийство произошло, — ответила Аня, расстегивая шубу. Виталий помог ее снять и повесить на вешалку.
Девушка сняла сапоги и продолжила, не замечая, что ее рассказ весьма заинтересовал парня:
— Я лишь видела, как грузили человека в «Скорую». Он истекал кровью. Лицо бледное. На щеке — шрам (Виталий шумно с облегчением вздохнул). Кругом — милиция, народ. Говорят, он задушил какую-то бабку и тут же сам скончался. Меня чуть не вырвало.
Наташа заметила изменения, произошедшие с Серебряковым, но ничего не сказала.
— Думаю, это тот маньяк, что убивал людей, — добавила Аня, а потом, посмотрев на влюбленных, объявила: — Самое время для чая. Будем пить чай.
Взяла чайник, вышла из комнаты, бросив на ходу:
— Я оч-чень скоро вернусь.
— Будем пить чай. — Засмеялась Наташа, протягивая руки и прижимаясь к Виталию.
— Будем, — шепнул Серебряков, затворив дверь. Он вновь обнял любимую. Их губы опять слились в долгом жадном поцелуе, который мог бы длиться целую вечность, если б не вернулась Аня, толкнувшая Виталия дверью.
— Вы прямо какие-то неистовые, — проговорила она.
Наташа слегка покраснела, сказала в ответ с улыбкой:
— Могла бы и промолчать.
* * *
Козлов сидел напротив Виконта за столом в зале квартиры № 49 и рассказывал. Леонард, слушавший Ипполита, все пил из хрустального бокала, заедая вино мясом. Руки Гебриела листали толстую книгу. Казалось, что все заняты отнюдь не новостями Ипполита, но то могло показаться лишь неопытному глазу; Граф, смотрящий в свой бокал, едва ли мог думать сейчас о чем-либо еще, как не об ипполитовых словах, барон тупо уставился в листы книги, стараясь не пропустить ни слова. Наконец, когда Козлов закончил свое повествование, граф откинулся на спинку стула. Послышался его низкий голос:
— Прискорбно, что погиб невинный человек. Но, видно, на то воля Создателя.
Гебриел отломил от лежавшей на столе плитки шоколада кусочек и положил в рот.
— Ипполит, — сказал тут Виконт, — ты проявил завидное мужество. Не многие смогли бы сделать это.
— Но, — вступил в разговор барон, — Осиел все же утянул за собой двух человек.
— Да, — подтвердил Виконт, — сколько злобы в душе его, если за простую случайность человек расплачивается инфарктом.
Граф нахмурил брови и заговорил:
— Ненависть, проклятая ненависть к детям отца нашего, более слабым, но более богатым духовно, ни к чему не приведет, лишь пошатнется стабильность этого мира. Виконт, я хочу, чтобы ты завтра позаботился о его семье и постарался сгладить их боль.
— Да, сир, — ответил де ла Вурд.
— Ипполит, сегодня же найди моего сына, успокой его, а позже присмотри за трупом Свинцова, — приказал Леонард, — сдается мне, мы еще услышим о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87