С такого расстояния кольчуга не может защитить его — стрела входит в тело по самое оперение; стражник падает на бронзовые двери — они открываются. Но возникают все новые и новые его однокорытники…
Я ныряю под прикрытие балконной ограды, чтобы перезарядить арбалет, а тем временем кто-то из стражников Трубит некий сигнал. Звук горна отдается по всему Донжону.
Похоже, ситуация стремительно ухудшается.
Мне бы добежать до противоположного края Ямы и свалить стражников, но едва я собираюсь встать, как что-то свистит мимо моей головы и ударяет в плечо сзади. Я падаю и перекатываюсь, стрела с красным оперением ударяется о пол у моих ног. Я разворачиваюсь и вижу еще четырех стражников, бегущих по тому коридору, из которого мы пришли.
Нет уж, обойдетесь — я не такой герой, чтоб умереть на этом балконе ради пяти лишних секунд для остальных.
Двое стражников бегут ко мне по коридору; еще двое останавливаются посреди прохода и целятся мне в голову.
Я отбрасываю арбалеты, кувыркаюсь через плечо и вскакиваю на ноги, одновременно вытаскиваю из сапог небольшие метательные ножи и швыряю их в коридор. Бросок слаб, но его хватает, чтобы заставить стражников пригнуться и сбить прицел.
Я подхватываю арбалеты и свергаю их через ограду вниз; за арбалетами летят стрелы. Когда пара заключенных неожиданно получает оружие, из Ямы доносится кровожадный рев. Я без колебаний прыгаю вперед, на заряжающего арбалет стражника, и бью по оружию. Затем падаю на спину и впечатываю ступню ему в живот. От удара он взмывает в воздух, перелетает через перила и падает в Яму.
Я качусь дальше и наконец встаю на ноги. Второй стражник с арбалетом пытается затормозить и останавливается на балконе. Похоже, он не горит желанием сразиться со мной один на один.
— Эй, послушай… — говорит он, однако я прыгаю вперед и молниеносным ударом разбиваю ему губы.
Он моргает, и этого мгновения мне вполне достаточно, чтобы взять его шею в захват и повернуть в резком «броске повешенного». Он напрягается, отчаянно борясь за жизнь, но, не в силах остановить мой рывок, низвергается через перила прямо в толпу заключенных внизу. У него, так же как у напарника, болтался на ремне арбалет.
Теперь вооружены уже четверо узников.
Два стражника в коридоре все еще возятся со своим оружием: один не успел натянуть тетиву, другой пытается дрожащими руками вставить в желобок стрелу. Я показываю им зубы и киваю; они обмениваются тревожными взглядами.
Я бросаюсь к ним — они разворачиваются и в панике бегут, за считанные секунды покрывая внушительное расстояние. Я тотчас устремляюсь обратно на балкон за Рушаллом и Ламораком.
Вокруг свистят стрелы; меня жалит выбитая ими из стены каменная крошка. Одна стрела запутывается в коже костюма, чуть не втыкаясь мне под ребро. Стражники на том краю дыры отвлеклись на вооруженных заключенных — значит, в меня стреляет кто-то другой, возможно, новые охранники, подоспевшие на подмогу. Впрочем, у меня нет времени остановиться и посмотреть.
Надеюсь, плечо меня не подведет, хоть я и чувствую, как течет из раны теплая кровь. Вероятно, стрела попала в мякоть возле шеи, в двух дюймах от позвоночника. Каждый шаг отдается взрывом боли в правом колене.
Я бегу вокруг Ямы, вижу лежащую на полу Таланн. Она старательно пригибается, пытаясь отцепить Рушалла от Ламорака.
— Иди, иди же! — кричу я. — Иди к двери! Я займусь им! Услышав мой крик, она поднимает голову, кивает и перекатывается на ноги. Двое стражников на том краю взводят арбалеты вслед бегущей воительнице.
— Пригнись! — кричу я.
Прежде чем они успевают выстрелить, из Ямы раздается пара хлопающих звуков. Над головами стражников пролетают стрелы; те нервно отшатываются и промазывают.
Зато другие палят вниз, в Яму. Но меня заботят сейчас только четверо стражников, что бегут за мной по пятам. С ними и те двое, которых я прогнал раньше.
У меня есть пятнадцать секунд.
Я хватаю Рушалла за обмякшую руку и пытаюсь оттащить его. Ламорак кричит от боли — что ж, по крайней мере он в сознании. Рушалл конвульсивно дергается и стонет; несмотря на пять засевших в груди стрел, ему понадобится еще минута или две, чтобы умереть.
Мне становится ясно, в чем дело: Рушалл и Ламорак сколоты стрелой — она прошла под ключицей несостоявшегося палача.
Бегущие стражники в сорока… нет, уже в тридцати футах от меня.
Я вбиваю ступню между грудью Ламорака и спиной Рушалла; раздается тройной вскрик — я собираю все силы и делаю рывок вверх, поднимая Рушалла, словно уснувшего ребенка Из живота Ламорака бьет фонтан крови; второй вырывается из глубокой, с рваными краями раны возле правого соска.
— Беги, ублюдок недоделанный, беги, чтоб тебя! — кричу я и грубо пинаю его в ребро.
Шестеро стражников подбегают ближе. Ламорак перекатывается на живот, стонет и с трудом тащится на руках и здоровом колене.
Я поворачиваюсь к стражникам, все еще держа на руках бьющегося в агонии Рушалла, и бросаю его тело в первого бегущего. Они сталкиваются с глухим стуком, Рушалл визжит и яростно цепляется за что попало, в том числе за стражника, пытаясь удержать равновесие. Они шатаются и падают на барьер, раскачиваются в странном объятии и, наконец, низвергаются в Яму. Над ними смыкается орущая толпа арестантов.
Оставшиеся пять стражников бросаются вперед с поднятыми дубинками, пытаясь обойти меня с флангов.
Теперь, бросив ползущего Ламорака, я могу бежать и наверняка успею уйти. Этим ребятам в броне никогда не схватить меня, даже раненого. Однако я жду их в боксерской стойке, а затем принимаю на ладони удары окованных железом дубинок, Где-то стреляют арбалеты и кричат от боли люди.
Выходы из коридоров извергают все новых и новых стражников, ринувшихся на сигнал тревоги.
Я жду, тяжело дыша.
Я исполнен поэзии борьбы.
Стражники переглядываются, готовясь атаковать.
Я бросаюсь в атаку, отринув размышления.
Вот передо мной один из них; я бью его ногой, и он сгибается пополам, взлетая. Пока он хватает ртом воздух, мои пальцы уже добираются до глаз его напарника. Я переношу вес тела на другую ногу и ударяю сбоку третьего; тот летит через барьер прямиком в Яму. Повернувшись на месте, я бью ребром ладони по основанию черепа первого стражника. Он падает и судорожно подергивается.
Но не успеваю почувствовать первую радость победы — какой-то ублюдок пыряет меня ножом сзади; я не могу вздохнуть, колени подгибаются сами собой, от почек по всему телу расползается леденящий жар.
Еще один удар дубинки по суставу между плечом и шеей — я едва успеваю увернуться и принять его на мякоть левой руки и правую ладонь. Они немеют, зато удар возвращается к стражнику. Шея у меня целехонька, вот только в очумевшей голове вспыхивают звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Я ныряю под прикрытие балконной ограды, чтобы перезарядить арбалет, а тем временем кто-то из стражников Трубит некий сигнал. Звук горна отдается по всему Донжону.
Похоже, ситуация стремительно ухудшается.
Мне бы добежать до противоположного края Ямы и свалить стражников, но едва я собираюсь встать, как что-то свистит мимо моей головы и ударяет в плечо сзади. Я падаю и перекатываюсь, стрела с красным оперением ударяется о пол у моих ног. Я разворачиваюсь и вижу еще четырех стражников, бегущих по тому коридору, из которого мы пришли.
Нет уж, обойдетесь — я не такой герой, чтоб умереть на этом балконе ради пяти лишних секунд для остальных.
Двое стражников бегут ко мне по коридору; еще двое останавливаются посреди прохода и целятся мне в голову.
Я отбрасываю арбалеты, кувыркаюсь через плечо и вскакиваю на ноги, одновременно вытаскиваю из сапог небольшие метательные ножи и швыряю их в коридор. Бросок слаб, но его хватает, чтобы заставить стражников пригнуться и сбить прицел.
Я подхватываю арбалеты и свергаю их через ограду вниз; за арбалетами летят стрелы. Когда пара заключенных неожиданно получает оружие, из Ямы доносится кровожадный рев. Я без колебаний прыгаю вперед, на заряжающего арбалет стражника, и бью по оружию. Затем падаю на спину и впечатываю ступню ему в живот. От удара он взмывает в воздух, перелетает через перила и падает в Яму.
Я качусь дальше и наконец встаю на ноги. Второй стражник с арбалетом пытается затормозить и останавливается на балконе. Похоже, он не горит желанием сразиться со мной один на один.
— Эй, послушай… — говорит он, однако я прыгаю вперед и молниеносным ударом разбиваю ему губы.
Он моргает, и этого мгновения мне вполне достаточно, чтобы взять его шею в захват и повернуть в резком «броске повешенного». Он напрягается, отчаянно борясь за жизнь, но, не в силах остановить мой рывок, низвергается через перила прямо в толпу заключенных внизу. У него, так же как у напарника, болтался на ремне арбалет.
Теперь вооружены уже четверо узников.
Два стражника в коридоре все еще возятся со своим оружием: один не успел натянуть тетиву, другой пытается дрожащими руками вставить в желобок стрелу. Я показываю им зубы и киваю; они обмениваются тревожными взглядами.
Я бросаюсь к ним — они разворачиваются и в панике бегут, за считанные секунды покрывая внушительное расстояние. Я тотчас устремляюсь обратно на балкон за Рушаллом и Ламораком.
Вокруг свистят стрелы; меня жалит выбитая ими из стены каменная крошка. Одна стрела запутывается в коже костюма, чуть не втыкаясь мне под ребро. Стражники на том краю дыры отвлеклись на вооруженных заключенных — значит, в меня стреляет кто-то другой, возможно, новые охранники, подоспевшие на подмогу. Впрочем, у меня нет времени остановиться и посмотреть.
Надеюсь, плечо меня не подведет, хоть я и чувствую, как течет из раны теплая кровь. Вероятно, стрела попала в мякоть возле шеи, в двух дюймах от позвоночника. Каждый шаг отдается взрывом боли в правом колене.
Я бегу вокруг Ямы, вижу лежащую на полу Таланн. Она старательно пригибается, пытаясь отцепить Рушалла от Ламорака.
— Иди, иди же! — кричу я. — Иди к двери! Я займусь им! Услышав мой крик, она поднимает голову, кивает и перекатывается на ноги. Двое стражников на том краю взводят арбалеты вслед бегущей воительнице.
— Пригнись! — кричу я.
Прежде чем они успевают выстрелить, из Ямы раздается пара хлопающих звуков. Над головами стражников пролетают стрелы; те нервно отшатываются и промазывают.
Зато другие палят вниз, в Яму. Но меня заботят сейчас только четверо стражников, что бегут за мной по пятам. С ними и те двое, которых я прогнал раньше.
У меня есть пятнадцать секунд.
Я хватаю Рушалла за обмякшую руку и пытаюсь оттащить его. Ламорак кричит от боли — что ж, по крайней мере он в сознании. Рушалл конвульсивно дергается и стонет; несмотря на пять засевших в груди стрел, ему понадобится еще минута или две, чтобы умереть.
Мне становится ясно, в чем дело: Рушалл и Ламорак сколоты стрелой — она прошла под ключицей несостоявшегося палача.
Бегущие стражники в сорока… нет, уже в тридцати футах от меня.
Я вбиваю ступню между грудью Ламорака и спиной Рушалла; раздается тройной вскрик — я собираю все силы и делаю рывок вверх, поднимая Рушалла, словно уснувшего ребенка Из живота Ламорака бьет фонтан крови; второй вырывается из глубокой, с рваными краями раны возле правого соска.
— Беги, ублюдок недоделанный, беги, чтоб тебя! — кричу я и грубо пинаю его в ребро.
Шестеро стражников подбегают ближе. Ламорак перекатывается на живот, стонет и с трудом тащится на руках и здоровом колене.
Я поворачиваюсь к стражникам, все еще держа на руках бьющегося в агонии Рушалла, и бросаю его тело в первого бегущего. Они сталкиваются с глухим стуком, Рушалл визжит и яростно цепляется за что попало, в том числе за стражника, пытаясь удержать равновесие. Они шатаются и падают на барьер, раскачиваются в странном объятии и, наконец, низвергаются в Яму. Над ними смыкается орущая толпа арестантов.
Оставшиеся пять стражников бросаются вперед с поднятыми дубинками, пытаясь обойти меня с флангов.
Теперь, бросив ползущего Ламорака, я могу бежать и наверняка успею уйти. Этим ребятам в броне никогда не схватить меня, даже раненого. Однако я жду их в боксерской стойке, а затем принимаю на ладони удары окованных железом дубинок, Где-то стреляют арбалеты и кричат от боли люди.
Выходы из коридоров извергают все новых и новых стражников, ринувшихся на сигнал тревоги.
Я жду, тяжело дыша.
Я исполнен поэзии борьбы.
Стражники переглядываются, готовясь атаковать.
Я бросаюсь в атаку, отринув размышления.
Вот передо мной один из них; я бью его ногой, и он сгибается пополам, взлетая. Пока он хватает ртом воздух, мои пальцы уже добираются до глаз его напарника. Я переношу вес тела на другую ногу и ударяю сбоку третьего; тот летит через барьер прямиком в Яму. Повернувшись на месте, я бью ребром ладони по основанию черепа первого стражника. Он падает и судорожно подергивается.
Но не успеваю почувствовать первую радость победы — какой-то ублюдок пыряет меня ножом сзади; я не могу вздохнуть, колени подгибаются сами собой, от почек по всему телу расползается леденящий жар.
Еще один удар дубинки по суставу между плечом и шеей — я едва успеваю увернуться и принять его на мякоть левой руки и правую ладонь. Они немеют, зато удар возвращается к стражнику. Шея у меня целехонька, вот только в очумевшей голове вспыхивают звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163