— Если б я хотел причинить тебе вред, я мог бы убить тебя. Прямо сейчас. — Кейн безмятежно показал Ма'элКоту раскрытые ладони. — И еще я хочу, чтобы ты снял сетку.
— Это еще зачем? Думаешь, заклинание, наложенное на твою любовницу, освободит ее? Я могу забыть, зачем она привязана здесь, но я не забуду о сетке и о том, что, надев ее, я могу выяснить, кто такой Саймон Клоунс.
— Нет-нет-нет, я не о том. Во-первых, она не моя любовница. Она бросила меня уже давно. Во-вторых, она не Саймон Клоуне — то есть не тот человек, который начал защищать врагов Империи.
— Послушай, Кейн, сам Берн…
— …просто идиот, не мне тебе об этом говорить. Он решил, что она — Саймон Клоунс, а она не стала его разубеждать. Она защищает настоящего главаря.
— Хм-м… — оглянулся Ма'элКот. — Какое-то время я думал, что настоящий Саймон Клоунс — это ты. Кейн фыркнул.
— Я не так умен, и тебе это прекрасно известно. Он, правда, тоже не гений. Я даже могу сказать тебе, кто он такой на самом деле.
— Ну? — скрестил руки Ма'элКот. Слова сами прыгнули на язык.
— Это король Канта.
— Не может быть, — немедленно возразил Ма'элКот. — Герцог Тоа-Сителл…
— …оказался в дураках. Мне сказал об этом сам король.
— Но… но… — нахмурился Ма'элКот. Кейн едва не рассмеялся в открытую — он никогда не думал, что увидит императора в растерянности.
— Хочешь знать, что они делают сейчас? Сними сеть.
— Не понимаю…
— Ясно, не понимаешь, — согласился Кейн. — Ты весь день просидел в комнате без окон, куда твои придворные опасаются постучаться, дабы сообщить, что происходит в городе. А за этой своей сеткой ты не можешь чувствовать поток Силы. Ты хочешь быть богом для своих детей, Ма'элКот? Так вот, в эту минуту сотни и тысячи призывают тебя. Хочешь выйти и посмотреть? Половина твоего города горит!
— Горит?
В этот миг Ма'элКот показался Кейну очень юным и испуганным, словно внезапно разбуженный мальчик. Его руки как бы сами собой поднялись и схватились за сеть изнутри, стащили ее с головы, вырывая клочья волос из шевелюры, — Кейн уловил чуть слышное потрескивание, но для Ма'элКота оно должно было звучать как гром.
Сняв сеть, он отшвырнул ее и поднял голову подобно охотнику, который заслышал далекий зов жертвы и застыл на месте.
— А-а… — негромко произнес он.
Кейн вздохнул — один раз, другой… Ма'элКот не двигался и не дышал — он смотрел в непостижимую даль, а лицо его было так же бесстрастно, как выглаженный водой камень.
Долгое мгновение Кейн не мог оторваться от этого лица; потом заставил себя отвернуться и подойти к алтарю, на котором лежала Пэллес Рил.
Ее широко открытые глаза были пусты; в груди у Кейна стало так же пусто и холодно. Вокруг ее ноздрей засохла кровь, в сбившихся волосах застрял мелкий речной мусор. Кейн потянулся было к ней, чтобы убрать из ее кудрей траву, но какая-то циничная часть его мозга тут же съязвила: «Ты спокойно можешь ее трогать — она же связана». Кейн отдернул руку, вспыхнув от неожиданного стыда.
— Пэллес, — прошептал он тихо, чтобы не расслышал Ма'элКот, наклонил голову и посмотрел в ее отрешенные глаза. — Пэллес, где ты?
Теперь ее грудь поднялась, словно приливная волна, чародейка вздохнула и пришла в себя.
— Кейн… — произнесла она. В ее голосе слышалось какое-то странное эхо, значения которого Кейн не понял. — Ты такой живой…
У него защипало глаза.
— Я не понимаю…
— Я в безопасности, Кейн, — чуть слышно молвила Пэл-лее, глядя на него словно бы издалека. — Мне нельзя причинить вреда. Спасайся сам…
— Пэллес, — беспомощно сказал он. Свет ее глаз начал меркнуть.
— Я многое поняла… Мы могли быть счастливы… Прости меня…
С этими словами она вернулась туда, откуда только что пришла, забрав при этом с собой сердце Кейна.
«Клянусь тебе, все будет хорошо. Все-все. Клянусь!»
Он мог лишь стоять и смотреть, дрожа от боли при мысли о возможном счастье, — до тех пор, пока сзади не раздались шаги и чудовищных размеров рука не сжалась на его горле, словно драконьи челюсти.
— Что ты натворил?!
Тяжесть императорской руки бросила Кейна на колени у алтаря. Сжавшая горло кисть мешала говорить, но он все же прохрипел:
— Ма'элКот… что?..
— Мои дети кричат от боли и страха; они страждут и погибают в смуте, которую затеял ты!
«Может, надо было убить его, когда представился случай», — подумал Кейн, чувствуя обморочную слабость.
Потом пришла запоздалая мысль: «Откуда он знает?»
Кейн пытался бороться, отрицать обвинение, но рука Ма'элКота сдавила его горло, словно гаррота, останавливая циркуляцию крови… Комната потемнела.
— Их мучения эхом отдаются в моем сердце; его словно рвут чьи-то когти. Я сам обрек их на это, я, который пошел бы ради них на казнь! Все это случилось потому, что я привел тебя в Анхану, потому, что смута и кровь следуют за тобой, словно вороны за армией! Я, зная это, привел тебя в мой город, чтобы ты избавил меня от сущей мелочи — какого-то ничтожества, а теперь расплачиваюсь за это…
Его голос чуть успокоился, из гневного превратившись в озадаченный и исполненный боли, а в прекрасных глазах появились слезы, похожие на драгоценные камни.
— Мои люди молят меня о спасении, о прекращении страданий. Кое-кто еще молится своим мелким божкам — но кому должен молиться я? Кому? Я стал равным богам, и теперь мне некому поведать свою боль!
Рука разжалась, и Кейн бессильно рухнул на пол, хватая ртом воздух и постепенно приходя в себя.
Он успел понять: Ма'элКот не знал о прямом участии Кейна в смуте. Он считал Кейна виновным в случившемся из-за одного его присутствия, а сам Кейн не считал нужным разубеждать его.
Возвышавшийся над ним император, сейчас особенно походивший на собственное изображение в Большом зале, поднял кулак, словно намереваясь сокрушить Кейна, но потом опустил его.
— Я стану еще хуже тебя, если накажу тебя за собственное преступление, — пророкотал он.
Кейн огромным усилием воли поднял себя сначала на колени, а затем, подождав мгновение, чтобы голова перестала идти кругом, рывком встал на ноги и снова отряхнулся.
«Фокус в том, — подумал он, — чтобы держать этого типа в страхе, — тогда он ничего не сообразит. Как бы он ни был умен, в ярости он забывает пользоваться головой».
— Вот что я хочу знать, — неторопливо проговорил он. — Когда это ты успел стать таким нытиком?
Император приоткрыл рот и снова закрыл его. Глаза выкатились из орбит, жилы на шее напряглись.
— Ты смеешь…
— Я все смею, — ответил Кейн. — Поэтому я тебе и нужен. Может, перестанешь ныть и что-нибудь сделаешь?
— Сделаю? — повторил Ма'элКот с горящими глазами, — Я покажу тебе, что я сделаю.
Он вытянул руку так быстро, что Кейн не успел увернуться. Пальцы Ма'элКота снова сомкнулись на вороте куртки и подняли Кейна в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
— Это еще зачем? Думаешь, заклинание, наложенное на твою любовницу, освободит ее? Я могу забыть, зачем она привязана здесь, но я не забуду о сетке и о том, что, надев ее, я могу выяснить, кто такой Саймон Клоунс.
— Нет-нет-нет, я не о том. Во-первых, она не моя любовница. Она бросила меня уже давно. Во-вторых, она не Саймон Клоуне — то есть не тот человек, который начал защищать врагов Империи.
— Послушай, Кейн, сам Берн…
— …просто идиот, не мне тебе об этом говорить. Он решил, что она — Саймон Клоунс, а она не стала его разубеждать. Она защищает настоящего главаря.
— Хм-м… — оглянулся Ма'элКот. — Какое-то время я думал, что настоящий Саймон Клоунс — это ты. Кейн фыркнул.
— Я не так умен, и тебе это прекрасно известно. Он, правда, тоже не гений. Я даже могу сказать тебе, кто он такой на самом деле.
— Ну? — скрестил руки Ма'элКот. Слова сами прыгнули на язык.
— Это король Канта.
— Не может быть, — немедленно возразил Ма'элКот. — Герцог Тоа-Сителл…
— …оказался в дураках. Мне сказал об этом сам король.
— Но… но… — нахмурился Ма'элКот. Кейн едва не рассмеялся в открытую — он никогда не думал, что увидит императора в растерянности.
— Хочешь знать, что они делают сейчас? Сними сеть.
— Не понимаю…
— Ясно, не понимаешь, — согласился Кейн. — Ты весь день просидел в комнате без окон, куда твои придворные опасаются постучаться, дабы сообщить, что происходит в городе. А за этой своей сеткой ты не можешь чувствовать поток Силы. Ты хочешь быть богом для своих детей, Ма'элКот? Так вот, в эту минуту сотни и тысячи призывают тебя. Хочешь выйти и посмотреть? Половина твоего города горит!
— Горит?
В этот миг Ма'элКот показался Кейну очень юным и испуганным, словно внезапно разбуженный мальчик. Его руки как бы сами собой поднялись и схватились за сеть изнутри, стащили ее с головы, вырывая клочья волос из шевелюры, — Кейн уловил чуть слышное потрескивание, но для Ма'элКота оно должно было звучать как гром.
Сняв сеть, он отшвырнул ее и поднял голову подобно охотнику, который заслышал далекий зов жертвы и застыл на месте.
— А-а… — негромко произнес он.
Кейн вздохнул — один раз, другой… Ма'элКот не двигался и не дышал — он смотрел в непостижимую даль, а лицо его было так же бесстрастно, как выглаженный водой камень.
Долгое мгновение Кейн не мог оторваться от этого лица; потом заставил себя отвернуться и подойти к алтарю, на котором лежала Пэллес Рил.
Ее широко открытые глаза были пусты; в груди у Кейна стало так же пусто и холодно. Вокруг ее ноздрей засохла кровь, в сбившихся волосах застрял мелкий речной мусор. Кейн потянулся было к ней, чтобы убрать из ее кудрей траву, но какая-то циничная часть его мозга тут же съязвила: «Ты спокойно можешь ее трогать — она же связана». Кейн отдернул руку, вспыхнув от неожиданного стыда.
— Пэллес, — прошептал он тихо, чтобы не расслышал Ма'элКот, наклонил голову и посмотрел в ее отрешенные глаза. — Пэллес, где ты?
Теперь ее грудь поднялась, словно приливная волна, чародейка вздохнула и пришла в себя.
— Кейн… — произнесла она. В ее голосе слышалось какое-то странное эхо, значения которого Кейн не понял. — Ты такой живой…
У него защипало глаза.
— Я не понимаю…
— Я в безопасности, Кейн, — чуть слышно молвила Пэл-лее, глядя на него словно бы издалека. — Мне нельзя причинить вреда. Спасайся сам…
— Пэллес, — беспомощно сказал он. Свет ее глаз начал меркнуть.
— Я многое поняла… Мы могли быть счастливы… Прости меня…
С этими словами она вернулась туда, откуда только что пришла, забрав при этом с собой сердце Кейна.
«Клянусь тебе, все будет хорошо. Все-все. Клянусь!»
Он мог лишь стоять и смотреть, дрожа от боли при мысли о возможном счастье, — до тех пор, пока сзади не раздались шаги и чудовищных размеров рука не сжалась на его горле, словно драконьи челюсти.
— Что ты натворил?!
Тяжесть императорской руки бросила Кейна на колени у алтаря. Сжавшая горло кисть мешала говорить, но он все же прохрипел:
— Ма'элКот… что?..
— Мои дети кричат от боли и страха; они страждут и погибают в смуте, которую затеял ты!
«Может, надо было убить его, когда представился случай», — подумал Кейн, чувствуя обморочную слабость.
Потом пришла запоздалая мысль: «Откуда он знает?»
Кейн пытался бороться, отрицать обвинение, но рука Ма'элКота сдавила его горло, словно гаррота, останавливая циркуляцию крови… Комната потемнела.
— Их мучения эхом отдаются в моем сердце; его словно рвут чьи-то когти. Я сам обрек их на это, я, который пошел бы ради них на казнь! Все это случилось потому, что я привел тебя в Анхану, потому, что смута и кровь следуют за тобой, словно вороны за армией! Я, зная это, привел тебя в мой город, чтобы ты избавил меня от сущей мелочи — какого-то ничтожества, а теперь расплачиваюсь за это…
Его голос чуть успокоился, из гневного превратившись в озадаченный и исполненный боли, а в прекрасных глазах появились слезы, похожие на драгоценные камни.
— Мои люди молят меня о спасении, о прекращении страданий. Кое-кто еще молится своим мелким божкам — но кому должен молиться я? Кому? Я стал равным богам, и теперь мне некому поведать свою боль!
Рука разжалась, и Кейн бессильно рухнул на пол, хватая ртом воздух и постепенно приходя в себя.
Он успел понять: Ма'элКот не знал о прямом участии Кейна в смуте. Он считал Кейна виновным в случившемся из-за одного его присутствия, а сам Кейн не считал нужным разубеждать его.
Возвышавшийся над ним император, сейчас особенно походивший на собственное изображение в Большом зале, поднял кулак, словно намереваясь сокрушить Кейна, но потом опустил его.
— Я стану еще хуже тебя, если накажу тебя за собственное преступление, — пророкотал он.
Кейн огромным усилием воли поднял себя сначала на колени, а затем, подождав мгновение, чтобы голова перестала идти кругом, рывком встал на ноги и снова отряхнулся.
«Фокус в том, — подумал он, — чтобы держать этого типа в страхе, — тогда он ничего не сообразит. Как бы он ни был умен, в ярости он забывает пользоваться головой».
— Вот что я хочу знать, — неторопливо проговорил он. — Когда это ты успел стать таким нытиком?
Император приоткрыл рот и снова закрыл его. Глаза выкатились из орбит, жилы на шее напряглись.
— Ты смеешь…
— Я все смею, — ответил Кейн. — Поэтому я тебе и нужен. Может, перестанешь ныть и что-нибудь сделаешь?
— Сделаю? — повторил Ма'элКот с горящими глазами, — Я покажу тебе, что я сделаю.
Он вытянул руку так быстро, что Кейн не успел увернуться. Пальцы Ма'элКота снова сомкнулись на вороте куртки и подняли Кейна в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163