— Нужно ходить поосторожнее, — тихонько сказал Престимион на ухо Септаху Мелайну, когда они возвращались в гостиницу, — ведь у нас под ногами находится толпа иргалистероев. Вы когда-нибудь могли представить себе, что мы делим наш мир с таким множеством невидимых существ?
— Если кто-нибудь из них сейчас покажется мне, я приведу его в таверну и допьяна напою вином за свой счет, — отозвался Септах Мслайн. А Гиялорис, шедший в нескольких шагах впереди, сердито огрызнулся на них. Не следует кощунствовать, сказал он, и накликать новые неприятности, словно им и так не хватает прошлых бед.
Так Гоминик Халвор каждый вечер терпеливо раскрывал им одну за другой свои тайны. Он рассказывал об амулетах и различных узлах, о способах наложения швов на раны и волшебных свойствах камней, о том, как составлять заживляющие микстуры и как проходить сквозь огонь, как выводить бородавки и лечить от кашля, головных болей, болей в кишках, ужаления скорпиона. Он объяснял правила собирания трав: одни растения следует срывать перед восходом солнца, другие только при свете одной из малых лун, а третьи только большим и указательным пальцами левой руки. Престимиона подмывало спросить, что будет, если кто-то все же воспользуется другой рукой и не теми пальцами, но все же он заставил себя слушать и смотреть, а не высказывать сомнение или насмешки.
А занятия продолжались. Как истолковывать движение звезд, какими заклинаниями выявлять истинный облик вещей, как обличить лжесвидетеля, дав ему в руки палочку белого тростника определенного сорта, какие слова власти помогают против нападения диких зверей в лесу, как заставить старших демонов присматривать за младшими, как нейтрализовать заклинания враждебных магов при помощи устройства из воска и волос, какие растения использовать для проверки чистоты металлов, а какие для изготовления микстуры продления жизни или повышения сексуальной силы, как гарантированно получить обильный урожай и как обезопаситься от ограбления. Существовало даже заклинание для поворота течения рек. («Ну надо же! — прошептал себе под нос Престимион. — Если бы кто-нибудь произнес его на Ийянн, тогда все те, кто там погиб, могли бы уцелеть, а озеро вернулось бы вспять, за дамбу.) Маг обучил их использованию рохилий и вералистий, объяснил достоинства коримборов. Он заставил Престимиона вытащить из-под камзола его собственный амулет и использовал его для иллюстрации к своей лекции: произнес над ним несколько быстрых заклинаний, которые — по крайней мере, так он сказал — заставили начавшийся час назад ливень быстро ослабеть и прекратиться.
Чудесам, о которых рассказывал Гоминик Халвор, не было конца, хотя примеры были крайне немногочисленны и демонстрировались между делом. И Престимион со своим критическим складом ума почти всегда мог, при желании, найти объяснение результатам, которых достигал маг, при помощи каких-то рациональных причин, исключавших применение заклинаний и колдовских ухищрений.
Поначалу Престимион и Септах Мелайн изрядно забавлялись, выдумывая свои собственные комические заклинания, когда их не слышали друзья.
— Лечение зубной боли, — говорил Септах Мелайн. — Плюнуть в пасть громварку и три раза повернуться слева направо.
— От несварения желудка, — подхватывал Престимион, — считайте падающие звезды в небе и приседайте на корточки в момент падения каждой одиннадцатой звезды.
— Чтобы избавиться от насморка, — продолжал Септах Мелайн, — точно в полдень поцелуйте ститмоя в нос.
Они выдумывали все новые и новые шутки, пока игра им не надоела. Эти еженощные посиделки у старого волшебника, его непрерывные повествования о всякой всячине хорошо отвлекали Престимиона от мрачных мыслей в первые, самые тяжкие дни его пребывания в Триггойне. Но постепенно, по мере того как Гоминик Халвор начал переходить от рассказов об искусстве предсказания будущего и вызова духов к самостоятельным скромным упражнениям учеников в этих делах, он начал ощущать некую дополнительную душевную неустроенность. Многое из того, о чем рассказывал волшебник, казалось ему дикими всплесками болезненной фантазии, и тем не менее Престимиону все время приходилось на различных примерах раз за разом убеждаться в очевидной эффективности некоторых заклинаний. И он никак не мог найти этому убедительное объяснение.
К тому же, когда он оглядывался назад на все, что с ним происходило, ему было с каждым днем труднее закрывать глаза на все те многочисленные предсказания бедствий, которые делали ему Свор, Талнап Зелифор и многие, многие другие незадолго до того, как Корсибар присвоил корону. А ведь было еще и видение, созданное магом его матери Галбифондом, в котором ему отчетливо было показано и сражение у озера Мавестой, и его бегство в Валмамбру. Все то, над чем он насмехался, чего не желал ни видеть, ни слышать, проложило ему путь к нынешнему жалкому положению.
Под руководством Гоминика Халвора ему удалось самому получить кое-какие туманные прогнозы своего будущего. Он снова заглядывал в чашу, подобную той, какую ему показывал Галбифонд (правда, у того она напоминала простую кухонную миску), и хотя картины, которые он разглядел, были куда менее отчетливыми, чем то, давнее видение, он все же уловил в них намек на то, что в конце концов покинет Триггойн и возобновит борьбу за трон, что предстоят новые и новые большие сражения, в которых погибнет едва ли не больше народу, чем до сих пор. А завершиться все должно было каким-то грандиозным финалом, сути которого Престимион так и не смог постичь; он был исполнен тьмой и пустотой, за которыми ничего нельзя было разглядеть; он мог, казалось, являться даже концом света.
— Что это такое? — спросил он у Гоминика Халвора, рассматривая свое последнее апокалиптическое видение. — Как следует понимать то, что я здесь вижу?
Но старый волшебник заглянул в чашу не более чем на полсекунды.
— Любезный граф Поливанд, иногда то, что кажется необъяснимым, оказывается на самом деле просто бессмысленным, — сказал он совершенно безразличным тоном. — К тому же далеко не все, что новичку удается вызвать, имеет значение. Я посоветовал бы вам выкинуть это из головы.
Что Престимион и попытался делать. Но все же то мятущееся в пустоте небытие, которое он разглядел в чаше, так и осталось в нем. Его волновало и расстраивало то, что он уже собственноручно начинал творить мелкое колдовство, ну а то, что в результате он увидел нечто такое, чего ни он сам, ни Гоминик Халвор не смогли объяснить, расстраивало его еще сильнее. Он все время ощущал в себе странное лихорадочное возбуждение. Порой ему даже казалось, что он вот-вот лишится разума. Одной дождливой ночью, сидя далеко за полночь за кружкой простого вина, Престимион пожаловался Септаху Мелайну, который единственный разделял теперь его скептицизм:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171