Рибас не был готов к ответу и, чтобы оттянуть решающий момент, сказал:
– Но для поступления в русскую экспедицию мне, верно, нужно разрешение короля.
Витторио сухо кивнул и ушел в дом. Путешественник, как и вчера, был одет в цивильное. Возле ворот стояли двое часовых с ружьями. Капитан Карл Грейг, не обратив никакого внимания на Рибаса, сел в карету и умчался. Солдаты выводили из конюшен строевых лошадей. Кирьяков выбежал за ворота к фурам. Наконец, Рибас догадался: «Очевидно, от меня скрыли, что главнокомандующий живет в этом палаццо». Но ни до него самого, ни до его догадок никому не было дела.
– Подпоручик! – окликнул Рибаса Витторио. – Главнокомандующий ждет вас.
Рибас пошел следом за путешественником. Они вошли во вчерашнюю, заставленную италийскими древностями комнату, несколько мужчин, очевидно, офицеров, расступились перед ним – изумленный Рибас увидел гиганта Алехо. Голубая лента со сверкающей звездой, золотые шнуры эполета, широкое золотое шитье на воротнике…
– Ну что же, подпоручик, – буднично, даже как бы нехотя сказал «негоциант». – Получай разрешение у короля. Успеешь – найдешь меня на «Трех Иерархах».
Рибас понял, что аудиенция закончена, и, по-строевому повернувшись, вышел.
3. Смерти ищете?
1770–1172
Все последующие дни и недели были наполнены ожиданием, неизвестностью, сомнениями и суетой. Разговора начистоту с Антонио Джикой не получилось – вместе с князем Долгоруковым он срочно отбыл на театр военных действий. Рибас написал отцу и получил скорый ответ. Дон Михаил и думать запретил о переходе на русскую службу. Дело было не в согласии короля Фердинанда, который в это время с упоением обставлял свой кабинет охотничьих трофеев. Дело было в обстоятельствах политических: неаполитанский цезарь весьма зависел от испанского и французского двора. Франция вооружала Оттоманскую порту, посылала в Константинополь инструкторов, эмиссаров для обучения военному искусству нерегулярную турецкую армию, противостояла России и Польше. На этом фоне вступление неаполитанского мушкетера в средиземноморскую экспедицию русских под командованием графа Алексея Орлова было из ряда вон выходящим возмутительным шагом.
Официально Алексей Орлов приехал в Италию для лечения на пизанских минеральных водах под фамилией Островов – по названию принадлежавшей ему деревни.
В лейб-гвардии прозвище его было Алехан, поэтому за границей он часто именовал себя Алехо. Русская цезариня снабжала Орлова золотом, полномочиями и бесконечными инструкциями. Черногорцы, греки, албанцы, македонцы, тайно посещавшие Алехо, возвращались в свои страны, и слухи о русской эскадре будоражили умы так, что вырезались турецкие гарнизоны, а население загодя присягало Екатерине II. Но эскадра адмирала Свиридова опоздала к апогею волнений, и ей предстояла тяжелая война без тылов. Конечно, Дон Михаил не входил во все эти обстоятельства и не живописал, какая страшная участь ждет русскую экспедицию и опрометчивого мушкетера, желающего в нее вступить. Он писал о семье, о брате Эммануиле, о его карьере. Намерения Рибаса перечеркивали его будущее.
Однако, зная упрямство своего старшего сына, Дон Михаил переговорил с военным министром Лос Риосом, с тем самым генералом Антонио де Лос Риосом, с которым Дон Михаил еще в 1734 году высадился в Неаполе под знаменами Дон Карлоса. И, как ни странно, Лос Риос дал согласие на вступление подпоручика в русскую службу.
В следующем письме отец благословил сына, но сообщил, что военный министр обусловил свое согласие тем, что Рибас должен был поставлять сведения о намерениях русских неаполитанскому, а значит, и французскому двору. При этом Лос Риос присваивал подпоручику капитанский чин, тонко рассчитывая на ответную благодарность: Екатерина II принимала на свою службу иностранцев с понижением в чине. Так что выходило: даже о честолюбии капитана Рибаса Неаполь проявлял заботу. В конце письма Дон Михаил давал понять, что пришлет разумную сумму денег, какая может понадобиться Джузеппе.
Отвечать пространным письмом новоявленному капитану было недосуг. Он напомнил отцу, что в данное время находится в отпуске и будет пользоваться им по своему усмотрению. Тогда отец написал ему, что хоть Ризелли оправился от раны, но вряд ли дуэль останется без последствий со стороны его клана. Дон Михаил считал, что в Тоскане длинным ножам легко найти Джузеппе, но девятнадцатилетний Рибас беспечно ответил, что страхи отца напрасны, а вступление в русскую службу волонтером в какой-то мере защитит его.
Он переехал в комнату на втором этаже «Тосканского лавра». Сильвана обитала по соседству. Ее муж погиб два года назад во время горного обвала под Мано, она стала совладелицей «Тосканского лавра» вместе со своим братом Руджеро, но дела шли из рук вон, они были на грани разорения, если бы не помощь Островова-Орлова. Правда, Орлов рассчитывал, что взамен хозяин таверны станет его человеком, но Рибас, пожив тут с неделю, понял, что Руджеро – давний римский доносчик. В Италии доносы были обыкновением. Дворянские семьи, считавшие себя приличными, всегда имели под рукой профессиональных ябед.
Ливорно – город порто-франко, и Джузеппе нашел нужных людей в складских магазинах, на бирже, помогал офицерам Орлова закупать большие партии продовольствия, парусины, оснастки, получал комиссионные, и дорожная шкатулка, обитая изнутри зеленым шелком, заметно потяжелела. Но, несмотря на занятость и разъезды, он иногда до синих теней под глазами просиживал за картами, и заветная шкатулка неумолимо обнажала свое шелковистое зеленое дно.
Как-то в начале игры в банк-фараон в обществе ливорнского негоцианта Уго Диаца, лейтенанта Кирьякова и незнакомого штаб-офицера у Рибаса случилась ссора с Петруччо. Лейтенант распорядился, чтобы Сильвана подогрела ему вино, и когда она принесла требуемое, он нарочито раскричался, что вино холодное. Получив более теплое, Кирьяков выплеснул вино под ноги женщине, обрызгал платье и завопил, что это кипяток.
– Вы забываетесь, Петруччо, – с усмешкой сказал Рибас, прекрасно понимая, что отношения его с Сильваной известны Кирьякову, и поэтому добавил: – Я вас проучить могу.
– Только после вот этого! – крикнул лейтенант, и Рибас получил такой удар, что оказался на полу возле камина. Не раздумывая, он выхватил из него горящее полено и ударил им по лицу Кирьякова. Тот взвыл. Присутствующие тут же их развели. Орлов, узнав о происшествии, передал, чтобы этот сумасшедший неаполитанец не показывался ему на глаза, а Петруччо посадил под арест на «Трех Иерархах», где у того постепенно отрастали сожженные брови.
В начале апреля кизиловые рощи окрасили ливорнские холмы нежно-желтым цветом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170