Еще несколько раз за время прогулки Корсибар слышал свое имя, а один раз даже уловил несколько реплик на политические темы. Кто-то с апломбом знатока заявил, будто слышал о том, что Дантирия Самбайл рассчитывает стать Верховным канцлером вместо Фаркванора и уже нацелился дальше, на то, чтобы самолично стать короналем после того, как старый Конфалюм умрет и Корсибар переедет в Лабиринт, чтобы занять его место. На что другой незнакомый голос так же уверенно возразил: «Лорд Корсибар никогда не поставит прокуратора на такое высокое место. Никогда. Прокуратор слишком опасен. Корсибар скоро прикажет ему упаковывать вещи и отправляться домой, в Ни-мойю. Корсибар, он знает, как обращаться со смутьянами. Вспомните, как он обошелся с Престимионом!»
Когда Корсибар и Талнап Зелифор, не обеспокоив охрану, в предрассветный час вернулись в Замок, настроение у короналя было приподнятое и едва ли не триумфальное. То, что он услышал в Большом Морпине, почти полностью развеяло его худшие опасения.
— Вы спасли меня из бездны отчаяния, — сказал Корсибар врууну, вручая тому кошелек с серебряными реалами. Но если бы не эта ваша машина… ах, я бы, возможно, совсем пропал. — С этими словами он вернул себе свой естественный облик и, весело насвистывая, отправился к себе.
Но прошло несколько дней, и сомнения, владевшие Корсибаром, вернулись. Уверенность, которую он обрел после посещения Большого Морпина, быстро рассеялась; он чувствовал необходимость еще раз выехать из Замка и удостовериться в том, что те слова, выражавшие привязанность и лояльность к нему, которые он там слышал, не были всего лишь исключением в атмосфере общего неодобрения его правления.
Так он и сделал, устроив все, как и в первый раз. Но сегодня они выехали в полдень и отправились в Бомбифэйл, обнесенный оранжевыми стенами из песчаника. Там он несколько часов осторожно подслушивал разговоры, долго не слышал ничего, что имело бы к нему хоть малейшее отношение, но наконец все же уловил фрагмент беседы, посвященной лестной оценке его царствования.
Ну вот! Все его опасения были беспочвенными!
Ему теперь все было совершенно ясно; он был бесспорно уверен в том, что он настоящий корональ, что он пользуется поддержкой в народе и даже этот чрезмерно сильный, пожалуй даже ужасный удар, при помощи которого он уничтожил армию Престимиона, не лишил его любви подданных.
После этого у Корсибара вошло в привычку тайком выезжать в города Горы, чтобы подслушивать, как его хвалят. Третью поездку он совершил в сверкающий Халанкс, четвертую — снова в Большой Морпин, а следующую — в Сипермит, расположенный невдалеке от Замка, на стороне, противоположной Большому Морпину. Именно в Сипермите Корсибар наконец ошибся и позволил своей руке соскользнуть с выключателя устройства Талнапа Зелифора. Это произошло светлой лунной ночью в саду скульптур лорда Махарио, когда он наклонился, напрягая слух, чтобы уловить обрывки разговора о текущих событиях.
— Ваше высочество! — тревожно прошептал Талнап Зелифор.
— Помолчите! — огрызнулся Корсибар. — Вы что, не видите, что я пытаюсь услышать…
— Ваше высочество! Выключатель!
— Ах, выключатель! — воскликнул Корсибар, потрясенный собственной глупостью. — Ради любви Божества! — Он вдруг понял, что его руки свободны и он стоит в ярком лунном свете на виду у двенадцати или пятнадцати обывателей города Сипермит, и не в образе прогуливавшегося двухголового су-сухириса, а в своем естественном виде короналя лорда Корсибара в зеленом с белым официальном облачении. Резко опустив руку, он толкнул выключатель на место. Но до того успел заметить удивленные взгляды и разинутые рты полудюжины зевак.
— Вы снова неузнаваемы. Но мы должны побыстрее уйти отсюда, мой лорд, — прошептал ему на ухо Талнап Зелифор.
— Конечно. Вы ведь можете заколдовать их? Затуманьте им умы, чтобы они не поверили в то, что сейчас видели.
— Я постараюсь, — ответил вруун. Но в его голосе отчетливо угадывалась неуверенность, которая заронила в душу Корсибара нехорошие предчувствия, превратившиеся, пока он торопливо шагал к выходу из парка, в сильную тревогу.
4
За третий месяц своего пребывания в Триггойне Престимион почувствовал, что дошел до крайней степени отчаяния. Так плохо ему не было, пожалуй, на всем протяжении его полных тревог скитаний по миру, в которые он погрузился с того дня, когда Корсибар в Лабиринте выхватил у него из-под носа корону Горящей Звезды.
Его разум был теперь заполнен туманными сведениями о колдовстве, из которых он смог усвоить едва ли половину и почти ничего не понял. Ночные занятия с Гомиником Халвором и просвещали и запутывали его, и Престимион теперь то верил, то не верил в мир, населенный незримыми духами, который, как убеждали его многие, скрывается за стеной, ограждающей доступное человеческому восприятию. Здесь, в Триггойне, он снова и снова убеждался в очевидной, хотя и необъяснимой действенности некоторых заклинаний и обрядов, некоторых амулетов и устройств, мазей и микстур, травяных порошков и смесей растертых в мельчайшую пудру минералов. Он видел камни, которые в темноте светились странными цветами, испуская сильный жар. Он наблюдал причудливый танец демонов в белом свете черных свечей. Он видел и намного больше подобных вещей, и многое было до непереносимости достоверным. И теперь, когда он видел все это, ему с каждым днем становилось все труднее и труднее говорить: «Это нереально, это выдумки, это заблуждение, это безумие», ведь собственные глаза постоянно убеждали его в обратном.
И все же… Все же…
Престимион замечал также и наличие того, что он всю жизнь осуждал: разнообразного мошенничества, притворства, заблуждения, безумия и несомненно нереальных вещей. Он посещал в этом городе мастерские, где утомленные ремесленники, сидя скрестив ноги, с отвращением лепили в невообразимых количествах грубые статуэтки и образы мнимых богов и демонов для продажи доверчивому люду, смотрел, как их изделия укладывались в ящики и отправлялись на склады, откуда им предстояло разойтись по всему миру. Он листал дешевые, слепо напечатанные на серой бумаге книжки, содержавшие заклятия, предназначенные для того, чтобы пугать врагов, и чтобы добиться процветания, и чтобы ожидаемый ребенок оказался нужного пола, и для множества иных целей — все это во множестве выпускалось недобросовестными торговцами для продажи доверчивым глупцам.
Он не пропустил мимо ушей признание Гоминика Халвора в том, что для успеха магу полезно овладеть некоторыми приемами «ловкости рук» и гипнозом.
Он слышал, как несколько молодых магов-учеников похвалялись в таверне уловками, позволившими им за последнее время создать восковые фигурки, которые могли невредимо стоять в каминах и петь на неведомых языках, заклинание, которое, как считалось, открывало двери в смежные вселенные, заклинания левитации, неожиданного исчезновения и появления, — все это, по их собственным словам, производилось замаскированными механическими устройствами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171