Займите его своим вниманием, как вы это умеете. С Богом.
Курьерские тройки унесли полковника в майскую ночь Украины. Лошади менялись без промедления. Рибас понимал встревоженность Потемкина: князь не хотел, чтобы Иосиф увидел на дорогах из Херсона то, что он не приготовил для него и очей императрицы. Пять ночей и дней скакал полковник на юг. В пятнадцати верстах от Херсона на реке Ингулец лодок не оказалось, и Рибас переплыл на другой берег на неоседланной лошади и вскоре спешился перед херсонским адмиралтейством. Николая Мордвинова он попросту не узнал. Вместо статного офицера, каким он его помнил, предстал грузный, обрюзгший и нестерпимо неторопливый старший офицер адмиралтейства. Только обстоятельно осведомившись о цели Рибаса, он сказал:
– Их величество Иосиф Второй австрийский давно отбыл на встречу с императрицей.
– Когда?! – воскликнул Рибас.
– А зачем вам знать сие? – Мордвинов сел за стол. – Вот прочитаю депеши светлейшего и, если вам положено, тогда и скажу.
Что было делать? Никто не уполномачивал полковника ехать за австрийским императором следом. Раздосадованный Рибас ждал. Наконец, Мордвинов сказал:
– Ну, что же. Попов вас отлично рекомендует и пишет, чтобы я прислушался к вашим советам, как лучше принять императрицу. – Он тяжело вздохнул. – Жду ваших советов.
– Сначала я осмотрю город, – сказал Рибас.
В это время в кабинет вошел инженер-полковник Корсаков, с которым Рибас был шапочно знаком в Петербурге.
– Николай Семенович, – начал Корсаков не чинясь, – как же мы дома возле новопостроенного дворца приведем в божеский вид, если вы опять всех плотников распорядились на верфь гнать?
– Домов императрица навидалась и в Петербурге, – отвечал Мордвинов. – А верфь на Черном море будет видеть первую.
– Но мне ответ держать за дома.
– Возьмите вольнонаемных плотников.
– Чем я им платить буду?
Перепалку прервал адъютант, сообщивший, что из Константинополя привезли давно ожидаемые цветные паруса. Рибас вышел из Адмиралтейства и отправился осматривать город. В крепости стояло несколько десятков добротных домов. В торговой пристани на судах развивались только турецкие и русские флаги, но разноязыкая речь всей Европы слышалась отовсюду. Объяснялось это тем, что в Черном море разрешалось плавать только российским и турецким судам, но Потемкин дал право поднимать российский флаг на судах дружественных стран. Остановившись в доме для офицеров, неподалеку от дома Корсакова, где тот жил с женой – сестрой Мордвинова, Рибас отправился на верфь.
По дороге он видел дома с садами и они производили бы приятное впечатление, если бы не великое множество землянок. Вырыты они были повсюду и кое-как прикрыты тростниковыми крышами. Возле трактира данцингского купца Витте полковник стал свидетелем свары меж хозяином и его соотечественниками-сектантами менонитами-анабаптистами, которые не хотели платить. Солдаты гнали на работы каторжников, и многие из них были в цепях. Возле верфи расположилась рота пехотного Курского полка, солдаты, морщась и балагуря, ели лимоны, не очищая кожуру. Капитан роты объяснил:
– Весь апрель резали в плавнях камыши. Половина роты больных. Лекари велели есть итальянские померанцы. Интендант покупает на рубль сто плодов.
На верфи готовились к спуску два линейных корабля и. фрегат. Мордвинов оказался тут. Увидев Рибаса, сказал с явной насмешкой:
– Вы мне советы готовы давать? Жду не дождусь.
И невооруженным глазом любой заметил бы, что корабли построены из сырого леса, но советовать просушить его теперь… – верх бессмыслицы.
– Почему пушки поставлены лишь у одного борта? – спросил Рибас.
– А на другой борт орудий нет! – вдруг закричал в ответ Мордвинов.
– Как бы суда при спуске не перевернулись, – заметил Рибас.
– А мы на другой борт мешки с песком навалим!
Давать советы старшему офицеру флота больше не хотелось, но все-таки Рибас сказал о землянках и посоветовал немедля шить палатки.
– Тут двадцать четыре тысячи нижних чинов, – устало сказал Мордвинов. – Где их разместить, как не в земле?
Но уже на следующий день палатки стали появляться, и окрестности приобретали довольно живописный вид. Рибас собирался вернуться в Кременчуг, но прибывший курьер сообщил новость: императрица, наконец, встретилась с Иосифом в местечке Новые Кайдаки и едет в Херсон. Город заканчивал последние приготовления перед встречей. На переправу через Ингулец Рибас отправился вместе с офицерами Александрийского эскадрона.
На берегу гремел оркестр, выстроились войска. Императрица и Иосиф вышли из кареты и направились к украшенной цветами галере, кормой которой управлял Мордвинов. Когда их величества, Потемкин и свита оказались на другом берегу, Рибас подошел к Попову.
– Все, слава Богу, обошлось, – сказал Базиль. Князь получил важное известие и велел вам быть в Херсоне. – Его позвали к свите и он ничего не успел объяснить.
Карету их величеств к городу сопровождали эскадроны и мещане в седлах. После молебна в новопостроенной церкви Святые Великомученницы Екатерины высокие гости прошли во дворец, где Потемкин представил им племянника польского короля и российского посланника в Турции Булгакова, прибывших накануне.
Вечером на военном форштадте в офицерских домах только и говорили об известиях, которые привез из Турции посланник Булгаков. Кременчуговские карточные партнеры Рибаса барон Бюлер, Попов, адъютант Рибопьер забывали делать ставки, обсуждая константинопольские дела.
– Войне не быть по трем причинам, – говорил Базиль. – Во-первых, Махмут-паша Скутарийский враждебен Константинополю. И собирает армию. Во-вторых, у османов кругом полный развал. Порядка никакого. Даже на флоте обедают кто когда захочет, а не по команде. В-третьих, у них все на корысти держится. Каждый паша выдумывает десятки глупых должностей для чиновников, чтобы эти должности продавать и покупать себе жен.
– Поэтому война может начаться хоть завтра! – горячился Рибопьер.
– Покойник Фридрих Великий говорил: «Турки за деньги продадут и свой коран!»
– У них казна пуста, – замечал Бюлер.
– Вот именно! – подхватывал Базиль. – Булгаков говорит, что прошлогодний доход в восемьдесят миллионов султан уж по ветру пустил.
– Черт с ними, с османами! – восклицал Рибопьер. – Потемкин делает ставку на то, что христиан в Порте в три раза больше, чем мусульман.
Рибас ждал, когда Базиль, наконец, скажет ему о причине, по которой Потемкин приказал ему остаться в Херсоне, и Базиль удовлетворил его нетерпение:
– Князя известили, что завтра неаполитанская депутация прибывает, и вам, Осип Михайлович, велено быть при ней.
На расспросы Базиль отвечал, что депутация официальная, от короля Фердинанда, возглавляет ее маркиз Галло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Курьерские тройки унесли полковника в майскую ночь Украины. Лошади менялись без промедления. Рибас понимал встревоженность Потемкина: князь не хотел, чтобы Иосиф увидел на дорогах из Херсона то, что он не приготовил для него и очей императрицы. Пять ночей и дней скакал полковник на юг. В пятнадцати верстах от Херсона на реке Ингулец лодок не оказалось, и Рибас переплыл на другой берег на неоседланной лошади и вскоре спешился перед херсонским адмиралтейством. Николая Мордвинова он попросту не узнал. Вместо статного офицера, каким он его помнил, предстал грузный, обрюзгший и нестерпимо неторопливый старший офицер адмиралтейства. Только обстоятельно осведомившись о цели Рибаса, он сказал:
– Их величество Иосиф Второй австрийский давно отбыл на встречу с императрицей.
– Когда?! – воскликнул Рибас.
– А зачем вам знать сие? – Мордвинов сел за стол. – Вот прочитаю депеши светлейшего и, если вам положено, тогда и скажу.
Что было делать? Никто не уполномачивал полковника ехать за австрийским императором следом. Раздосадованный Рибас ждал. Наконец, Мордвинов сказал:
– Ну, что же. Попов вас отлично рекомендует и пишет, чтобы я прислушался к вашим советам, как лучше принять императрицу. – Он тяжело вздохнул. – Жду ваших советов.
– Сначала я осмотрю город, – сказал Рибас.
В это время в кабинет вошел инженер-полковник Корсаков, с которым Рибас был шапочно знаком в Петербурге.
– Николай Семенович, – начал Корсаков не чинясь, – как же мы дома возле новопостроенного дворца приведем в божеский вид, если вы опять всех плотников распорядились на верфь гнать?
– Домов императрица навидалась и в Петербурге, – отвечал Мордвинов. – А верфь на Черном море будет видеть первую.
– Но мне ответ держать за дома.
– Возьмите вольнонаемных плотников.
– Чем я им платить буду?
Перепалку прервал адъютант, сообщивший, что из Константинополя привезли давно ожидаемые цветные паруса. Рибас вышел из Адмиралтейства и отправился осматривать город. В крепости стояло несколько десятков добротных домов. В торговой пристани на судах развивались только турецкие и русские флаги, но разноязыкая речь всей Европы слышалась отовсюду. Объяснялось это тем, что в Черном море разрешалось плавать только российским и турецким судам, но Потемкин дал право поднимать российский флаг на судах дружественных стран. Остановившись в доме для офицеров, неподалеку от дома Корсакова, где тот жил с женой – сестрой Мордвинова, Рибас отправился на верфь.
По дороге он видел дома с садами и они производили бы приятное впечатление, если бы не великое множество землянок. Вырыты они были повсюду и кое-как прикрыты тростниковыми крышами. Возле трактира данцингского купца Витте полковник стал свидетелем свары меж хозяином и его соотечественниками-сектантами менонитами-анабаптистами, которые не хотели платить. Солдаты гнали на работы каторжников, и многие из них были в цепях. Возле верфи расположилась рота пехотного Курского полка, солдаты, морщась и балагуря, ели лимоны, не очищая кожуру. Капитан роты объяснил:
– Весь апрель резали в плавнях камыши. Половина роты больных. Лекари велели есть итальянские померанцы. Интендант покупает на рубль сто плодов.
На верфи готовились к спуску два линейных корабля и. фрегат. Мордвинов оказался тут. Увидев Рибаса, сказал с явной насмешкой:
– Вы мне советы готовы давать? Жду не дождусь.
И невооруженным глазом любой заметил бы, что корабли построены из сырого леса, но советовать просушить его теперь… – верх бессмыслицы.
– Почему пушки поставлены лишь у одного борта? – спросил Рибас.
– А на другой борт орудий нет! – вдруг закричал в ответ Мордвинов.
– Как бы суда при спуске не перевернулись, – заметил Рибас.
– А мы на другой борт мешки с песком навалим!
Давать советы старшему офицеру флота больше не хотелось, но все-таки Рибас сказал о землянках и посоветовал немедля шить палатки.
– Тут двадцать четыре тысячи нижних чинов, – устало сказал Мордвинов. – Где их разместить, как не в земле?
Но уже на следующий день палатки стали появляться, и окрестности приобретали довольно живописный вид. Рибас собирался вернуться в Кременчуг, но прибывший курьер сообщил новость: императрица, наконец, встретилась с Иосифом в местечке Новые Кайдаки и едет в Херсон. Город заканчивал последние приготовления перед встречей. На переправу через Ингулец Рибас отправился вместе с офицерами Александрийского эскадрона.
На берегу гремел оркестр, выстроились войска. Императрица и Иосиф вышли из кареты и направились к украшенной цветами галере, кормой которой управлял Мордвинов. Когда их величества, Потемкин и свита оказались на другом берегу, Рибас подошел к Попову.
– Все, слава Богу, обошлось, – сказал Базиль. Князь получил важное известие и велел вам быть в Херсоне. – Его позвали к свите и он ничего не успел объяснить.
Карету их величеств к городу сопровождали эскадроны и мещане в седлах. После молебна в новопостроенной церкви Святые Великомученницы Екатерины высокие гости прошли во дворец, где Потемкин представил им племянника польского короля и российского посланника в Турции Булгакова, прибывших накануне.
Вечером на военном форштадте в офицерских домах только и говорили об известиях, которые привез из Турции посланник Булгаков. Кременчуговские карточные партнеры Рибаса барон Бюлер, Попов, адъютант Рибопьер забывали делать ставки, обсуждая константинопольские дела.
– Войне не быть по трем причинам, – говорил Базиль. – Во-первых, Махмут-паша Скутарийский враждебен Константинополю. И собирает армию. Во-вторых, у османов кругом полный развал. Порядка никакого. Даже на флоте обедают кто когда захочет, а не по команде. В-третьих, у них все на корысти держится. Каждый паша выдумывает десятки глупых должностей для чиновников, чтобы эти должности продавать и покупать себе жен.
– Поэтому война может начаться хоть завтра! – горячился Рибопьер.
– Покойник Фридрих Великий говорил: «Турки за деньги продадут и свой коран!»
– У них казна пуста, – замечал Бюлер.
– Вот именно! – подхватывал Базиль. – Булгаков говорит, что прошлогодний доход в восемьдесят миллионов султан уж по ветру пустил.
– Черт с ними, с османами! – восклицал Рибопьер. – Потемкин делает ставку на то, что христиан в Порте в три раза больше, чем мусульман.
Рибас ждал, когда Базиль, наконец, скажет ему о причине, по которой Потемкин приказал ему остаться в Херсоне, и Базиль удовлетворил его нетерпение:
– Князя известили, что завтра неаполитанская депутация прибывает, и вам, Осип Михайлович, велено быть при ней.
На расспросы Базиль отвечал, что депутация официальная, от короля Фердинанда, возглавляет ее маркиз Галло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170