Раскрыв от удивления широко глаза, Наташа не нашла, что и сказать. А Виталий продолжал:
— Ты можешь говорить все, что угодно, но скоро сама убедишься, — я говорю правду. Я тебя с ним познакомлю. Он весьма интересен. У него есть трое слуг. Очень забавная компания. Я их знаю меньше недели, а кажется, что несколько лет. Тебе они тоже понравятся.
Девушка, наконец, пришла в себя.
— Извини, — сказал Виталий, — я знал, что это на тебя так подействует. Но ты должна знать правду. Я — сын Сатаны. Теперь ответь мне — ты согласна быть моей девушкой?
Она тихо сказала:
— Я своих слов обратно не беру. Я люблю тебя. Если бы ты был самым отъявленным негодяем, я бы и тогда любила тебя?
Она подошла к Виталию, опустилась рядом с ним на диван, и спросила:
— А кто такой осел?
Виталий понял, о чем она говорит. Теперь пришла очередь удивляться ему. «Она где-то слышала. А, Анька! Вот почему мне утром показалось, что уж очень знакома походка уходящей к метро. Любительница новостей! Как она могла не рассказать такую новость?!»
— Не осел, — ответил он, — а Осиел. Ангел, брат Леонарда. Его вчера отправил на тот свет один сердобольный человек.
— Ангел? — переспросила девушка, — значит и они существуют? Так это правда?
— Не совсем. Осиел, скорее, — земное воплощение Хаоса. Он появился ниоткуда. Леонард, — мой отец, — много тысяч лет назад создал нечто, что может создавать бесчисленное множество объектов, существ, миров и вселенных. Это Хаос. Но он разрушительно действует на уже созданное…
— Подожди, — остановила девушка, — я не понимаю всего. Мне вполне хватило и твоего представления.
Виталий посмотрел с любовью в большие глаза Наташи. Они излучали бесконечную любовь. «О, Небо! — мысленно воскликнул Серебряков, — мне до сих пор не верится, что такая девушка приняла меня». Он положил руку на плечо Наташи. Она обняла Виталия и поцеловала.
— Ты — самый необыкновенный человек из всех, — сказал Виталий секунду спустя. Он смотрел в ее большие серые глаза, и сердце его переполнялось нежностью и любовью.
— А ты, — ответила она, прижимаясь к нему, — самый терпеливый. Я не думала, что парень может столько ждать.
Виталий поцеловал маленькую ладонь любимой.
— Я просто не желал думать ни о ком, кроме тебя. Не знаю, как с ума не сошел, видя, как тебя обнимает другой.
— Знаю, дорогой. Ты очень страдал. Прости меня. — Наташа обвила его шею руками. — И мы с лихвой наверстаем упущенное. Эти слова — из твоего стихотворения!
— Если б ты знала, как я тебя люблю! Все мои чувства вряд ли поддадутся описанию словами. Словами нельзя передать всю ту любовь, что я питаю к тебе.
Виталий говорил, всё чувствуя некоторое напряжение. Он будто бы ждал чего-то, не зная сам, чего.
— Тогда молчи, любовь моя, — сказала девушка. Она сжала своими руками затылок парня и прильнула к его устам. Поцелуй был долгим и жарким. Они едва не задохнулись. И, когда остановились перевести дух, Наташа произнесла, тяжело дыша:
— Расслабься, не думай ни о чем. Я не укушу… Разве, что самую малость.
Она снова поцеловала его губы. Страсть захлестнула их с новой силой. Виталий ничего не мог с собой поделать; он находился во власти своих чувств, и каждый новый поцелуй любимой разгонял сердце, заставляя отбивать барабанную дробь. Кровь прилила к голове. Виталий тяжело дышал. Девушка повалила его на диван. Она жадно целовала парня. Он почти что задыхался. Глаза Наташи возбужденно блестели. В голове промелькнула сумасшедшая, по ее мнению, мысль. Щеки запылали. Виталий заметил это и в миг всё понял. «Она с ума сошла! — воскликнул он мысленно. — Этого не может быть!»
— Я люблю тебя, — с жаром прошептала она. — Ты мой, только мой…
Он не дал ей договорить, накрыв ее губы своими. «Она не скажет этого», — успокаивал себя Виталий. Да, девушка ничего больше не говорила. Она вцепилась в воротник его рубашки, собираясь расстегнуть. Виталий этого не заметил. Наташа сама мало понимала, что делает. Не смогла расстегнуть ворот, и пуговица отлетела. Виталию показалось, что в голове его разорвалась бомба. «Что она делает?» — Он едва мог думать. Наташа принялась за следующую пуговицу. Наконец, Серебряков, еле найдя в себе силы на сколько-нибудь разумное действие, усадил любимую на диван, расцепил ее руки и произнес:
— Успокойся, тебя занесло.
— Я люблю тебя! — упрямо запротестовала Наташа.
— Я верю, не надо мне лишний раз доказывать. Но мы не должны сейчас этого делать, — произнес Виталий, ища глазами пропавшую пуговицу.
Удивление отразилось в глазах девушки.
— Да, — сказал он, — я вряд ли могу сейчас здраво мыслить. Но ради тебя я не имею права поддаваться страсти.
«Вот уж странный тип, — подумала девушка. — Я предлагаю ему себя, а он отказывается».
Виталию казалось — он понимает, о чем она думает.
— Наташа, ты же здравомыслящий человек. Мне самому тяжело себя удержать.
«А! Будь, что будет!» — решила она и заявила:
— Даже не думай сопротивляться! Я хочу тебя!
Виталий откинулся на спинку дивана, закрыв глаза. «И попробуй откажи», — подумал он. Тяжело вздохнул и произнес:
— Я — тоже.
Она уселась на его колени, прижалась к его груди. Обвила руками его шею, с жаром стала покрывать поцелуями щеки и губы. Виталий задрожал от желания. Он нежно гладил ее плечи, целовал их, будучи не в силах сопротивляться. Наташа начала расстегивать пуговицы его рубашки одну за другой, жадно покрывая поцелуями его грудь, содрогавшуюся при каждом касании ее губ. Страсть и желание завладели их телами и не желали отпускать ни на минуту. Их щеки горели, кровь кипела, стучала в висках. Безумие любви захлестнуло эти две полыхавшие страстью души.
— Ты безумна, — шептал он, — ты знаешь это?
— Да, — соглашалась она, целуя его, — я обезумела от любви.
Она, наконец, справилась с его рубашкой и бросила ее в кресло рядом с пиджаком. Потом медленно стянула с себя свитер, задыхаясь от чувств. Под свитером оказалась легкая шелковая сорочка, которая спустя мгновение распахнулась, обнажая шелковистую кожу тела и юную грудь, едва прикрытую кружевом.
— О, господи! — прошептал Виталий, наклоняясь к ее груди.
Глава XIX
БЕЗМЯТEЖНОСТЬ
Мне чудится, что любишь ты меня,
Я слышу затаённые признанья…
Перси Биши Шелли «К…»
Виконт развалился в кресле и лениво поглощал виноград. Рядом, на ветви канделябра, на телевизоре, сидел попугай. Он, по-видимому, спал. Где были остальные, неизвестно. Виконт мрачно смотрел на свет пяти свечей, думая о чем-то своем. Глаза его были полуоткрыты, челюсти не переставая работали. Де ла Вурд машинально запускал руку в хрустальную вазу, обдирая виноградную кисть. Легкий звук заставил его вздрогнуть. Звук исходил от зеркала. Немного погодя, оттуда появился Гебриел, неся в руке револьвер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87