В экипаже расположились две фигуры, закутанные в меха. Время от времени мужчина распахивал шубу, брал поднос и бросал с него горстями конфеты для нищих. Рибас, стоявший у обочины из-за поломки кареты, узнал в мужчине Орлова. Тот, проезжая мимо, крикнул:
– Добро пожаловать, господин покойник!
Затем экипаж Алехо развернулся и подобрал Рибаса вместе с поклажей.
– Познакомься-ка с сеньором покойником, – предложил Орлов своей спутнице.
Она высунула из мехов острое личико и, смеясь, сказала:
– Ах, граф, у вас даже и покойники совсем живые.
– В чем, собственно, дело? – спросил, обозлившись на все на свете, Рибас.
А дело было в том, что еще в конце декабря Орлов сообщал императрице Екатерине, как он ищет самозванку Тараканову: «От меня вскоре после отправления курьера ко дворцу вашего величества, послан был человек для разведывания об оном деле, и тому уже более двух месяцев никакого известия о нем не имею, и я сомневаюсь об нем, либо умер он, либо где удержан, что не может о себе известить, а человек был надежный и доказан был многими опытами в его верности». Хорошо только, что в курьерской почте старались без нужды не называть имен, иначе Настасья Ивановна давно и совершенно преждевременно оплакивала бы жениха.
– Нашел? – спросил Орлов у Рибаса, пренебрегая присутствием дамы.
– Нашел.
– Где она?
– В Неаполе.
– Был там?
– Собираюсь.
Орлов кивнул, обнял спутницу – красавицу, жену богача Давыдова. Алехо называл ее Лаурой, а она сразу поставила ушки на макушке и стала капризно допытываться: кого нашел в Неаполе сеньор покойник? Орлов, смеясь, отвечал, что речь идет о редкой мраморной скульптуре дельфийской Пифии-предсказательнице.
– Знаем мы эти пифии, – сказала красавица. – Сегодня она пифия, а завтра с вами ужинает.
– Поужинать с этой пифией я и сегодня бы не отказался, – отвечал Орлов, подмигивая Рибасу, и тот подумал, что русские ведут точный счет фаворитам своей императрицы, но подсчитать: сколько имели фавориток ее вельможи – для этого понадобилась бы целая канцелярия.
Когда Алехо завез свою Лауру в ее пизанский дом и распрощался с ней, Рибас доложил о своих поисках. Орлов нахмурился.
– Тут дело такое, – сказал он. – Если злодейка была бы в Рагузе, я отправился бы туда с моим флотом. И потребовал бы от рагузского Сената ее выдачи. Попробовали бы они отказать! На этот случай императрица разрешила мне бомбардировать город. А вот в Неаполь не с руки нам с пушками являться. Так что поезжай-ка туда.
– А каковы известия об особе с острова Парос? – спросил Рибас. – Войнович вернулся?
– С пустыми руками.
Орлов жаловался на нездоровье, играл с Христинеком в бильярд, много пил и давал инструкции Рибасу. Курьеры привезли известие о том, что самозванная Елизавета Вторая позаботилась и о своих сторонниках в России – написала первоприсутствующему в Сенате Никите Панину о себе и своих намерениях. А Сенат Рагузы сделал запрос в Петербург о мнимой престолонаследнице, и Никита Панин выразил удивление такому запросу, назвав Елизавету Вторую побродяжкой.
Генеральс Христинек, криво усмехаясь, вручил Рибасу письмо от отца. Печати были сломаны – письма вскрывалось. Дон Михаил требовал немедленного приезда сына в Неаполь. Но это «немедленно» писалось два месяца назад.
В Ливорно Рибас посетил английского посланника сэра Джона Дика. Секретарь, с которым пять лет назад не состоялась дуэль, был отставлен от должности. О Елизавете Второй сэр Дик сказал:
– В Рагузе она ждала, что султан пригласит ее в Константинополь. Но ратифицированный мир положил конец ее надеждам, партия проиграна – поэтому булочница и мечется. В Неаполе непременно посетите английского посланника Гамильтона. Он бывал здесь, и с Орловым накоротке.
Жена сэра Дика миловидная Джен страдала от жестокой простуды, грелась у камина, но рассуждала о возможном конце Елизаветы Второй: четвертуют ли ее, отрубят головку или сожгут заживо.
Отыскивая в порту подходящее судно на Неаполь, Рибас столкнулся с Марком Войновичем и отправился с ним в «Тосканский лавр». Обслуживал их брат Сильваны Руджеро.
– Только присутствием русской эскадры я держусь на плаву, – жаловался папский соглядатай. – Русские офицеры щедры и привлекают посетителей.
– Я поживу у вас недели две, – сказал Рибас только для того, чтобы скрыть от Руджеро свой отъезд в Неаполь.
– Ваше присутствие для меня будет неоценимым! – воскликнул доносчик и поспешил отдать распоряжения слугам. Войнович облегченно вздохнул и приступил к рассказу о своем вояже.
– Моя Елизавета Вторая оказалась всего-навсего константинопольской купчихой. Нагородила она мне три короба с верхом. И с Людовиком она в переписке. И с султаном Ахметом политические, вопросы обсуждает. А вся политика состояла в том, что купчиха продавала французские чулки в султанском серале. Смазлива, ничего не скажешь. Просто просилась в мою каюту, чтобы я ее к Орлову в своей постели доставил. Я думаю, что султан расчет имел: еще одну любовницу главнокомандующему предложить. Так сказать, со своего двора. А через нее иметь надежные сведения. Но не та это птица, из-за которой Орлы головы теряют.
Когда Рибас оказался на палубе голландского судна, отправляющегося в Неаполь, то увидел своего старого знакомца – фрегат «Король Георг». Он сноровисто швартовался в ливорнском порту. Рибаса посетило грустное чувство, как от давней и забытой потери. Юность, время грез о славе спартанского царя Леонида, мудрости Фемистокла при саламинской морской битве – эта юность незаметно кончилась. Но он до сих пор не обрел своих Фермопил, где в числе трехсот спартанцев так сладко умереть за свободу. Он не нашел своего пути в Персию, не заключал союза с Афинами и не основал города, как это сделал Александр в дельте Нила. «Александру тогда было двадцать пять! Это мой теперешний возраст, – ненавидя себя, думал он. – И ровным счетом ничего не сделано. Все мелко, глупо, бессмысленно, недостойно. Я зачем-то гоняюсь за женщиной, против которой могущественная держава готова выставить свой флот!..»
Он решил, что всего лишь узнает, где в Неаполе остановилась претендентка на русский престол, сообщит Орлову, а остальное – не его забота.
В таможне Неаполя он предъявил бумаги на имя негоцианта Лучано Фоджи, на боковой улочке, ведущей от Корсо к окраинам, снял комнату и отправился к английскому посланнику Гамильтону. Посланник принял его незамедлительно. Он был высок, порывист и так чем-то взволнован, что во время разговора с Рибасом переставил и передвинул все предметы, которые находились на столе в его кабинете. После обмена любезностями, визитер заговорил о главном.
– Орлова весьма интересует дама, которая недавно прибыла в Неаполь и, возможно, живет под именем графини Пиннеберг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
– Добро пожаловать, господин покойник!
Затем экипаж Алехо развернулся и подобрал Рибаса вместе с поклажей.
– Познакомься-ка с сеньором покойником, – предложил Орлов своей спутнице.
Она высунула из мехов острое личико и, смеясь, сказала:
– Ах, граф, у вас даже и покойники совсем живые.
– В чем, собственно, дело? – спросил, обозлившись на все на свете, Рибас.
А дело было в том, что еще в конце декабря Орлов сообщал императрице Екатерине, как он ищет самозванку Тараканову: «От меня вскоре после отправления курьера ко дворцу вашего величества, послан был человек для разведывания об оном деле, и тому уже более двух месяцев никакого известия о нем не имею, и я сомневаюсь об нем, либо умер он, либо где удержан, что не может о себе известить, а человек был надежный и доказан был многими опытами в его верности». Хорошо только, что в курьерской почте старались без нужды не называть имен, иначе Настасья Ивановна давно и совершенно преждевременно оплакивала бы жениха.
– Нашел? – спросил Орлов у Рибаса, пренебрегая присутствием дамы.
– Нашел.
– Где она?
– В Неаполе.
– Был там?
– Собираюсь.
Орлов кивнул, обнял спутницу – красавицу, жену богача Давыдова. Алехо называл ее Лаурой, а она сразу поставила ушки на макушке и стала капризно допытываться: кого нашел в Неаполе сеньор покойник? Орлов, смеясь, отвечал, что речь идет о редкой мраморной скульптуре дельфийской Пифии-предсказательнице.
– Знаем мы эти пифии, – сказала красавица. – Сегодня она пифия, а завтра с вами ужинает.
– Поужинать с этой пифией я и сегодня бы не отказался, – отвечал Орлов, подмигивая Рибасу, и тот подумал, что русские ведут точный счет фаворитам своей императрицы, но подсчитать: сколько имели фавориток ее вельможи – для этого понадобилась бы целая канцелярия.
Когда Алехо завез свою Лауру в ее пизанский дом и распрощался с ней, Рибас доложил о своих поисках. Орлов нахмурился.
– Тут дело такое, – сказал он. – Если злодейка была бы в Рагузе, я отправился бы туда с моим флотом. И потребовал бы от рагузского Сената ее выдачи. Попробовали бы они отказать! На этот случай императрица разрешила мне бомбардировать город. А вот в Неаполь не с руки нам с пушками являться. Так что поезжай-ка туда.
– А каковы известия об особе с острова Парос? – спросил Рибас. – Войнович вернулся?
– С пустыми руками.
Орлов жаловался на нездоровье, играл с Христинеком в бильярд, много пил и давал инструкции Рибасу. Курьеры привезли известие о том, что самозванная Елизавета Вторая позаботилась и о своих сторонниках в России – написала первоприсутствующему в Сенате Никите Панину о себе и своих намерениях. А Сенат Рагузы сделал запрос в Петербург о мнимой престолонаследнице, и Никита Панин выразил удивление такому запросу, назвав Елизавету Вторую побродяжкой.
Генеральс Христинек, криво усмехаясь, вручил Рибасу письмо от отца. Печати были сломаны – письма вскрывалось. Дон Михаил требовал немедленного приезда сына в Неаполь. Но это «немедленно» писалось два месяца назад.
В Ливорно Рибас посетил английского посланника сэра Джона Дика. Секретарь, с которым пять лет назад не состоялась дуэль, был отставлен от должности. О Елизавете Второй сэр Дик сказал:
– В Рагузе она ждала, что султан пригласит ее в Константинополь. Но ратифицированный мир положил конец ее надеждам, партия проиграна – поэтому булочница и мечется. В Неаполе непременно посетите английского посланника Гамильтона. Он бывал здесь, и с Орловым накоротке.
Жена сэра Дика миловидная Джен страдала от жестокой простуды, грелась у камина, но рассуждала о возможном конце Елизаветы Второй: четвертуют ли ее, отрубят головку или сожгут заживо.
Отыскивая в порту подходящее судно на Неаполь, Рибас столкнулся с Марком Войновичем и отправился с ним в «Тосканский лавр». Обслуживал их брат Сильваны Руджеро.
– Только присутствием русской эскадры я держусь на плаву, – жаловался папский соглядатай. – Русские офицеры щедры и привлекают посетителей.
– Я поживу у вас недели две, – сказал Рибас только для того, чтобы скрыть от Руджеро свой отъезд в Неаполь.
– Ваше присутствие для меня будет неоценимым! – воскликнул доносчик и поспешил отдать распоряжения слугам. Войнович облегченно вздохнул и приступил к рассказу о своем вояже.
– Моя Елизавета Вторая оказалась всего-навсего константинопольской купчихой. Нагородила она мне три короба с верхом. И с Людовиком она в переписке. И с султаном Ахметом политические, вопросы обсуждает. А вся политика состояла в том, что купчиха продавала французские чулки в султанском серале. Смазлива, ничего не скажешь. Просто просилась в мою каюту, чтобы я ее к Орлову в своей постели доставил. Я думаю, что султан расчет имел: еще одну любовницу главнокомандующему предложить. Так сказать, со своего двора. А через нее иметь надежные сведения. Но не та это птица, из-за которой Орлы головы теряют.
Когда Рибас оказался на палубе голландского судна, отправляющегося в Неаполь, то увидел своего старого знакомца – фрегат «Король Георг». Он сноровисто швартовался в ливорнском порту. Рибаса посетило грустное чувство, как от давней и забытой потери. Юность, время грез о славе спартанского царя Леонида, мудрости Фемистокла при саламинской морской битве – эта юность незаметно кончилась. Но он до сих пор не обрел своих Фермопил, где в числе трехсот спартанцев так сладко умереть за свободу. Он не нашел своего пути в Персию, не заключал союза с Афинами и не основал города, как это сделал Александр в дельте Нила. «Александру тогда было двадцать пять! Это мой теперешний возраст, – ненавидя себя, думал он. – И ровным счетом ничего не сделано. Все мелко, глупо, бессмысленно, недостойно. Я зачем-то гоняюсь за женщиной, против которой могущественная держава готова выставить свой флот!..»
Он решил, что всего лишь узнает, где в Неаполе остановилась претендентка на русский престол, сообщит Орлову, а остальное – не его забота.
В таможне Неаполя он предъявил бумаги на имя негоцианта Лучано Фоджи, на боковой улочке, ведущей от Корсо к окраинам, снял комнату и отправился к английскому посланнику Гамильтону. Посланник принял его незамедлительно. Он был высок, порывист и так чем-то взволнован, что во время разговора с Рибасом переставил и передвинул все предметы, которые находились на столе в его кабинете. После обмена любезностями, визитер заговорил о главном.
– Орлова весьма интересует дама, которая недавно прибыла в Неаполь и, возможно, живет под именем графини Пиннеберг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170