Ее грудь болела от удара, и ей хотелось потереть ее, но ведь не перед ним же! Она сделал было шаг вперед, но Престимион, протянув руку, остановил ее.
— Прошу вас, раз уж мы так столкнулись друг с другом… Нельзя ли мне поговорить с вами, Тизмет?
— Здесь? Сейчас?
— Прошу вас, — повторил Престимион. Изящным движением он поднял упавшие книги и, взяв всю стопку под мышку, любезно предложил ей руку. Тизмет была просто не в состоянии воспротивиться, вся ее ярость была истрачена в столкновении с Корсибаром. Он провел ее внутрь, в одну из тех кабинок, где веками сидели ученые, штудируя тома, найденные на бесконечных стеллажах, тянувшихся по длинным туннелям вниз, в сердце Замковой горы.
Они сидели напротив друг друга, и кучка книг лежала между ними, словно баррикада. Тизмет были хорошо знакомы проницательные близко посаженные зеленовато-синие глаза Престимиона, его узкое лицо, тонкие красиво очерченные губы, широкие плечи. Он был бы еще красивее, подумала она, будь его волосы более блестящими. Но он и так был привлекательным мужчиной. Тизмет, как бы со стороны, удивилась тому, что вдруг подумала об этом.
— Вы за что-то сердитесь на меня, Тизмет? — спросил он.
— Сержусь? Почему вы так думаете?
— Я видел вас недавно на турнире, вы смотрели не на арену, и на вашем лице было написано выражение, которое я назвал бы яростью. Сначала мне показалось, что ваш горящий взгляд был направлен на вашу мать, но Септах Мелайн предположил, что это было не так, что вы смотрели на меня.
— Он был неправ. Между нами не было никакой ссоры, Престимион.
— Значит, вы поссорились с матерью? — Эти слова сопровождались мимолетной веселой улыбкой.
Тизмет постаралась улыбнуться в ответ.
— У моей матери тяжелый характер, и для меня оказалось нелегко увидеть ее спустя все эти годы. Но нет, нет, с ней у меня тоже не было ничего такого, что можно было бы назвать ссорой. Как и ни с кем другим. Я нахожусь в согласии с миром. Если на площади Вильдивара у меня был напряженный вид, то это лишь из-за самого турнира, из-за страха, что кто-нибудь пострадает. Я никогда не могла понять, какое удовольствие вы, мужчины, испытываете, участвуя в этих развлечениях и наблюдая за ними. — Это была чистая ложь, каждое слово, и бровь Престимиона чуть заметно дернулась; вероятно, он был не в состоянии полностью скрыть своего удивления. Но принцесса спокойно продолжала: — Скорее, я могла бы ожидать, что вы затаили гнев по отношению ко мне. Или хотя бы к моему брату. Но вы производите впечатление воплощенного дружелюбия.
— Вы и я всегда были добрыми друзьями, не правда ли, Тизмет?
Эта фраза тоже была ложью, по крайней мере, она была столь же далека от правды, как и ее слова. Она ответила на нее скромной улыбкой и даже слегка покраснела.
А Престимион продолжал говорить все тем же добродушным тоном.
— Что касается восхождения Корсибара на трон… Что ж, конечно, я был поражен этим, как и все остальные, даже, пожалуй, сильнее большинства. В этом я откровенно признаюсь. Но затаить гнев? Это все равно что затаить гнев на промочивший вас дождь. Это случилось, и дело теперь обстоит именно так, как оно обстоит. Корсибар наш корональ, и я желаю ему долгой жизни и счастливого правления. Кто мог бы желать ему чего-либо другого?
Тизмет придала своей улыбке хитрое понимающее выражение.
— Вы хотите сказать, что не испытываете даже чувства негодования?
— Здесь больше подошло бы слово «разочарование». Вы же знаете, что я надеялся стать королем.
— Да, об этом знали все.
— Но жизнь повернулась ко мне другим боком, ну, так тому и быть. В жизни есть иные удовольствия кроме сидения на троне и издания декретов, и я надеюсь теперь вкусить их полной мерой.
Его пристальный взгляд смущал ее. Снова, как некогда в Лабиринте, она почувствовала неожиданное влечение к нему. Тогда это ужаснуло ее и привело в бешенство, но тогда Престимион был врагом, конкурентом. Теперь все это осталось в прошлом. Даже если отбросить две трети из того, что он сейчас сказал, ей все же казалось, что он смирился с судьбой. К тому же она замечала явные признаки его влечения к ней. А нельзя ли это каким-нибудь образом использовать в ее собственной борьбе с Корсибаром, подумала Тизмет.
И как раз в тот момент, когда у нее в голове мелькнула эта мысль, он поднялся и взял стопку книг под мышку.
— Ну вот и прекрасно, — сказал он, — у меня стало намного легче на душе. Я очень не хотел бы, чтобы между нами вдруг возникла неприязнь, Тизмет.
— Да, — согласилась она, глядя, как он выходит из кабинки, — пусть между нами не будет никакой неприязни.
— Пришла леди Роксивейл, ваша мать, лорд Корсибар, — сообщил мажордом.
Она выглядела потрясающе. Хрупкого сложения, миниатюрная, смуглая и сверхъестественно красивая Роксивейл была настолько похожа на Тизмет, что можно было подумать, что именно она, а не ее сын Корсибар является близнецом Тизмет. Ее черные вьющиеся волосы сверкали тем же глянцевым блеском, а в глазах играл тот же дьявольский огонек. Она вступила в кабинет Корсибара, одетая в короткое туго обтягивающее фигуру платье из блестящего черного шелка с бледными пурпурными узорами, украшенное множеством оборочек, бисерными вышивками и кружевами. Вырез у платья был настолько глубоким, что высокие, полные и крепкие, как у девушки, груди леди Роксивейл оказались почти не прикрытыми. Она источала приятный густой аромат фунисарового масла. Глядя на ее совершенно ровный темный загар, можно было предположить, что она предпочитала прогуливаться по своему солнечному острову нагишом.
Корсибар глядел на нее в изумлении.
— Вам следовало бы одеться, перед тем как прийти ко мне.
— Зачем же? Разве я настолько страшна?
— Вы моя мать.
— И поэтому должна одеваться каким-то особым способом? Я не приучена к старушечьим одеждам и к тому же не вижу причины проявлять в твоем присутствии излишнюю скромность. Мы не знакомы друг с другом, Корсибар. Ты был еще совсем младенцем, когда я покинула Замок. И я вовсе не чувствую себя чьей-то матерью.
— Тем не менее вы все же ею являетесь. Прикройтесь!
— Тебя тревожит вид моего тела? В таком случае прости меня, — кокетливо улыбнувшись, ответила Роксивейл. Она, конечно, заранее предугадала его реакцию на свою внешность и сейчас искренне наслаждалась происходящим.
Корсибар теперь понял, почему лорд Конфалюм не слишком сожалел о том, что супруга покинула его.
Он продолжал так же холодно смотреть на мать. Ее улыбка сменилась озорной усмешкой, и она еще немного сдвинула вниз складку шелка, прикрывавшую грудь.
— Я пришла, чтобы попрощаться с тобой, — сказала она. — Не позже чем через два дня я отправлюсь в путешествие на Остров Повелительницы Снов, где, полагаю, меня ждет жестокая борьба с твоей теткой Кунигардой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
— Прошу вас, раз уж мы так столкнулись друг с другом… Нельзя ли мне поговорить с вами, Тизмет?
— Здесь? Сейчас?
— Прошу вас, — повторил Престимион. Изящным движением он поднял упавшие книги и, взяв всю стопку под мышку, любезно предложил ей руку. Тизмет была просто не в состоянии воспротивиться, вся ее ярость была истрачена в столкновении с Корсибаром. Он провел ее внутрь, в одну из тех кабинок, где веками сидели ученые, штудируя тома, найденные на бесконечных стеллажах, тянувшихся по длинным туннелям вниз, в сердце Замковой горы.
Они сидели напротив друг друга, и кучка книг лежала между ними, словно баррикада. Тизмет были хорошо знакомы проницательные близко посаженные зеленовато-синие глаза Престимиона, его узкое лицо, тонкие красиво очерченные губы, широкие плечи. Он был бы еще красивее, подумала она, будь его волосы более блестящими. Но он и так был привлекательным мужчиной. Тизмет, как бы со стороны, удивилась тому, что вдруг подумала об этом.
— Вы за что-то сердитесь на меня, Тизмет? — спросил он.
— Сержусь? Почему вы так думаете?
— Я видел вас недавно на турнире, вы смотрели не на арену, и на вашем лице было написано выражение, которое я назвал бы яростью. Сначала мне показалось, что ваш горящий взгляд был направлен на вашу мать, но Септах Мелайн предположил, что это было не так, что вы смотрели на меня.
— Он был неправ. Между нами не было никакой ссоры, Престимион.
— Значит, вы поссорились с матерью? — Эти слова сопровождались мимолетной веселой улыбкой.
Тизмет постаралась улыбнуться в ответ.
— У моей матери тяжелый характер, и для меня оказалось нелегко увидеть ее спустя все эти годы. Но нет, нет, с ней у меня тоже не было ничего такого, что можно было бы назвать ссорой. Как и ни с кем другим. Я нахожусь в согласии с миром. Если на площади Вильдивара у меня был напряженный вид, то это лишь из-за самого турнира, из-за страха, что кто-нибудь пострадает. Я никогда не могла понять, какое удовольствие вы, мужчины, испытываете, участвуя в этих развлечениях и наблюдая за ними. — Это была чистая ложь, каждое слово, и бровь Престимиона чуть заметно дернулась; вероятно, он был не в состоянии полностью скрыть своего удивления. Но принцесса спокойно продолжала: — Скорее, я могла бы ожидать, что вы затаили гнев по отношению ко мне. Или хотя бы к моему брату. Но вы производите впечатление воплощенного дружелюбия.
— Вы и я всегда были добрыми друзьями, не правда ли, Тизмет?
Эта фраза тоже была ложью, по крайней мере, она была столь же далека от правды, как и ее слова. Она ответила на нее скромной улыбкой и даже слегка покраснела.
А Престимион продолжал говорить все тем же добродушным тоном.
— Что касается восхождения Корсибара на трон… Что ж, конечно, я был поражен этим, как и все остальные, даже, пожалуй, сильнее большинства. В этом я откровенно признаюсь. Но затаить гнев? Это все равно что затаить гнев на промочивший вас дождь. Это случилось, и дело теперь обстоит именно так, как оно обстоит. Корсибар наш корональ, и я желаю ему долгой жизни и счастливого правления. Кто мог бы желать ему чего-либо другого?
Тизмет придала своей улыбке хитрое понимающее выражение.
— Вы хотите сказать, что не испытываете даже чувства негодования?
— Здесь больше подошло бы слово «разочарование». Вы же знаете, что я надеялся стать королем.
— Да, об этом знали все.
— Но жизнь повернулась ко мне другим боком, ну, так тому и быть. В жизни есть иные удовольствия кроме сидения на троне и издания декретов, и я надеюсь теперь вкусить их полной мерой.
Его пристальный взгляд смущал ее. Снова, как некогда в Лабиринте, она почувствовала неожиданное влечение к нему. Тогда это ужаснуло ее и привело в бешенство, но тогда Престимион был врагом, конкурентом. Теперь все это осталось в прошлом. Даже если отбросить две трети из того, что он сейчас сказал, ей все же казалось, что он смирился с судьбой. К тому же она замечала явные признаки его влечения к ней. А нельзя ли это каким-нибудь образом использовать в ее собственной борьбе с Корсибаром, подумала Тизмет.
И как раз в тот момент, когда у нее в голове мелькнула эта мысль, он поднялся и взял стопку книг под мышку.
— Ну вот и прекрасно, — сказал он, — у меня стало намного легче на душе. Я очень не хотел бы, чтобы между нами вдруг возникла неприязнь, Тизмет.
— Да, — согласилась она, глядя, как он выходит из кабинки, — пусть между нами не будет никакой неприязни.
— Пришла леди Роксивейл, ваша мать, лорд Корсибар, — сообщил мажордом.
Она выглядела потрясающе. Хрупкого сложения, миниатюрная, смуглая и сверхъестественно красивая Роксивейл была настолько похожа на Тизмет, что можно было подумать, что именно она, а не ее сын Корсибар является близнецом Тизмет. Ее черные вьющиеся волосы сверкали тем же глянцевым блеском, а в глазах играл тот же дьявольский огонек. Она вступила в кабинет Корсибара, одетая в короткое туго обтягивающее фигуру платье из блестящего черного шелка с бледными пурпурными узорами, украшенное множеством оборочек, бисерными вышивками и кружевами. Вырез у платья был настолько глубоким, что высокие, полные и крепкие, как у девушки, груди леди Роксивейл оказались почти не прикрытыми. Она источала приятный густой аромат фунисарового масла. Глядя на ее совершенно ровный темный загар, можно было предположить, что она предпочитала прогуливаться по своему солнечному острову нагишом.
Корсибар глядел на нее в изумлении.
— Вам следовало бы одеться, перед тем как прийти ко мне.
— Зачем же? Разве я настолько страшна?
— Вы моя мать.
— И поэтому должна одеваться каким-то особым способом? Я не приучена к старушечьим одеждам и к тому же не вижу причины проявлять в твоем присутствии излишнюю скромность. Мы не знакомы друг с другом, Корсибар. Ты был еще совсем младенцем, когда я покинула Замок. И я вовсе не чувствую себя чьей-то матерью.
— Тем не менее вы все же ею являетесь. Прикройтесь!
— Тебя тревожит вид моего тела? В таком случае прости меня, — кокетливо улыбнувшись, ответила Роксивейл. Она, конечно, заранее предугадала его реакцию на свою внешность и сейчас искренне наслаждалась происходящим.
Корсибар теперь понял, почему лорд Конфалюм не слишком сожалел о том, что супруга покинула его.
Он продолжал так же холодно смотреть на мать. Ее улыбка сменилась озорной усмешкой, и она еще немного сдвинула вниз складку шелка, прикрывавшую грудь.
— Я пришла, чтобы попрощаться с тобой, — сказала она. — Не позже чем через два дня я отправлюсь в путешествие на Остров Повелительницы Снов, где, полагаю, меня ждет жестокая борьба с твоей теткой Кунигардой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171