— В мире существует такая вещь, как высшая справедливость, справедливость, которая поднимается над обыденной традицией. И в соответствии с этой справедливостью престол короналя принадлежит Корсибару. Мне это кажется бесспорным.
Она снова вопросительно посмотрела на су-сухириса, но четыре зеленых нечеловеческих глаза, глядевших на нее сверху вниз, оставались непроницаемыми.
Минула, казалось, вечность, прежде чем он заговорил:
— Да, я согласен с вами, госпожа.
Вот и первый новообращенный! Ее первый союзник! Охваченная ликованием, Тизмет готова была обнять мага. Почти готова.
Но оставался еще один, пожалуй, гораздо более деликатный вопрос, который следовало обсудить. Прежде чем затронуть чрезвычайно рискованную тему, Тизмет еще раз глубоко вздохнула.
— Два трона из моего сна… Что они могут означать, Санибак-Тастимун? Мой брат указал, что я должна занять свой собственный трон. Но даже если Корсибару суждено так или иначе стать короналем — я понятия не имею как, но такая возможность должна существовать — в системе управления для меня все равно не будет места. Сестра короналя сама по себе не имеет никакого общественного ранга. Помните, ведь это вы сказали мне, что я предназначена для величия, причем задолго до того, как я увидела свой сон. Но что может символизировать пригрезившийся мне трон в мире реальности, в бодрствующем мире?
— Есть истинное величие в том, чтобы помочь брату взойти на трон. И тот, кто стоит подле своего брата, сидящего на троне, конечно, имеет власть. Госпожа, возможно, вы слишком буквально истолковали свой сон о двух тронах.
— Да, возможно, — согласилась Тизмет.
Взгляд ее остановился на изумительно украшенной стене комнаты и застыл, как будто мог проникнуть сквозь эту стену и сквозь бесчисленные кольца Лабиринта, сквозь все немыслимо древние подземные строения — двор Пирамид, площадь Масок, зал Ветров… — и достичь поверхности земли, а затем устремиться далее, к неимоверной громаде Замковой горы, нависшей над всем миром далеко на севере. И внезапно весь подъем, только что полностью владевший ее существом, покинул ее, радость, переполнявшая ее душу, исчезла неведомо куда, и мир померк, как будто солнце, озарявшее перед нею просторы, внезапно накрыла тень.
Она вдруг поняла, что все эти фантазии, явившиеся ей во сне, были бессмысленными и призрачными. Ни одно из событий, порожденных ее экзальтированным спящим сознанием, ни при каких условиях не могло произойти. Было просто безумием считать, что такое возможно. Во всей империи, раскинувшейся на необъятных просторах гигантской планеты, не было места, где она или ее великолепный брат могли бы совершить великие деяния. Принц Малдемарский станет королем. Это неизбежно, как будто уже зафиксировано в хартии и скреплено печатью нынешнего короналя. Сознание неотвратимости вступления Престимиона на престол словно мечом пронзило ее душу.
Перед ее мысленным взором возникла мрачная картина жизни при новой власти: спокойное, пустое, переполненное утомительным комфортом существование, бессмысленное времяпрепровождение — череда ванн, маникюров, массажей, драгоценностей — бесконечно далекое от любых рычагов власти над миром. Неужели она рождена именно для этого призрачного подобия жизни? Какая печальная участь! Она знала, что должна вступить в борьбу с судьбой, но как? Как?
После долгой паузы Тизмет вновь обратилась к волшебнику, и тон ее был стальным:
— Неужели в мире вовсе нет справедливости? Я так же, как и вы, знаю, что короналем станет Престимион, а не Корсибар.
— Такой исход вполне логичен, моя госпожа, — спокойно ответил Санибак-Тастимун.
— И после того как трон перейдет к Престимиону, мы с Корсибаром покинем Замок. Он отправится в свое поместье, а я в свое. Хотя, полагаю, я могу стать женой какого-нибудь владетельного принца. Ну а какая у меня в этом случае может быть власть? Я буду знатной дамой, но ведь я являюсь ею от рождения, а после воцарения Престимиона стану в лучшем случае женой. Женой! — Она произнесла это слово так, будто оно было ругательством. — У меня не будет права голоса ни в каких важных делах, кроме разве что в собственном доме, хотя, возможно, я не получу его даже там. Положение брата будет немногим лучше. Влияние нашей семьи в Замке закончится в тот самый миг, когда Престимион наденет корону на голову.
— Владетельный принц, за которого вы могли бы выйти замуж, — возразил су-сухирис, — вполне может оказаться тем самым лордом Престимионом, принцесса, если, конечно, именно Престимиону предстоит стать короналем. И тогда о вашем отстранении от власти, о прекращении вашего влияния в Замке ни в коем случае не может быть и речи.
При этих словах неподвижно стоявшая в стороне леди Мелитирра тихо вскрикнула от изумления и взглянула на Тизмет, словно хотела что-то сказать. Но та ответила ей разъяренным, пылающим взглядом, от которого реплика замерла на устах фрейлины, и вновь повернулась к Санибак-Тастимуну:
— Вы что, всерьез предлагаете мне выйти замуж за человека, который вот-вот отнимет трон у моего брата? За того, чье единственное предназначение — столкнуть Корсибара во мрак забвения?
— Я всего лишь упомянул о такой возможности, госпожа.
— Что ж, постарайтесь больше не упоминать о ней, если хотите, чтобы ваши симпатичные головы остались на своем месте. — В глазах Тизмет пылала непреодолимая ярость. К ней вернулись силы и решимость. — Есть и другая возможность, — сказала она уже спокойнее, новым, более низким голосом.
— Да, госпожа? — ничем не выдавая недовольства этим странным разговором, сказал Санибак-Тастимун. — И какая же?
Сердце принцессы колотилось с такой силой, что, казалось, все тело сотрясалось от этих ударов. Тизмет ощущала какое-то странное головокружение, как будто стояла на краю высокого обрыва. Но она заставила себя держаться спокойно, по крайней мере, внешне.
— Вы согласны со мной в том, что Корсибар лучше подготовлен для трона, — сказала она, задумчиво облизав губы. — Вы сами сказали об этом. Очень хорошо. Моя цель — увидеть, как он взойдет на него.
— И как же вы собираетесь достичь своей цели? — осведомился су-сухирис.
— Если угодно, предположим такой вариант. Сон можно истолковать и следующим образом: мне следует пойти к Корсибару и настоятельно убедить его не откладывая предложить себя отцу в качестве кандидата на трон — теперь, пока все еще находится в подвешенном состоянии, прежде чем умрет старый понтифекс, прежде чем Престимион будет официально назван. А отец, думаю, уступит ему, если, конечно, Корсибар будет достаточно настойчив и убедителен. Потом Корсибар станет короналем и в благодарность назначит меня одним из Верховных канцлеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Она снова вопросительно посмотрела на су-сухириса, но четыре зеленых нечеловеческих глаза, глядевших на нее сверху вниз, оставались непроницаемыми.
Минула, казалось, вечность, прежде чем он заговорил:
— Да, я согласен с вами, госпожа.
Вот и первый новообращенный! Ее первый союзник! Охваченная ликованием, Тизмет готова была обнять мага. Почти готова.
Но оставался еще один, пожалуй, гораздо более деликатный вопрос, который следовало обсудить. Прежде чем затронуть чрезвычайно рискованную тему, Тизмет еще раз глубоко вздохнула.
— Два трона из моего сна… Что они могут означать, Санибак-Тастимун? Мой брат указал, что я должна занять свой собственный трон. Но даже если Корсибару суждено так или иначе стать короналем — я понятия не имею как, но такая возможность должна существовать — в системе управления для меня все равно не будет места. Сестра короналя сама по себе не имеет никакого общественного ранга. Помните, ведь это вы сказали мне, что я предназначена для величия, причем задолго до того, как я увидела свой сон. Но что может символизировать пригрезившийся мне трон в мире реальности, в бодрствующем мире?
— Есть истинное величие в том, чтобы помочь брату взойти на трон. И тот, кто стоит подле своего брата, сидящего на троне, конечно, имеет власть. Госпожа, возможно, вы слишком буквально истолковали свой сон о двух тронах.
— Да, возможно, — согласилась Тизмет.
Взгляд ее остановился на изумительно украшенной стене комнаты и застыл, как будто мог проникнуть сквозь эту стену и сквозь бесчисленные кольца Лабиринта, сквозь все немыслимо древние подземные строения — двор Пирамид, площадь Масок, зал Ветров… — и достичь поверхности земли, а затем устремиться далее, к неимоверной громаде Замковой горы, нависшей над всем миром далеко на севере. И внезапно весь подъем, только что полностью владевший ее существом, покинул ее, радость, переполнявшая ее душу, исчезла неведомо куда, и мир померк, как будто солнце, озарявшее перед нею просторы, внезапно накрыла тень.
Она вдруг поняла, что все эти фантазии, явившиеся ей во сне, были бессмысленными и призрачными. Ни одно из событий, порожденных ее экзальтированным спящим сознанием, ни при каких условиях не могло произойти. Было просто безумием считать, что такое возможно. Во всей империи, раскинувшейся на необъятных просторах гигантской планеты, не было места, где она или ее великолепный брат могли бы совершить великие деяния. Принц Малдемарский станет королем. Это неизбежно, как будто уже зафиксировано в хартии и скреплено печатью нынешнего короналя. Сознание неотвратимости вступления Престимиона на престол словно мечом пронзило ее душу.
Перед ее мысленным взором возникла мрачная картина жизни при новой власти: спокойное, пустое, переполненное утомительным комфортом существование, бессмысленное времяпрепровождение — череда ванн, маникюров, массажей, драгоценностей — бесконечно далекое от любых рычагов власти над миром. Неужели она рождена именно для этого призрачного подобия жизни? Какая печальная участь! Она знала, что должна вступить в борьбу с судьбой, но как? Как?
После долгой паузы Тизмет вновь обратилась к волшебнику, и тон ее был стальным:
— Неужели в мире вовсе нет справедливости? Я так же, как и вы, знаю, что короналем станет Престимион, а не Корсибар.
— Такой исход вполне логичен, моя госпожа, — спокойно ответил Санибак-Тастимун.
— И после того как трон перейдет к Престимиону, мы с Корсибаром покинем Замок. Он отправится в свое поместье, а я в свое. Хотя, полагаю, я могу стать женой какого-нибудь владетельного принца. Ну а какая у меня в этом случае может быть власть? Я буду знатной дамой, но ведь я являюсь ею от рождения, а после воцарения Престимиона стану в лучшем случае женой. Женой! — Она произнесла это слово так, будто оно было ругательством. — У меня не будет права голоса ни в каких важных делах, кроме разве что в собственном доме, хотя, возможно, я не получу его даже там. Положение брата будет немногим лучше. Влияние нашей семьи в Замке закончится в тот самый миг, когда Престимион наденет корону на голову.
— Владетельный принц, за которого вы могли бы выйти замуж, — возразил су-сухирис, — вполне может оказаться тем самым лордом Престимионом, принцесса, если, конечно, именно Престимиону предстоит стать короналем. И тогда о вашем отстранении от власти, о прекращении вашего влияния в Замке ни в коем случае не может быть и речи.
При этих словах неподвижно стоявшая в стороне леди Мелитирра тихо вскрикнула от изумления и взглянула на Тизмет, словно хотела что-то сказать. Но та ответила ей разъяренным, пылающим взглядом, от которого реплика замерла на устах фрейлины, и вновь повернулась к Санибак-Тастимуну:
— Вы что, всерьез предлагаете мне выйти замуж за человека, который вот-вот отнимет трон у моего брата? За того, чье единственное предназначение — столкнуть Корсибара во мрак забвения?
— Я всего лишь упомянул о такой возможности, госпожа.
— Что ж, постарайтесь больше не упоминать о ней, если хотите, чтобы ваши симпатичные головы остались на своем месте. — В глазах Тизмет пылала непреодолимая ярость. К ней вернулись силы и решимость. — Есть и другая возможность, — сказала она уже спокойнее, новым, более низким голосом.
— Да, госпожа? — ничем не выдавая недовольства этим странным разговором, сказал Санибак-Тастимун. — И какая же?
Сердце принцессы колотилось с такой силой, что, казалось, все тело сотрясалось от этих ударов. Тизмет ощущала какое-то странное головокружение, как будто стояла на краю высокого обрыва. Но она заставила себя держаться спокойно, по крайней мере, внешне.
— Вы согласны со мной в том, что Корсибар лучше подготовлен для трона, — сказала она, задумчиво облизав губы. — Вы сами сказали об этом. Очень хорошо. Моя цель — увидеть, как он взойдет на него.
— И как же вы собираетесь достичь своей цели? — осведомился су-сухирис.
— Если угодно, предположим такой вариант. Сон можно истолковать и следующим образом: мне следует пойти к Корсибару и настоятельно убедить его не откладывая предложить себя отцу в качестве кандидата на трон — теперь, пока все еще находится в подвешенном состоянии, прежде чем умрет старый понтифекс, прежде чем Престимион будет официально назван. А отец, думаю, уступит ему, если, конечно, Корсибар будет достаточно настойчив и убедителен. Потом Корсибар станет короналем и в благодарность назначит меня одним из Верховных канцлеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171