Он отдохнет немного в туннелях Сангамора, а затем предстанет перед судом. А умрет не сегодня и не от моей руки. Возьмите и его дегустатора яда. Но проследите, чтобы их держали подальше друг от друга. — С этими словами он повернулся и пошел прочь, а Дантирия Самбайл, разинув рот, провожал его изумленным взглядом.
— Мы полностью разбиты; в этом не может быть никакого сомнения, — сказал Навигорн. — Нашей армии больше не существует, а есть толпа, которая не может даже понять, куда бежать. Люди Престимиона почти полностью окружили нас и знают, что победа на их стороне. Я видел убитого Фархольта, и Фаркванора, и многих других. Мы должны пойти к Престимиону и сдаться ему, прежде чем еще очень многие, в том числе и мы с вами, расстанутся с жизнью.
Корсибар поднял на него недоверчивый взгляд.
— Что? Сдаться? И это советуете вы, Навигорн?
— Я не вижу для нас никакого другого выхода.
— Но это же не первое проигранное нами сражение в этой войне.
— Это поражение самое тяжелое. И на сей раз он возьмет нас обоих в плен вместе со всем вашим советом.
— Вижу, вы больше не называете меня «мой лорд». Навигорн печально махнул рукой.
— Что я могу сказать? Мы бросили свои кости, и они легли против нас.
Игра окончена, Корсибар.
Этого нельзя было снести просто так. В первом порыве гнева Корсибар чуть не обнажил свой меч против Навигорна. Но все же сдержал свою руку и лишь сказал холодным и суровым голосом:
— Я все еще корональ, Навигорн. О том, чтобы сдаться, не может быть и речи. А вы уволены с моей службы.
— Да, — ответил Навигорн, — я уволен.
Он повернулся спиной и торопливо зашагал по залитой кровью, изрытой ногами грязной равнине. Корсибар несколько секунд провожал его неподвижным взглядом. Он не чувствовал ничего. Ничего. Он уходил куда-то за пределы чувств. Его тело погружалось в волну оцепенения, она шла снизу, от его ног к сердцу, а оттуда к мозгу.
«Я никогда не хотел быть королем, — подумал он. — Корону подложили у меня на пути, а я схватил ее, будто во сне».
— Что вы все сделали со мной? — произнес он вслух. А затем добавил: — Что я наделал?
Никакие предсказания не предупредили его об этой катастрофе. Вокруг валялись трупы. Ведь его маги обещали ему победу, утверждали, что в этот день будут окончательно сведены все счеты, что к сумеркам Маджипур будет иметь только одного короналя и на планету вернется мир. А он опрометчиво позволил себе увидеть в этих пророчествах убедительную гарантию своего триумфа.
Но теперь… Теперь…
Он шел ссутулившись по полю — арене своего крушения, — лицо его было неподвижным, словно окаменело. А затем из мутной мглы, в которую погрузили их волшебники Престимиона, возникла безошибочно узнаваемая фигура Санибак-Тастимуна.
— Вы, — пробормотал Корсибар. А потом в его душу начал возвращаться гнев. — Вы лгали мне! — сказал он хриплым от ярости голосом.
— Никогда, мой лорд.
— День триумфа, сказали вы. День закрытия всех счетов.
— Так оно и получилось, — холодно ответил су-сухирис. — Разве мы ошиблись в предсказании на сегодняшний день? Сегодня здесь, бесспорно, была одержана победа.
Глаза Корсибара широко раскрылись. Он разглядел теперь, в этом мраке, как Санибак-Тастимун дурачил его; или, вернее, как он дурачил сам себя, читая в словах мага то, что сам желал услышать.
Он поднял руку, указывая на расстилавшееся перед ним поле.
— Как вы допустили, чтобы с нами могло такое произойти? Неужели вы не могли ничего сделать, чтобы защитить нас? Смотрите, Санибак-Тастимун, смотрите! Мы полностью разбиты!
— Он привез с собой самых могущественных волшебников Маджипура. Я не всесилен, мой лорд.
— Вы могли хотя бы предупредить меня, что он каким-то образом затмит солнце в полдень. Мы бы тогда приняли свои меры и сохранили порядок после наступления темноты.
— Могу ли я напомнить вам, мой лорд, что ваша линия была пресечена естественным образом, и случилось это еще до того, как волшебники Престимиона вызвали темноту…
Это было уже чересчур. Корсибар почувствовал, что все несчастья этого ужасного дня падают на него, словно рушащаяся с высоты гора. Его с головой захлестнули боль, горе и вина. Все, кто окружал его, шаг за шагом вели его к этому бедствию, они совратили его — первым и главным среди них был двухголовый колдун — а теперь его имя будет вовеки веков связано с чудовищным позором.
Меч сам собой прыгнул ему в руку, и он яростно метнулся вперед, рубя сплеча. Но вместо волшебника он увидел перед собой лишь завесу черноты, сгусток еще более глубокой темноты среди искусственного сумрака, нависшего над всем полем битвы.
— Где ты? — крикнул он. — Куда ты делся, Санибак-Тастимун?!
Ему показалось, что он заметил сбоку от себя какое-то движение. Начал поворачиваться, но было уже слишком поздно. Су-сухирис, все еще наполовину скрытый своим заклинанием, зашел ему за спину, и, пока Корсибар неистово рубил бестелесные тени, кинжал волшебника вонзился ему в спину чуть ниже края ребер и неумолимо двигался вверх, пока не коснулся сердца.
И в то же мгновение силы покинули Корсибара. Он зашатался и опустился на колени прямо в грязь; он задыхался, кашлял и изумленно взирал на извергавшийся изо рта фонтан собственной крови.
Сквозь ежесекундно уплотнявшийся туман, окутывавший его сознание, он услышал голос, который звал его:
— Брат?! Брат?
Это была Тизмет, внезапно возникшая ниоткуда подобно видению. Корсибар поднял голову — для этого потребовалось ужасное усилие — и посмотрел на нее помутневшими глазами.
Она опустилась перед ним на колени.
— Что ты… здесь… делаешь? — невнятно проговорил он.
— Я пришла, чтобы уговорить тебя, пока еще не поздно, сдаться Престимиону, — сказала она.
Он улыбнулся, кивнул, но ничего не сказал.
Она обнимала его одной рукой за плечи, но он стремительно слабел, и сестра с трудом могла удержать его. Потом он сделал три порывистых вздоха, перешедших в смертную судорогу. Тизмет мягко отпустила брата, и он вытянулся перед нею во весь свой рост.
— О, Корсибар, Корсибар!.. Значит, все это не имело никакого смысла, брат, все было впустую…
В этот момент она увидела Санибак-Тастимуна, который все еще стоял рядом и, сложив руки на груди, молча наблюдал за происходившим.
— Вы?!! — воскликнула она. — Это вы виноваты во всем, вы с вашими разговорами о том, что он рожден для величия, что он потрясет мир. Да, он потряс его. Но теперь: вы видите? Видите?! — Она схватила меч, выпавший из бессильной руки Корсибара, и яростно ткнула им в сторону волшебника.
Но Санибак-Тастимун, высокий, чуть не вдвое выше миниатюрной принцессы, отбросил ее оружие в сторону своей саблей, словно то была простая палка. И, сделав стремительный длинный шаг, подошел к ней вплотную и по рукоять вонзил ей в левую грудь тот же кинжал, которым убил Корсибара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
— Мы полностью разбиты; в этом не может быть никакого сомнения, — сказал Навигорн. — Нашей армии больше не существует, а есть толпа, которая не может даже понять, куда бежать. Люди Престимиона почти полностью окружили нас и знают, что победа на их стороне. Я видел убитого Фархольта, и Фаркванора, и многих других. Мы должны пойти к Престимиону и сдаться ему, прежде чем еще очень многие, в том числе и мы с вами, расстанутся с жизнью.
Корсибар поднял на него недоверчивый взгляд.
— Что? Сдаться? И это советуете вы, Навигорн?
— Я не вижу для нас никакого другого выхода.
— Но это же не первое проигранное нами сражение в этой войне.
— Это поражение самое тяжелое. И на сей раз он возьмет нас обоих в плен вместе со всем вашим советом.
— Вижу, вы больше не называете меня «мой лорд». Навигорн печально махнул рукой.
— Что я могу сказать? Мы бросили свои кости, и они легли против нас.
Игра окончена, Корсибар.
Этого нельзя было снести просто так. В первом порыве гнева Корсибар чуть не обнажил свой меч против Навигорна. Но все же сдержал свою руку и лишь сказал холодным и суровым голосом:
— Я все еще корональ, Навигорн. О том, чтобы сдаться, не может быть и речи. А вы уволены с моей службы.
— Да, — ответил Навигорн, — я уволен.
Он повернулся спиной и торопливо зашагал по залитой кровью, изрытой ногами грязной равнине. Корсибар несколько секунд провожал его неподвижным взглядом. Он не чувствовал ничего. Ничего. Он уходил куда-то за пределы чувств. Его тело погружалось в волну оцепенения, она шла снизу, от его ног к сердцу, а оттуда к мозгу.
«Я никогда не хотел быть королем, — подумал он. — Корону подложили у меня на пути, а я схватил ее, будто во сне».
— Что вы все сделали со мной? — произнес он вслух. А затем добавил: — Что я наделал?
Никакие предсказания не предупредили его об этой катастрофе. Вокруг валялись трупы. Ведь его маги обещали ему победу, утверждали, что в этот день будут окончательно сведены все счеты, что к сумеркам Маджипур будет иметь только одного короналя и на планету вернется мир. А он опрометчиво позволил себе увидеть в этих пророчествах убедительную гарантию своего триумфа.
Но теперь… Теперь…
Он шел ссутулившись по полю — арене своего крушения, — лицо его было неподвижным, словно окаменело. А затем из мутной мглы, в которую погрузили их волшебники Престимиона, возникла безошибочно узнаваемая фигура Санибак-Тастимуна.
— Вы, — пробормотал Корсибар. А потом в его душу начал возвращаться гнев. — Вы лгали мне! — сказал он хриплым от ярости голосом.
— Никогда, мой лорд.
— День триумфа, сказали вы. День закрытия всех счетов.
— Так оно и получилось, — холодно ответил су-сухирис. — Разве мы ошиблись в предсказании на сегодняшний день? Сегодня здесь, бесспорно, была одержана победа.
Глаза Корсибара широко раскрылись. Он разглядел теперь, в этом мраке, как Санибак-Тастимун дурачил его; или, вернее, как он дурачил сам себя, читая в словах мага то, что сам желал услышать.
Он поднял руку, указывая на расстилавшееся перед ним поле.
— Как вы допустили, чтобы с нами могло такое произойти? Неужели вы не могли ничего сделать, чтобы защитить нас? Смотрите, Санибак-Тастимун, смотрите! Мы полностью разбиты!
— Он привез с собой самых могущественных волшебников Маджипура. Я не всесилен, мой лорд.
— Вы могли хотя бы предупредить меня, что он каким-то образом затмит солнце в полдень. Мы бы тогда приняли свои меры и сохранили порядок после наступления темноты.
— Могу ли я напомнить вам, мой лорд, что ваша линия была пресечена естественным образом, и случилось это еще до того, как волшебники Престимиона вызвали темноту…
Это было уже чересчур. Корсибар почувствовал, что все несчастья этого ужасного дня падают на него, словно рушащаяся с высоты гора. Его с головой захлестнули боль, горе и вина. Все, кто окружал его, шаг за шагом вели его к этому бедствию, они совратили его — первым и главным среди них был двухголовый колдун — а теперь его имя будет вовеки веков связано с чудовищным позором.
Меч сам собой прыгнул ему в руку, и он яростно метнулся вперед, рубя сплеча. Но вместо волшебника он увидел перед собой лишь завесу черноты, сгусток еще более глубокой темноты среди искусственного сумрака, нависшего над всем полем битвы.
— Где ты? — крикнул он. — Куда ты делся, Санибак-Тастимун?!
Ему показалось, что он заметил сбоку от себя какое-то движение. Начал поворачиваться, но было уже слишком поздно. Су-сухирис, все еще наполовину скрытый своим заклинанием, зашел ему за спину, и, пока Корсибар неистово рубил бестелесные тени, кинжал волшебника вонзился ему в спину чуть ниже края ребер и неумолимо двигался вверх, пока не коснулся сердца.
И в то же мгновение силы покинули Корсибара. Он зашатался и опустился на колени прямо в грязь; он задыхался, кашлял и изумленно взирал на извергавшийся изо рта фонтан собственной крови.
Сквозь ежесекундно уплотнявшийся туман, окутывавший его сознание, он услышал голос, который звал его:
— Брат?! Брат?
Это была Тизмет, внезапно возникшая ниоткуда подобно видению. Корсибар поднял голову — для этого потребовалось ужасное усилие — и посмотрел на нее помутневшими глазами.
Она опустилась перед ним на колени.
— Что ты… здесь… делаешь? — невнятно проговорил он.
— Я пришла, чтобы уговорить тебя, пока еще не поздно, сдаться Престимиону, — сказала она.
Он улыбнулся, кивнул, но ничего не сказал.
Она обнимала его одной рукой за плечи, но он стремительно слабел, и сестра с трудом могла удержать его. Потом он сделал три порывистых вздоха, перешедших в смертную судорогу. Тизмет мягко отпустила брата, и он вытянулся перед нею во весь свой рост.
— О, Корсибар, Корсибар!.. Значит, все это не имело никакого смысла, брат, все было впустую…
В этот момент она увидела Санибак-Тастимуна, который все еще стоял рядом и, сложив руки на груди, молча наблюдал за происходившим.
— Вы?!! — воскликнула она. — Это вы виноваты во всем, вы с вашими разговорами о том, что он рожден для величия, что он потрясет мир. Да, он потряс его. Но теперь: вы видите? Видите?! — Она схватила меч, выпавший из бессильной руки Корсибара, и яростно ткнула им в сторону волшебника.
Но Санибак-Тастимун, высокий, чуть не вдвое выше миниатюрной принцессы, отбросил ее оружие в сторону своей саблей, словно то была простая палка. И, сделав стремительный длинный шаг, подошел к ней вплотную и по рукоять вонзил ей в левую грудь тот же кинжал, которым убил Корсибара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171