А попугай примостился на ветви потухшего канделябра и похоже спал.
Видимо Леонард пребывал в дурном расположении духа. Он постоянно теребил рукою хрустальную ножку фужера, пил вино, поминутно затягивался сигарой, щипал жареное мясо, ел, снова пил. Наконец граф откинулся в кресле, закрыл глаза. И тень страдания набежала на его прекрасное лицо. Печать невыносимой скорби легла на чело Леонарда.
С Козловым тоже произошла перемена. Всегда поганое лицо вдруг приняло выражение сострадания. Ипполит Ипатьевич сильно переживал за господина. Однако, спустя некоторое время, он видимо решил, что не стоит так сильно отчаиваться, и сказал, обращаясь к графу:
— Сир, не переживайте так, всё утрясется.
— Да, Ипполит, — ответил на это Леонард, — пожалуй, ты прав. У меня такое же чувство. Но то, что случится, хотя и будет к лучшему, всё же печально.
— Да, я знаю. Мы стоим на зыбкой почве, монсеньор, — сказал Ипполит. — Может наступить момент, когда ваше вмешательство будет просто необходимо. — Козлов почесал свою невозможную бороду. Вздохнул шумно и проговорил: — Виконт что-то задерживается, пора бы уж ему появиться.
— Ничего, всё идет по плану, — успокоил проснувшийся вдруг Цезарь. — Де ла Вурд никогда не делает ошибок.
Тут послышался тихий свист, исходящий из трельяжа, и прямо из зеркала вышел Виконт, принесший с собой столь знакомый Козлову и Вельде ни с чем не сравнимый дух свежей крови.
— Естественно, я не делаю ошибок. Но кое-кто уже вмешался в процесс и изменил ход времени. Всё неопределенно теперь, всё зыбко, как на болоте.
Де ла Вурд предстал перед графом в перепачканном кровью медицинском халате с бумагами в руках.
— Черт возьми! — воскликнул Козлов, — в каком ты виде!
— Ноблесс оближ, — ответил Виконт, — устроил одно дельце. Вот, полюбуйся. — И кинул на стол бумаги перед Козловым. — Хотя Островский и не был глупцом, предрассудки мешали ему думать.
— Всё, надеюсь, прошло гладко? — заговорил Леонард.
— Точно так, монсеньор, без сучка, без задоринки. Несчастный случай и один обморок налицо. Справедливость восторжествовала. — Виконт посмотрел на свое одеяние и спохватился: — Ох, извините, господин, я сейчас переоденусь. Одну минутку. — И пропал.
Козлов взял бумаги, полистал, потом поднял голову и, взглянув на Леонарда, произнес:
— Кровь собаки! Какая неточность!
Потом криво усмехнулся и добавил:
— Интересно, к какой породе он отнес бы Вельду?
— Сир, — послышался голос де ла Вурда, и тот соткался из воздуха, — пора нам вмешаться. Кобальт зря времени не теряет. Он спутал все наши планы, изменил всё.
Теперь халата на рыжем не оказалось, а одет он был в черный костюм и белую, как снег, сорочку.
— Проклятый Осиел! — раздраженно сказал Леонард. — Проклятая война! Кто же мог предполагать, что мой сын, мой единственный сын предаст меня и встанет на сторону Пустоты?
— Сир, — сказал Козлов, — поручите это мне и я расправлюсь с Кобальтом.
— Никто, — Леонард отпил из фужера, — не сможет этого сделать, кроме меня.
— Надобно как-то остановить его. Сейчас он встречается с Серебряковым. — Виконт достал из кармана портсигар и закурил.
— Иди ты, — Леонард обратился к де ла Вурду, — помешай ему, сделай так, чтобы встреча не состоялась.
— Да, сир, — ответил Виконт.
— Запомни: Серебряков — избранный. Никоим образом он не должен встретиться с Кобальтом. Иначе нам придется убраться ко всем чертям до следующего тысячелетия. Я не имею такого желания. — Граф пригубил из фужера. — Хотя у меня нет намерения вмешаться, существует такое понятие, как крайняя необходимость. Надеюсь, ты обойдешься без моей помощи.
— Постараюсь, сир. — Виконт пропал.
— Но, господин, — сказал Козлов, — Кобальт уже нарушил баланс, внес элемент хаоса. Поэтому долг наш — восстановить должное положение вещей. Живой Кобальт — это очень опасная игрушка провидения.
— Да, Ипполит, ты повторяешь в точности мои мысли, — сказал Леонард и закурил, — похоже, что мне нельзя оставаться в стороне. Однако должное положение вещей восстановить не удастся. В самое ближайшее время этот мир ожидает нестабильность. Пространство искривлено, хаос прогрессирует.
— Вы совершенно правы, сир, — внес в разговор свою лепту Цезарь. Он перелетел с канделябра на стол и стал лакомиться из вазы шоколадам с коньячной начинкой.
— И моя ли то вина, если это действительно так? — говорил Леонард и клубы дыма, вырываясь изо рта, поднимались к потолку и там исчезали.
Вошла бледная девица.
— Сир, — сказала она, — можно мне отлучиться? У меня свидание.
— Можешь идти, — сказал граф, — на остаток ночи для тебя у меня поручений нет. Но будь осторожна.
— Да, сир. — Вельда пропала.
А попугай, наевшись шоколада, перелетел вновь на канделябр и сказал оттуда:
— Ну вот, скоро напишут еще об одной жертве безумной маркизы.
— Безумен тот, кто навлекает на себя ее немилость, — жуя виноград, говорил Козлов. — Знавал я этого парня. Он немного повздорил с другим из-за девушки. Соперник лишился почки, едва остался жив. А этот паразит даже не покаялся в содеянном.
— Да-с, исключительная мразь! — подытожил попугай. — У Вельды есть некоторый вкус. И что она в таких скотах находит? Кровь у них вкуснее, что ли?
* * *
Виталий шел по тротуару мимо магазинов. Мысли его были в полном беспорядке. Он понимал, что всё происходящее реально, как снег, лежащий на клумбах. И, тем не менее, всё это отдавало какой-то чертовщиной мистикой и уж никак не вязалось с его представлениями о мире.
Когда Серебряков миновал поворот, прошел дворами и вышел на ярко освещенную улицу Гагарина, он заметил около метро человека, на груди которого в свете фонарей блистала белым светом пятиконечная звезда. Подойдя поближе, Виталий смог разглядеть того как следует. Надо сказать, что внешность обладателя значка была привлекательной. Человек был без головного убора и имел длинные черные волосы, которые волнами спускались до плеч. Низкие брови, взгляд исподлобья, прямой нос, волевой подбородок, — всё это было идеально. Глаза, смотрящие на Виталия, казалось, пронизывали того насквозь. На человеке имелся черный кожаный плащ, перетянутый ремнем. Кисти рук скрывали карманы.
Человек направился в сторону Серебрякова.
— Минуточку! — раздалось где-то перед Серебряковым. Голос тот узнал сразу. Гнусавый голос.
Виталий оглянулся, а на лице человека, шедшего ему навстречу, отразилось нечто вроде испуга.
— Здесь я, — вновь раздалось перед Серебряковым, и словно из-под земли впереди появился гражданин в черном пиджаке с рыжими волосами.
— Вон отсюда! — крикнул обладатель значка, — оставь его в покое!
— А я, — повернулся Виконт к Кобальту, — собственно, и не собирался докучать ему, это вам что-то от него нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Видимо Леонард пребывал в дурном расположении духа. Он постоянно теребил рукою хрустальную ножку фужера, пил вино, поминутно затягивался сигарой, щипал жареное мясо, ел, снова пил. Наконец граф откинулся в кресле, закрыл глаза. И тень страдания набежала на его прекрасное лицо. Печать невыносимой скорби легла на чело Леонарда.
С Козловым тоже произошла перемена. Всегда поганое лицо вдруг приняло выражение сострадания. Ипполит Ипатьевич сильно переживал за господина. Однако, спустя некоторое время, он видимо решил, что не стоит так сильно отчаиваться, и сказал, обращаясь к графу:
— Сир, не переживайте так, всё утрясется.
— Да, Ипполит, — ответил на это Леонард, — пожалуй, ты прав. У меня такое же чувство. Но то, что случится, хотя и будет к лучшему, всё же печально.
— Да, я знаю. Мы стоим на зыбкой почве, монсеньор, — сказал Ипполит. — Может наступить момент, когда ваше вмешательство будет просто необходимо. — Козлов почесал свою невозможную бороду. Вздохнул шумно и проговорил: — Виконт что-то задерживается, пора бы уж ему появиться.
— Ничего, всё идет по плану, — успокоил проснувшийся вдруг Цезарь. — Де ла Вурд никогда не делает ошибок.
Тут послышался тихий свист, исходящий из трельяжа, и прямо из зеркала вышел Виконт, принесший с собой столь знакомый Козлову и Вельде ни с чем не сравнимый дух свежей крови.
— Естественно, я не делаю ошибок. Но кое-кто уже вмешался в процесс и изменил ход времени. Всё неопределенно теперь, всё зыбко, как на болоте.
Де ла Вурд предстал перед графом в перепачканном кровью медицинском халате с бумагами в руках.
— Черт возьми! — воскликнул Козлов, — в каком ты виде!
— Ноблесс оближ, — ответил Виконт, — устроил одно дельце. Вот, полюбуйся. — И кинул на стол бумаги перед Козловым. — Хотя Островский и не был глупцом, предрассудки мешали ему думать.
— Всё, надеюсь, прошло гладко? — заговорил Леонард.
— Точно так, монсеньор, без сучка, без задоринки. Несчастный случай и один обморок налицо. Справедливость восторжествовала. — Виконт посмотрел на свое одеяние и спохватился: — Ох, извините, господин, я сейчас переоденусь. Одну минутку. — И пропал.
Козлов взял бумаги, полистал, потом поднял голову и, взглянув на Леонарда, произнес:
— Кровь собаки! Какая неточность!
Потом криво усмехнулся и добавил:
— Интересно, к какой породе он отнес бы Вельду?
— Сир, — послышался голос де ла Вурда, и тот соткался из воздуха, — пора нам вмешаться. Кобальт зря времени не теряет. Он спутал все наши планы, изменил всё.
Теперь халата на рыжем не оказалось, а одет он был в черный костюм и белую, как снег, сорочку.
— Проклятый Осиел! — раздраженно сказал Леонард. — Проклятая война! Кто же мог предполагать, что мой сын, мой единственный сын предаст меня и встанет на сторону Пустоты?
— Сир, — сказал Козлов, — поручите это мне и я расправлюсь с Кобальтом.
— Никто, — Леонард отпил из фужера, — не сможет этого сделать, кроме меня.
— Надобно как-то остановить его. Сейчас он встречается с Серебряковым. — Виконт достал из кармана портсигар и закурил.
— Иди ты, — Леонард обратился к де ла Вурду, — помешай ему, сделай так, чтобы встреча не состоялась.
— Да, сир, — ответил Виконт.
— Запомни: Серебряков — избранный. Никоим образом он не должен встретиться с Кобальтом. Иначе нам придется убраться ко всем чертям до следующего тысячелетия. Я не имею такого желания. — Граф пригубил из фужера. — Хотя у меня нет намерения вмешаться, существует такое понятие, как крайняя необходимость. Надеюсь, ты обойдешься без моей помощи.
— Постараюсь, сир. — Виконт пропал.
— Но, господин, — сказал Козлов, — Кобальт уже нарушил баланс, внес элемент хаоса. Поэтому долг наш — восстановить должное положение вещей. Живой Кобальт — это очень опасная игрушка провидения.
— Да, Ипполит, ты повторяешь в точности мои мысли, — сказал Леонард и закурил, — похоже, что мне нельзя оставаться в стороне. Однако должное положение вещей восстановить не удастся. В самое ближайшее время этот мир ожидает нестабильность. Пространство искривлено, хаос прогрессирует.
— Вы совершенно правы, сир, — внес в разговор свою лепту Цезарь. Он перелетел с канделябра на стол и стал лакомиться из вазы шоколадам с коньячной начинкой.
— И моя ли то вина, если это действительно так? — говорил Леонард и клубы дыма, вырываясь изо рта, поднимались к потолку и там исчезали.
Вошла бледная девица.
— Сир, — сказала она, — можно мне отлучиться? У меня свидание.
— Можешь идти, — сказал граф, — на остаток ночи для тебя у меня поручений нет. Но будь осторожна.
— Да, сир. — Вельда пропала.
А попугай, наевшись шоколада, перелетел вновь на канделябр и сказал оттуда:
— Ну вот, скоро напишут еще об одной жертве безумной маркизы.
— Безумен тот, кто навлекает на себя ее немилость, — жуя виноград, говорил Козлов. — Знавал я этого парня. Он немного повздорил с другим из-за девушки. Соперник лишился почки, едва остался жив. А этот паразит даже не покаялся в содеянном.
— Да-с, исключительная мразь! — подытожил попугай. — У Вельды есть некоторый вкус. И что она в таких скотах находит? Кровь у них вкуснее, что ли?
* * *
Виталий шел по тротуару мимо магазинов. Мысли его были в полном беспорядке. Он понимал, что всё происходящее реально, как снег, лежащий на клумбах. И, тем не менее, всё это отдавало какой-то чертовщиной мистикой и уж никак не вязалось с его представлениями о мире.
Когда Серебряков миновал поворот, прошел дворами и вышел на ярко освещенную улицу Гагарина, он заметил около метро человека, на груди которого в свете фонарей блистала белым светом пятиконечная звезда. Подойдя поближе, Виталий смог разглядеть того как следует. Надо сказать, что внешность обладателя значка была привлекательной. Человек был без головного убора и имел длинные черные волосы, которые волнами спускались до плеч. Низкие брови, взгляд исподлобья, прямой нос, волевой подбородок, — всё это было идеально. Глаза, смотрящие на Виталия, казалось, пронизывали того насквозь. На человеке имелся черный кожаный плащ, перетянутый ремнем. Кисти рук скрывали карманы.
Человек направился в сторону Серебрякова.
— Минуточку! — раздалось где-то перед Серебряковым. Голос тот узнал сразу. Гнусавый голос.
Виталий оглянулся, а на лице человека, шедшего ему навстречу, отразилось нечто вроде испуга.
— Здесь я, — вновь раздалось перед Серебряковым, и словно из-под земли впереди появился гражданин в черном пиджаке с рыжими волосами.
— Вон отсюда! — крикнул обладатель значка, — оставь его в покое!
— А я, — повернулся Виконт к Кобальту, — собственно, и не собирался докучать ему, это вам что-то от него нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87