В залив, подальше от берега матросы вывели ветхий фрегат, с которого было снято все, что имело ценность. Он был начинен порохом и нефтью, как и подобает брандеру. Компания под зимним звездным небом приготовилась к небывалому зрелищу.
– Сеньоры! Вот вам сотая доля Чесмы, – сказал Орлов.
Матросы подожгли импровизированный брандер, и он взорвался мгновенно – взрыв поднял в воздух тела обреченных моряков. Живописец, бормоча что-то, молился. Дамы аплодировали. Жители Ливорно в испуге липли к окнам. Может быть, этой ночной демонстрацией Орлов отвечал тем, кто заложил ядра в его палаццо, но в диковином представлении погибло три матроса. Офицер-устроитель сослался на то, что они были навеселе, а вдохновленный живописец сразу же отправился пробовать свои краски на палитре.
Утром ни минуты не спавший Орлов прибыл в нанятый в Ливорно дом. Щеки графа светились от белил Сибиллы. Рибас и Витторио поджидали его, и Орлов, борясь со сном, вручил им необходимые бумаги, сообщил, что Кирьяков уже выехал, а им поручалось проследить, чтобы дело в Лейпциге было совершено отменно и с успехом. А совершить надо сущий пустяк: привезти из Лейпцига в Ливорно некоего Алексея Шкурина, мальчика девяти лет.
– Что за странное поручение, когда в Тоскании творится бог весть что, – удивлялся Рибас, когда они садились в карету. И спросил: – Чей это ребенок?
– Императрицы Екатерины.
4. Алеша и отъезд
1772–1773
Это было одно из самых дальних путешествий, которое совершал по суше новоиспеченный майор неаполитанских войск Джузеппе де Рибас. Тоскана, Венеция, бесчисленные ущелья и реки Низких Альп, Богемия… В молодости Витторио Сулин знавал эти почтовые тракты, совершая путешествия курьером, так что неофит Джузеппе целиком полагался на него, и Витторио умело выбирал постоялые дворы почище, вполне приличные, а поздний ужин в какой-нибудь корчме его усилиями частенько превращался в отменный прием с олениной на вертеле, вином и несущественным проигрышем в карты.
Вызвать Витторио на разговор об Алексее Шкурине оказалось для де Рибаса делом не простым, но свои расспросы он начинал, как только они оказывались вдвоем в карете.
– В Ливорно вы мне сказали, что тот, за кем мы едем – сын вашей императрицы Екатерины.
– Вас в нашей поездке привлекает только это?
– Но еще и доверие Орлова.
– А вот этому я и сам удивляюсь. Впрочем, Алехин, как вы успели убедиться, риска не чурается.
– Алехан?
– Так Алехо называют в петербургской лейб-гвардейской среде. Но уверяю вас, вам лучше не знать подробностей.
– О боже, вы разжигаете мое любопытство с дьявольской умелостью. Но ведь я, как и вы, исполняю, как Мне кажется, довольно опасное поручение. Случись что-нибудь с вами, мне придется довести это поручение до конца.
– Пусть со мной все-таки ничего не случится. Вам Же на благо. – И Витторио устраивался поудобнее, закрывал глаза, дремал.
Конечно же, Джузеппе брала досада. Однако, Витторио разговорился сам после случая у моста через безымянную речушку возле Рудных гор. Собственно, мост был разрушен, и пришлось делать крюк верст в десять, искать брод и оказаться снова у того же моста, но только по другую его сторону. Внизу ущелья на бревне у самой воды Витторио заметил какой-то предмет, указал на него и предложил:
– Вы кажетесь мне ловким молодым человеком. Будьте любезны, достаньте мне сие.
Джузеппе скатился вниз по глинистому склону и вернулся через несколько минут, тяжело дыша, с серой треуголкой, обшитой гарусом. Витторио мгновение рассматривал треуголку, покачал головой, оглядел окрестности, бросился к карете с криком:
– Едем немедленно!
Рибас жаждал объяснений, но его спутник прижимал палец к губам, поминутно выглядывал в забрызганное грязью окошко, вздыхал и после крутого подъема заговорил:
– Как вы думаете, почему я казнил себя за то, что ненароком сообщил вам: кто таков Алексей Шкурин? Об этом мало кто знает, а лучше, чтобы не знал никто. И вы в том числе. В России чересчур крепкие, остроги.
– Остроги?
– Тюрьмы, из которых если и выходят, то только с пикой в горле.
– Да мы с вами в середине Европы! – засмеялся Джузеппе.
– Вот именно. Отсюда до наших острогов рукой подать. Но главное: эта треуголка сшита в России. И принадлежит она кому-то из команды вашего Приятеля Петруччо Кирьякова, который едет впереди нас.
– Нападение?
– Слушайте, – поморщился Витторио. – Шкурин, Василий, лакей русской императрицы. Но вот незадача: Екатерина скрывала свою беременность, а рожать пришлось в самый неурочный час. Природа с ее законами никак не считается, что кто-то решил сесть на трон.
– Она родила от лакея? – удивился Рибас.
– Не дай вам бог предположить это в обществе с другим человеком.
– Ничего не понимаю.
– Еще бы! – усмехнулся Витторио. – Но я добавлю к вашему непониманию некоторые обстоятельства. Когда Екатерина рожала, ее лакей Василий Шкурин поджег свой дом. А после этого получил повышение, рабов, поместье, деньги.
– Вы рассказываете мне восточную сказку.
– Да. Он поджег свой дом, чтобы вызвать переполох и отвлечь внимание от роженицы. И вместе с деньгами и имением получил еще и сына – Алексея Шкурила. Но отец ребенка – фаворит императрицы Григорий Орлов.
– Он брат Алехо!
– Вы поразительно догадливы. А теперь закончим эту простую карточную талию. Алехо, узнав, что на него покушаются в Ливорно, сразу же забеспокоился о своем незаконнорожденном племяннике. Ему уже лет десять. А отправлен он был из Петербурга с глаз долой в Лейпциг. Там есть небольшая русская колония. Студенты, отпрыски благородных семей, юноши, подающие надежды. Представьте себе, если его похитят, выкрадут, что это будет? Ну, не знаю, турки или Франция заполучат сына Екатерины Второй? Да ведь они воспитают его так, что лет через восемь – десять он, скажем, с поляками поднимет рать против царствующей монархини. Головы Орловых могут полететь. А они почему-то совсем не жаждут расставаться с ними.
– Нет, это все-таки Восток. И сказка, – сказал Джузеппе.
– Будем надеяться, что мне не прикажут опоить вас чем-нибудь, провезти через границы и сдать на руки генерал-прокурору.
– И вы это исполните?
– У меня в псковском имении семья. Два сына.
Джузеппе замолчал и больше ни о чем не расспрашивал путешественника.
В Лейпциге они подкатили к гостинице «Голубой ангел», где обычно останавливались русские. Хозяин на их вопросы, где находится русская колония, отвечал почему-то шепотом:
– Поезжайте за городскую стену. Дом на Иохаин-гассе восемь.
Нечего делать – поехали. Был сумрачный день. В городке как будто все вымерло. Долго стучали в дубовую дверь. Из кузницы напротив вышел патер в многопуговичной рясе и сказал:
– Хозяин дома купец Крейхауф уехал в Дрезден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
– Сеньоры! Вот вам сотая доля Чесмы, – сказал Орлов.
Матросы подожгли импровизированный брандер, и он взорвался мгновенно – взрыв поднял в воздух тела обреченных моряков. Живописец, бормоча что-то, молился. Дамы аплодировали. Жители Ливорно в испуге липли к окнам. Может быть, этой ночной демонстрацией Орлов отвечал тем, кто заложил ядра в его палаццо, но в диковином представлении погибло три матроса. Офицер-устроитель сослался на то, что они были навеселе, а вдохновленный живописец сразу же отправился пробовать свои краски на палитре.
Утром ни минуты не спавший Орлов прибыл в нанятый в Ливорно дом. Щеки графа светились от белил Сибиллы. Рибас и Витторио поджидали его, и Орлов, борясь со сном, вручил им необходимые бумаги, сообщил, что Кирьяков уже выехал, а им поручалось проследить, чтобы дело в Лейпциге было совершено отменно и с успехом. А совершить надо сущий пустяк: привезти из Лейпцига в Ливорно некоего Алексея Шкурина, мальчика девяти лет.
– Что за странное поручение, когда в Тоскании творится бог весть что, – удивлялся Рибас, когда они садились в карету. И спросил: – Чей это ребенок?
– Императрицы Екатерины.
4. Алеша и отъезд
1772–1773
Это было одно из самых дальних путешествий, которое совершал по суше новоиспеченный майор неаполитанских войск Джузеппе де Рибас. Тоскана, Венеция, бесчисленные ущелья и реки Низких Альп, Богемия… В молодости Витторио Сулин знавал эти почтовые тракты, совершая путешествия курьером, так что неофит Джузеппе целиком полагался на него, и Витторио умело выбирал постоялые дворы почище, вполне приличные, а поздний ужин в какой-нибудь корчме его усилиями частенько превращался в отменный прием с олениной на вертеле, вином и несущественным проигрышем в карты.
Вызвать Витторио на разговор об Алексее Шкурине оказалось для де Рибаса делом не простым, но свои расспросы он начинал, как только они оказывались вдвоем в карете.
– В Ливорно вы мне сказали, что тот, за кем мы едем – сын вашей императрицы Екатерины.
– Вас в нашей поездке привлекает только это?
– Но еще и доверие Орлова.
– А вот этому я и сам удивляюсь. Впрочем, Алехин, как вы успели убедиться, риска не чурается.
– Алехан?
– Так Алехо называют в петербургской лейб-гвардейской среде. Но уверяю вас, вам лучше не знать подробностей.
– О боже, вы разжигаете мое любопытство с дьявольской умелостью. Но ведь я, как и вы, исполняю, как Мне кажется, довольно опасное поручение. Случись что-нибудь с вами, мне придется довести это поручение до конца.
– Пусть со мной все-таки ничего не случится. Вам Же на благо. – И Витторио устраивался поудобнее, закрывал глаза, дремал.
Конечно же, Джузеппе брала досада. Однако, Витторио разговорился сам после случая у моста через безымянную речушку возле Рудных гор. Собственно, мост был разрушен, и пришлось делать крюк верст в десять, искать брод и оказаться снова у того же моста, но только по другую его сторону. Внизу ущелья на бревне у самой воды Витторио заметил какой-то предмет, указал на него и предложил:
– Вы кажетесь мне ловким молодым человеком. Будьте любезны, достаньте мне сие.
Джузеппе скатился вниз по глинистому склону и вернулся через несколько минут, тяжело дыша, с серой треуголкой, обшитой гарусом. Витторио мгновение рассматривал треуголку, покачал головой, оглядел окрестности, бросился к карете с криком:
– Едем немедленно!
Рибас жаждал объяснений, но его спутник прижимал палец к губам, поминутно выглядывал в забрызганное грязью окошко, вздыхал и после крутого подъема заговорил:
– Как вы думаете, почему я казнил себя за то, что ненароком сообщил вам: кто таков Алексей Шкурин? Об этом мало кто знает, а лучше, чтобы не знал никто. И вы в том числе. В России чересчур крепкие, остроги.
– Остроги?
– Тюрьмы, из которых если и выходят, то только с пикой в горле.
– Да мы с вами в середине Европы! – засмеялся Джузеппе.
– Вот именно. Отсюда до наших острогов рукой подать. Но главное: эта треуголка сшита в России. И принадлежит она кому-то из команды вашего Приятеля Петруччо Кирьякова, который едет впереди нас.
– Нападение?
– Слушайте, – поморщился Витторио. – Шкурин, Василий, лакей русской императрицы. Но вот незадача: Екатерина скрывала свою беременность, а рожать пришлось в самый неурочный час. Природа с ее законами никак не считается, что кто-то решил сесть на трон.
– Она родила от лакея? – удивился Рибас.
– Не дай вам бог предположить это в обществе с другим человеком.
– Ничего не понимаю.
– Еще бы! – усмехнулся Витторио. – Но я добавлю к вашему непониманию некоторые обстоятельства. Когда Екатерина рожала, ее лакей Василий Шкурин поджег свой дом. А после этого получил повышение, рабов, поместье, деньги.
– Вы рассказываете мне восточную сказку.
– Да. Он поджег свой дом, чтобы вызвать переполох и отвлечь внимание от роженицы. И вместе с деньгами и имением получил еще и сына – Алексея Шкурила. Но отец ребенка – фаворит императрицы Григорий Орлов.
– Он брат Алехо!
– Вы поразительно догадливы. А теперь закончим эту простую карточную талию. Алехо, узнав, что на него покушаются в Ливорно, сразу же забеспокоился о своем незаконнорожденном племяннике. Ему уже лет десять. А отправлен он был из Петербурга с глаз долой в Лейпциг. Там есть небольшая русская колония. Студенты, отпрыски благородных семей, юноши, подающие надежды. Представьте себе, если его похитят, выкрадут, что это будет? Ну, не знаю, турки или Франция заполучат сына Екатерины Второй? Да ведь они воспитают его так, что лет через восемь – десять он, скажем, с поляками поднимет рать против царствующей монархини. Головы Орловых могут полететь. А они почему-то совсем не жаждут расставаться с ними.
– Нет, это все-таки Восток. И сказка, – сказал Джузеппе.
– Будем надеяться, что мне не прикажут опоить вас чем-нибудь, провезти через границы и сдать на руки генерал-прокурору.
– И вы это исполните?
– У меня в псковском имении семья. Два сына.
Джузеппе замолчал и больше ни о чем не расспрашивал путешественника.
В Лейпциге они подкатили к гостинице «Голубой ангел», где обычно останавливались русские. Хозяин на их вопросы, где находится русская колония, отвечал почему-то шепотом:
– Поезжайте за городскую стену. Дом на Иохаин-гассе восемь.
Нечего делать – поехали. Был сумрачный день. В городке как будто все вымерло. Долго стучали в дубовую дверь. Из кузницы напротив вышел патер в многопуговичной рясе и сказал:
– Хозяин дома купец Крейхауф уехал в Дрезден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170