А Престимион стоял на линии стрельбы, подтянутый, стройный и на удивление маленький, — надо же, он всего лишь на несколько дюймов выше ее! — но его широкие плечи свидетельствовали о недюжинной физической силе, а каждое движение было воплощением изящества. И теперь Тизмет рассматривала его, получая неожиданное удовольствие от того, как он выбирал стрелу, аккуратным отточенным движением наложил ее на тетиву и безошибочно направил в цель.
Внезапно в ее мозгу с ошеломляющей яркостью, словно мощный костер, разгоревшийся на ветру из незаметной искры, сверкнуло невесть откуда взявшееся видение: она и Престимион. Его мощное тело рядом с ее хрупким, его губы с силой прижимающиеся к ее рту, ее платиновые ногти, отчаянно впивающиеся в его спину в неистовом пароксизме экстаза… Отчаянным усилием воли она отогнала возникшие образы и мысленно представила себе иное зрелище: тело Престимиона, свисающее с крюка над пропастью перед стеной Замка.
— Потрясающе! — воскликнул Корсибар.
— Что? — спросила застигнутая врасплох Тизмет.
— Его стрельба, конечно!
— Да, ты прав. Другие были хороши, но Престимион значительно сильнее их всех. Такое впечатление, что он мог бы поразить птицу в полете, а потом, пока птица падает, всадить вторую стрелу в первую.
— Думаю, он вполне на это способен, — ответил Корсибар. — Я так считаю, потому что видел, как он это делает на самом деле.
— И что, он всегда так хорошо стрелял?
— С самого начала. Лук, которым он пользуется, раньше принадлежал Камбе. Камба подарил его Престимиону, когда тому было двенадцать лет, и сказал, что принц заслужил право владеть им, потому что уже тогда стрелял лучше, чем первый хозяин этого оружия. Ты не смогла бы натянуть этот лук и за миллион лет. Мне самому удалось сделать это лишь с большим трудом. А то, как он заставляет стрелы точно ложиться именно туда, куда он хочет…
— Да, — рассеянно согласилась Тизмет. Престимион выпустил последнюю стрелу. Все они впились в центр мишени, причем настолько плотно одна к другой, что при каждом выстреле оставалось только удивляться, как стрелку удалось найти место для еще одного острия.
— Думаю, здесь не обошлось без колдовства, — заявил Корсибар. — Наверно, когда он был еще ребенком, над ним прочли заклинание, благодаря которому он может творить со стрелами такие чудеса.
— Насколько мне известно, если, конечно, можно верить слухам, Престимион вовсе не сторонник волшебства.
— Действительно, я тоже не раз слышал об этом. Но какое еще объяснение можно найти? Только действие колдовства. Только оно.
Престимион с довольным видом удалился с поля. Его место на линии занял Хент Меккитурн, скандар из свиты прокуратора, державший лук длиной в добрых два ярда, как детскую игрушку. Верхними руками он натягивал тетиву, а нижними накладывал на нее стрелу, и, когда выпустил ее, она ударилась в цель с громким глухим стуком, а сила удара была такова, что яблочко мишени чуть не сорвалось с подставки. Но огромный скандар отличался лишь силой, ловкости же ему явно недоставало, а потому он, конечно, никоим образом не мог приблизиться к результату Престимиона.
— Тизмет, я должен рассказать тебе… На днях, когда мы смотрели борьбу, Дантирия Самбайл сообщил мне о весьма странных вещах… — начал было Корсибар. — Эй, сестра, посмотри-ка на этого клоуна!
На позицию для стрельбы вышел рыцарь в костюме цветов герцога Олджеббина. Очевидно, он привык изображать из себя нечто наподобие шута: первую стрелу он направил высоко вверх, и она, описав крутую дугу, упала почти отвесно и вонзилась в мишень. Второй выстрел он сделал, стоя спиной к мишени, а третий — пустив стрелу между расставленными ногами. Все три угодили в мишень, хотя и не слишком точно; но то, что они вообще попали в цель, уже само по себе было достойно удивления.
— Позор! — отворачиваясь от стрелка, резко бросила Тизмет. — Он дискредитирует одно из самых прекрасных искусств. Так что ты начал говорить о рассказах прокуратора?
— Ах да. Все это странно и, я бы даже сказал, дико.
— Ну, таков уж он есть, и с этим ничего не поделать. Что же он все-таки говорил?
Корсибар мрачно улыбнулся.
— У тебя чересчур злой язык, сестра.
— Извини. Ты же знаешь, что у меня слишком мало занятий, так что остается только практиковаться в остроумии.
Клоун теперь целился, лежа на животе. Корсибар недовольно мотнул головой и наклонился к самому уху Тизмет.
— Дантирия Самбайл сказал мне, — едва слышно заговорил он, — что до него дошли перешептывания: дескать, Престимион постарается убрать меня, как только станет короналем. Конечно, все будет представлено как несчастный случай. Что ему, мол, нужно так или иначе устранить меня, потому что живой я буду представлять угрозу его власти.
Тизмет на мгновение затаила дыхание.
— Перешептывания, ты говоришь? И кто же это шептал?
— Он не сказал. Скорее всего, весь этот заговор существует только в его воспаленном воображении; пожалуй, только Дантирии Самбайлу могут прийти в голову мысли о столь чудовищных злодеяниях. Я заявил ему, что это бред сумасшедшего, грязная и нелепая брехня. И попросил его больше не говорить со мной на эту тему.
— На твоем месте я не стала бы легкомысленно относиться к таким разговорам, Корсибар, — строго посмотрев на брата, после паузы сказала принцесса. — Неважно, на самом ли деле он пересказывал тебе слухи или выдумал все сам, но о возможности такого хода событий действительно идут разговоры.
— Что? И ты тоже? — медленно проговорил пораженный Корсибар.
— Конечно. Все вполне логично, братец.
— А мне трудно в это поверить.
— Но тебе наверняка известно, что очень многие люди предпочли бы видеть короналем тебя, а не Престимиона.
— Да, известно. Граф Фаркванор говорил мне об этом совсем недавно, в тот день, когда мы все пили вино в банкетном зале перед открытием Игр. Он фактически предложил мне организовать заговор в мою пользу.
— Моя новая молодая камеристка Ализива с радостью присоединилась бы к этому заговору, если бы он только состоялся, — с легким смешком сказала Тизмет. — И многие другие тоже. Она только вчера сказала мне, что очень жалеет, что не ты станешь короналем, потому что ты гораздо красивее и величественнее, чем Престимион. Ей очень хотелось бы найти какую-то возможность возвести на трон не его, а тебя.
— Неужели она так говорит?
— И она, и многие другие.
— Неужели все они считают меня человеком без чести и совести? — горячо возмутился Корсибар. И добавил безразличным тоном: — Ализива? Та рыженькая, белокожая?
— Вижу, что ты уже заметил ее. Впрочем, меня это не удивляет. А что ты сказал графу Фаркванору в банкетном зале?
— А ты как думаешь, что я мог ему сказать? Он подбивал меня на измену!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171