— У вас в коллекции безделушек много всяких красивых золотых цепочек, господин мой Септах Мелайн. Прошу вас, уделите мне одну для этого коримбора. С этого момента я буду носить его на груди, как советовал Талнап Зелифор. Кто знает? Может быть, в этих еле различимых строчках заклинаний и впрямь есть какая-то сила. Ну и, конечно, я нуждаюсь теперь в любой помощи, которую только смогу получить. Уж в этом-то нет никаких сомнений. — Престимион рассмеялся. — Давайте приготовимся к отъезду из Лабиринта. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше.
3
Путь из Лабиринта начинался с продолжительной поездки по запутанной дороге через множество уровней подземного города. Вообще-то имелся особый короткий путь к поверхности, отнимавший совсем немного времени, но он предназначался исключительно для властителей царства, а Престимион (хотя еще совсем недавно он был уверен, что выедет именно по этой дороге) возвращался домой в своем прежнем звании — всего лишь как один из многочисленных принцев, принадлежащих к знати Замка. Поэтому ему вместе с тремя друзьями и всеми их компаньонами, помощниками и носильщиками, прибывшими сюда из Замка, пришлось немыслимо долго — уровень за уровнем, виток за витком — тащиться вверх. Этот казавшийся бесконечным путь требовал долгих часов даже несмотря на то, что они передвигались в парящих экипажах. Из императорского сектора, где они провели не одну неделю, путешественники поднимались по узким, вьющимся спиралью проходам, минуя множество удивительных, покрытых пылью и плесенью диковин Лабиринта: двор Шаров и Дом Записей, где на огромном сияющем экране были начертаны имена всех короналей и понтифексов Маджипура за тринадцать тысяч лет его зарегистрированной истории, площадь Масок и двор Пирамид, зал Ветров и озеро Снов… Все дальше и дальше вверх, в густо населенные ярусы подземной столицы, где обитало множество бледных и плохо одетых людей простого звания. И наконец, за пределы Лабиринта, в мир солнца и воздуха, дождя и ветра, деревьев и птиц, рек и холмов.
— Надеюсь, пройдет немало времени, — с сердцем сказал Гиялорис, — прежде чем мы снова увидим это тоскливое место!
— Мы с удовольствием вернемся сюда, когда Престимион станет понтифексом, — весело ответил Септах Мелайн, хлопнув его по плечу. — Но к тому времени мы все уже будем стариками с длинными седыми бородами!
— Понтифексом! — фыркнул Престимион. — Дайте мне хоть немного побыть короналем, если, конечно, удастся. Позвольте напомнить, что потребуется устранить одно небольшое препятствие, прежде чем вы отправите меня занимать следующий трон!
— О да, Престимион, вы правы, всему свое время, — отозвался Септах Мелайн. — Сначала корональ, а только потом понтифекс! — И все громко рассмеялись. Но причиной смеха послужило скорее облегчение от того, что они выбрались из Лабиринта, нежели какое-то иное чувство. Едва ли у них сейчас имелись иные основания для радости. В душах царила пустота, а грядущее было скрыто темной пеленой неуверенности. Да, незадолго до того, как они покинули Лабиринт, Корсибар сделал неожиданное заявление — он сообщил о том, что, как только вернется в Замок, предложит Престимиону место в новом правительстве. Но кто мог сказать, насколько искренним было это обещание и во что оно выльется, как только зыбкость переходного периода сменится упрочением новой власти?
Они вышли в самые северные из семи ворот Лабиринта, известные как врата Вод, неподалеку от которых протекала река Глэйдж, спускавшаяся с отдаленных предгорий Замковой горы. Обычно северным путем из Лабиринта в Замок добирались на речном судне по нижнему течению Глэйдж до озера Рогуаз и далее от противоположной стороны Рогуаза по верхнему течению Глэйдж до того места, где из-за резкого повышения уровня местности река теряла судоходность. Там следовало пересаживаться в парящие экипажи и переправляться через круто поднимающиеся вверх предгорья к городам, расположенным высоко на склонах великой Горы.
Глэйдж была быстрой и полноводной рекой, но в той своей части, которая соединяла озеро Рогуаз с расположенным к югу от него Лабиринтом, она представляла собой скорее не реку, а ничем не примечательный и абсолютно безопасный канал. Русло давным-давно, еще в незапамятные времена лорда Баласа и понтифекса Крифона, было спрямлено, а берега забраны высокими валами, реку зарегулировали плотинами и шлюзами, благодаря которым течение стало плавным и можно было не опасаться, что неожиданные зимние наводнения преодолеют дамбы, защищавшие Лабиринт. Поэтому первая часть их поездки оказалась очень спокойной; сонное, лишенное всяких приключений плавание на нанятом судне, в то время как по обе стороны широко простиралась абсолютно плоская, возделанная под сельскохозяйственные угодья равнина — долина в нижнем течении Глэйдж.
Лето было в разгаре, и золотисто-зеленое солнце Маджипура поднималось в зенит, сверкающими лучами озаряя всю землю. Пребывая в подземелье, они уже почти забыли о смене времен года. Они спустились в Лабиринт поздней весной — в умеренном климате внутренней части центрального Алханроэля это было время цветения. Ну а сейчас на долину обрушилась жара середины лета.
Далеко на западе солнце безжалостным пламенным глазом взирало на лежавшие в сухой бесплодной пустыне руины Велализиера, выстроенной в древнейшие времена из камня столицы метаморфов, а на юге, на сыром и жарком Аруачозианском побережье, где воды Глэйдж наконец встречались с морем, воздух был густым от влажности, почти ощутимой на ощупь.
Ну а здесь дни были солнечными и теплыми, но климат был далек от крайностей. Людям, которые столько времени провели, как в тюрьме, в безрадостных искусственных глубинах Лабиринта, доставляло неизъяснимое наслаждение чувствовать прикосновение солнечного света к щекам, вдыхать пришедший с южным бризом сладкий воздух, пропитанный ароматами бесчисленных цветов далеких прибрежных джунглей. Или, лежа неподвижно, обозревать огромный прозрачный купол неба и в восхищении наблюдать за парящими иераксами, огромными свободолюбивыми птицами, достигающими в полете высочайших слоев атмосферы. Размах их крыльев был вдвое больше роста высокого мужчины. Время от времени птицы поворачивались так, что в свете солнца можно было различить нежно-розовую окраску нижней стороны их тел.
Путешественники постоянно смотрели на север, стремясь увидеть на горизонте очертания Замковой горы. Но это было пока что лишь мечтой. Замковая гора вздымалась в небо на тридцать миль, пронзала атмосферу и соприкасалась с иной империей — с космосом — но, даже несмотря на колоссальную величину, разглядеть ее с такого расстояния было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
3
Путь из Лабиринта начинался с продолжительной поездки по запутанной дороге через множество уровней подземного города. Вообще-то имелся особый короткий путь к поверхности, отнимавший совсем немного времени, но он предназначался исключительно для властителей царства, а Престимион (хотя еще совсем недавно он был уверен, что выедет именно по этой дороге) возвращался домой в своем прежнем звании — всего лишь как один из многочисленных принцев, принадлежащих к знати Замка. Поэтому ему вместе с тремя друзьями и всеми их компаньонами, помощниками и носильщиками, прибывшими сюда из Замка, пришлось немыслимо долго — уровень за уровнем, виток за витком — тащиться вверх. Этот казавшийся бесконечным путь требовал долгих часов даже несмотря на то, что они передвигались в парящих экипажах. Из императорского сектора, где они провели не одну неделю, путешественники поднимались по узким, вьющимся спиралью проходам, минуя множество удивительных, покрытых пылью и плесенью диковин Лабиринта: двор Шаров и Дом Записей, где на огромном сияющем экране были начертаны имена всех короналей и понтифексов Маджипура за тринадцать тысяч лет его зарегистрированной истории, площадь Масок и двор Пирамид, зал Ветров и озеро Снов… Все дальше и дальше вверх, в густо населенные ярусы подземной столицы, где обитало множество бледных и плохо одетых людей простого звания. И наконец, за пределы Лабиринта, в мир солнца и воздуха, дождя и ветра, деревьев и птиц, рек и холмов.
— Надеюсь, пройдет немало времени, — с сердцем сказал Гиялорис, — прежде чем мы снова увидим это тоскливое место!
— Мы с удовольствием вернемся сюда, когда Престимион станет понтифексом, — весело ответил Септах Мелайн, хлопнув его по плечу. — Но к тому времени мы все уже будем стариками с длинными седыми бородами!
— Понтифексом! — фыркнул Престимион. — Дайте мне хоть немного побыть короналем, если, конечно, удастся. Позвольте напомнить, что потребуется устранить одно небольшое препятствие, прежде чем вы отправите меня занимать следующий трон!
— О да, Престимион, вы правы, всему свое время, — отозвался Септах Мелайн. — Сначала корональ, а только потом понтифекс! — И все громко рассмеялись. Но причиной смеха послужило скорее облегчение от того, что они выбрались из Лабиринта, нежели какое-то иное чувство. Едва ли у них сейчас имелись иные основания для радости. В душах царила пустота, а грядущее было скрыто темной пеленой неуверенности. Да, незадолго до того, как они покинули Лабиринт, Корсибар сделал неожиданное заявление — он сообщил о том, что, как только вернется в Замок, предложит Престимиону место в новом правительстве. Но кто мог сказать, насколько искренним было это обещание и во что оно выльется, как только зыбкость переходного периода сменится упрочением новой власти?
Они вышли в самые северные из семи ворот Лабиринта, известные как врата Вод, неподалеку от которых протекала река Глэйдж, спускавшаяся с отдаленных предгорий Замковой горы. Обычно северным путем из Лабиринта в Замок добирались на речном судне по нижнему течению Глэйдж до озера Рогуаз и далее от противоположной стороны Рогуаза по верхнему течению Глэйдж до того места, где из-за резкого повышения уровня местности река теряла судоходность. Там следовало пересаживаться в парящие экипажи и переправляться через круто поднимающиеся вверх предгорья к городам, расположенным высоко на склонах великой Горы.
Глэйдж была быстрой и полноводной рекой, но в той своей части, которая соединяла озеро Рогуаз с расположенным к югу от него Лабиринтом, она представляла собой скорее не реку, а ничем не примечательный и абсолютно безопасный канал. Русло давным-давно, еще в незапамятные времена лорда Баласа и понтифекса Крифона, было спрямлено, а берега забраны высокими валами, реку зарегулировали плотинами и шлюзами, благодаря которым течение стало плавным и можно было не опасаться, что неожиданные зимние наводнения преодолеют дамбы, защищавшие Лабиринт. Поэтому первая часть их поездки оказалась очень спокойной; сонное, лишенное всяких приключений плавание на нанятом судне, в то время как по обе стороны широко простиралась абсолютно плоская, возделанная под сельскохозяйственные угодья равнина — долина в нижнем течении Глэйдж.
Лето было в разгаре, и золотисто-зеленое солнце Маджипура поднималось в зенит, сверкающими лучами озаряя всю землю. Пребывая в подземелье, они уже почти забыли о смене времен года. Они спустились в Лабиринт поздней весной — в умеренном климате внутренней части центрального Алханроэля это было время цветения. Ну а сейчас на долину обрушилась жара середины лета.
Далеко на западе солнце безжалостным пламенным глазом взирало на лежавшие в сухой бесплодной пустыне руины Велализиера, выстроенной в древнейшие времена из камня столицы метаморфов, а на юге, на сыром и жарком Аруачозианском побережье, где воды Глэйдж наконец встречались с морем, воздух был густым от влажности, почти ощутимой на ощупь.
Ну а здесь дни были солнечными и теплыми, но климат был далек от крайностей. Людям, которые столько времени провели, как в тюрьме, в безрадостных искусственных глубинах Лабиринта, доставляло неизъяснимое наслаждение чувствовать прикосновение солнечного света к щекам, вдыхать пришедший с южным бризом сладкий воздух, пропитанный ароматами бесчисленных цветов далеких прибрежных джунглей. Или, лежа неподвижно, обозревать огромный прозрачный купол неба и в восхищении наблюдать за парящими иераксами, огромными свободолюбивыми птицами, достигающими в полете высочайших слоев атмосферы. Размах их крыльев был вдвое больше роста высокого мужчины. Время от времени птицы поворачивались так, что в свете солнца можно было различить нежно-розовую окраску нижней стороны их тел.
Путешественники постоянно смотрели на север, стремясь увидеть на горизонте очертания Замковой горы. Но это было пока что лишь мечтой. Замковая гора вздымалась в небо на тридцать миль, пронзала атмосферу и соприкасалась с иной империей — с космосом — но, даже несмотря на колоссальную величину, разглядеть ее с такого расстояния было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171