— Для бога сочувствие — это порок.
Пэллес не ответила.
Ма'элКот сжал губы при виде трупов и людей, опасливо поглядывавших вверх. Он поднял глаза — и небеса очистились от туч, над землей ярко засияло солнце.
— Это была всего лишь передышка, — заметил он. — Занятное времяпрепровождение — но конец все равно будет одинаков.
Затем он пробормотал себе под нос:
— Так, а где Кейн?
Пэллес первая увидела его, лежащего на трупе, который мог принадлежать только Берну. Косалл торчал из живота убийцы, словно легендарный меч Экскалибур — из камня.
Пэллес показалось, будто меч ударил ее саму, вонзился в тело и вышиб из нее дух.
Ма'элКот проследил за ее взглядом и удовлетворенно протянул:
— Так он еще жив? Великолепно!
Сквозь набежавшие на глаза слезы Пэллес увидела, что рукоять Косалла качается туда-сюда над телом в ритме, который мог быть только ритмом дыхания Хэри.
Император на удивление бережно повел Пэллес по арене туда, где лежал Кейн, и полуденное солнце согрело ее мокрую от речной воды кожу. Он позволил Пэллес опуститься на песок у поверженных тел.
Глаза Хэри остановились на чародейке.
— Пэллес, — едва слышно пробормотал он. — Темно… Холодно…
Его руки подергивались, кисть то поднималась над песком, то снова падала на него.
— Возьми… меня за руку…
Пэллес схватила его ладонь, села на колени и принялась баюкать его голову.
— Я здесь, Кейн. Я никуда не уйду.
Ее слезы высохли; она заплакала только потому, что осознала — он еще жив и они успеют попрощаться. Теперь же, когда она сидела на песке, держа на обнаженных ногах его мокрую голову, слез не было, не было даже боли — только глубокая тоска.
У нее на руках очень часто умирали мужчины, однако сейчас она чувствовала, что ее покидает единственный, незаменимый человек, что мир без него будет пуст.
«Я верила в его неуязвимость. — Она ласково гладила его бородку. — Все в это верили. Однако, куда бы он ни отправился, я буду с ним очень скоро. Прости, Хэри, — думала она, не смея произнести это вслух. — Если б у меня была твоя стойкость, нам не пришлось бы умирать здесь».
— Ах-х, — резко выдохнул над ней Ма'элКот. Этот звук больше напоминал всхлипывание, и Пэллес посмотрела вверх. Его лицо было исполнено горечи, на коже все еще виднелись отметины, оставленные Шамбарайей, а из сломанного носа на бороду текла алая кровь.
— Ах, Берн, мое возлюбленное дитя, — бормотал он, — ты заслужил большего.
Заметив взгляд Пэллес, Ма'элКот сразу же овладел собой и выпрямился во весь рост.
— Так. — Он молча обошел Пэллес и Кейна, сжимая и, разжимая кулаки. — Так, — повторил он. — Теперь я узнаю… его глаза затуманились.
— Я узнаю тайну Кейна, — тихо произнес он. — Как ты ухитрился держать меня эти несколько дней. Когда я призвал тебя, ты призвал меня; ты обратил мою хватку против меня, сковав мне руки. Однако теперь ты снова у меня в руках, и я завладею тобой целиком и полностью, как завладел твоими глупыми слугами-актирами. Я разверну свою Силу и овладею твоим сознанием, когда оно начнет покидать твой умирающий мозг. Я схвачу его, словно гончая, учуявшая запах дичи. Я прочту твою память, словно книгу. Я узнаю правду, и эта правда навсегда освободит меня.
— Л-л… — Хэри напряг жилы на шее, пытаясь заговорить сквозь незримую преграду.
Ма'элКот приблизился и наклонился к нему, чтобы лучше слышать.
— Что?
— Л-ламорак…
— М-да, — ответил, выпрямляясь, Ма'элКот. — Спасибо. Спасибо, что напомнил. Ламорак ведь тоже один из вас, актиров. Его память тоже может оказаться полезной.
Он оглядел арену довольным взглядом.
— Ну, где он там прячется?
Император пошел через поле, усеянное трупами и стонущими ранеными. Конный офицер, каким-то образом удержавшийся на лошади, приблизился, видимо, просил инструкций, однако Пэллес не расслышала ответа. Офицер отдал приказ своим людям. Через широкие ворота вошла колонна вооруженных пехотинцев с пиками и арбалетами. Офицер и к ним обратился с неким распоряжением. Они рассыпались по полю, помогая раненым, а также поднялись к скамейкам — наводили порядок, обезоруживали растерянных вояк и приказывали перепуганным горожанам оставаться, на местах.
Хэри изогнул спину.
Он повел глазами и снова заставил себя заговорить.
— Ламорак предал тебя Котам.
27
— Что? — завизжал Коллберг. — Этот ублюдок! — бесновался он. — Этот недоделанный работяга! Как он смеет!
Администратор стоял у кресла и грозил дрожащим кулаком экрану.
— Ты что, сволочь, делаешь? Это же прямая трансляция! Он так разбушевался, что по лицу потекли струйки пота, а в уголках толстых губ выступила белая пена. Ровный голос за его плечом спросил:
— Что вас так расстроило, администратор?
— Я… меня ничего не…
О, если бы только шум в голове унялся! Сможет ли Майклсон сказать еще что-нибудь, чему не помешали бы условия договора? Господи, да ведь Совет попечителей следит за всем происходящим! Сможет ли он скомпрометировать Студию?
Коллберг затрясся всем телом и стал таращиться на красный светящийся переключатель аварийного переноса, словно это было дуло ружья, нацеленное ему в лоб.
28
Пэллес смотрит на меня из сгущающейся темноты.
— Да, Кейн, я знаю.
Мир исчезает — кажется, я на мгновение вырубился. Но мы все еще здесь, на арене.
Не сработало.
Я прошел этот путь… отдал жизнь…
И ничего не вышло.
Наверное, я зря думал, что этот мешок дерьма сдержит свое обещание.
Становится холодно, по-настоящему холодно, как часто бывает в это время года в Анхане. Я снова пытаюсь найти слова, которые приведут нас домой.
— Он должен был, — выталкиваю я из себя. — По контракту… его контракт…
— Ш-ш… — говорит она, гладя меня по голове. — Все в порядке. Тише.
Какое там в порядке…
Темнота.
Я снова выныриваю к свету.
Мы все еще на арене. Пора заканчивать с этим делом.
Если б меня спросили, как я хочу умереть, я ответил бы: именно так, лежа головой на ее коленях, и чтобы она гладила мои волосы.
Вокруг что-то происходит.
Наступает тишина, и мы словно оказываемся в круге света. Ламорак тоже здесь, рядом с Пэллес. Ма'элКот собрал здесь всех троих. А вот и он сам — говорит со зрителями… Рокочущий, уверенный гром красивого голоса…
Темнота. Когда снова возникает свет, Ма'элКот уже рядом со мной, совсем рядом. Его голос теплеет и становится мягким. Он приказывает мне расслабиться, просто расслабиться — и все пройдет.
Он умолкает. На лице появляется отстраненное выражение.
Заклинание!
Теперь я вспоминаю… Я вспоминаю заклинание…
И откуда-то появляются силы.
Оставить все как есть? Ну уж нет!
Никогда не сдаваться.
Никогда.
Я поворачиваю голову и бормочу:
— Ламорак… Ламорак…
Пэллес наклоняется надо мной, словно ангел из сказки.
— Ш-ш, тише, Кейн, я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Пэллес не ответила.
Ма'элКот сжал губы при виде трупов и людей, опасливо поглядывавших вверх. Он поднял глаза — и небеса очистились от туч, над землей ярко засияло солнце.
— Это была всего лишь передышка, — заметил он. — Занятное времяпрепровождение — но конец все равно будет одинаков.
Затем он пробормотал себе под нос:
— Так, а где Кейн?
Пэллес первая увидела его, лежащего на трупе, который мог принадлежать только Берну. Косалл торчал из живота убийцы, словно легендарный меч Экскалибур — из камня.
Пэллес показалось, будто меч ударил ее саму, вонзился в тело и вышиб из нее дух.
Ма'элКот проследил за ее взглядом и удовлетворенно протянул:
— Так он еще жив? Великолепно!
Сквозь набежавшие на глаза слезы Пэллес увидела, что рукоять Косалла качается туда-сюда над телом в ритме, который мог быть только ритмом дыхания Хэри.
Император на удивление бережно повел Пэллес по арене туда, где лежал Кейн, и полуденное солнце согрело ее мокрую от речной воды кожу. Он позволил Пэллес опуститься на песок у поверженных тел.
Глаза Хэри остановились на чародейке.
— Пэллес, — едва слышно пробормотал он. — Темно… Холодно…
Его руки подергивались, кисть то поднималась над песком, то снова падала на него.
— Возьми… меня за руку…
Пэллес схватила его ладонь, села на колени и принялась баюкать его голову.
— Я здесь, Кейн. Я никуда не уйду.
Ее слезы высохли; она заплакала только потому, что осознала — он еще жив и они успеют попрощаться. Теперь же, когда она сидела на песке, держа на обнаженных ногах его мокрую голову, слез не было, не было даже боли — только глубокая тоска.
У нее на руках очень часто умирали мужчины, однако сейчас она чувствовала, что ее покидает единственный, незаменимый человек, что мир без него будет пуст.
«Я верила в его неуязвимость. — Она ласково гладила его бородку. — Все в это верили. Однако, куда бы он ни отправился, я буду с ним очень скоро. Прости, Хэри, — думала она, не смея произнести это вслух. — Если б у меня была твоя стойкость, нам не пришлось бы умирать здесь».
— Ах-х, — резко выдохнул над ней Ма'элКот. Этот звук больше напоминал всхлипывание, и Пэллес посмотрела вверх. Его лицо было исполнено горечи, на коже все еще виднелись отметины, оставленные Шамбарайей, а из сломанного носа на бороду текла алая кровь.
— Ах, Берн, мое возлюбленное дитя, — бормотал он, — ты заслужил большего.
Заметив взгляд Пэллес, Ма'элКот сразу же овладел собой и выпрямился во весь рост.
— Так. — Он молча обошел Пэллес и Кейна, сжимая и, разжимая кулаки. — Так, — повторил он. — Теперь я узнаю… его глаза затуманились.
— Я узнаю тайну Кейна, — тихо произнес он. — Как ты ухитрился держать меня эти несколько дней. Когда я призвал тебя, ты призвал меня; ты обратил мою хватку против меня, сковав мне руки. Однако теперь ты снова у меня в руках, и я завладею тобой целиком и полностью, как завладел твоими глупыми слугами-актирами. Я разверну свою Силу и овладею твоим сознанием, когда оно начнет покидать твой умирающий мозг. Я схвачу его, словно гончая, учуявшая запах дичи. Я прочту твою память, словно книгу. Я узнаю правду, и эта правда навсегда освободит меня.
— Л-л… — Хэри напряг жилы на шее, пытаясь заговорить сквозь незримую преграду.
Ма'элКот приблизился и наклонился к нему, чтобы лучше слышать.
— Что?
— Л-ламорак…
— М-да, — ответил, выпрямляясь, Ма'элКот. — Спасибо. Спасибо, что напомнил. Ламорак ведь тоже один из вас, актиров. Его память тоже может оказаться полезной.
Он оглядел арену довольным взглядом.
— Ну, где он там прячется?
Император пошел через поле, усеянное трупами и стонущими ранеными. Конный офицер, каким-то образом удержавшийся на лошади, приблизился, видимо, просил инструкций, однако Пэллес не расслышала ответа. Офицер отдал приказ своим людям. Через широкие ворота вошла колонна вооруженных пехотинцев с пиками и арбалетами. Офицер и к ним обратился с неким распоряжением. Они рассыпались по полю, помогая раненым, а также поднялись к скамейкам — наводили порядок, обезоруживали растерянных вояк и приказывали перепуганным горожанам оставаться, на местах.
Хэри изогнул спину.
Он повел глазами и снова заставил себя заговорить.
— Ламорак предал тебя Котам.
27
— Что? — завизжал Коллберг. — Этот ублюдок! — бесновался он. — Этот недоделанный работяга! Как он смеет!
Администратор стоял у кресла и грозил дрожащим кулаком экрану.
— Ты что, сволочь, делаешь? Это же прямая трансляция! Он так разбушевался, что по лицу потекли струйки пота, а в уголках толстых губ выступила белая пена. Ровный голос за его плечом спросил:
— Что вас так расстроило, администратор?
— Я… меня ничего не…
О, если бы только шум в голове унялся! Сможет ли Майклсон сказать еще что-нибудь, чему не помешали бы условия договора? Господи, да ведь Совет попечителей следит за всем происходящим! Сможет ли он скомпрометировать Студию?
Коллберг затрясся всем телом и стал таращиться на красный светящийся переключатель аварийного переноса, словно это было дуло ружья, нацеленное ему в лоб.
28
Пэллес смотрит на меня из сгущающейся темноты.
— Да, Кейн, я знаю.
Мир исчезает — кажется, я на мгновение вырубился. Но мы все еще здесь, на арене.
Не сработало.
Я прошел этот путь… отдал жизнь…
И ничего не вышло.
Наверное, я зря думал, что этот мешок дерьма сдержит свое обещание.
Становится холодно, по-настоящему холодно, как часто бывает в это время года в Анхане. Я снова пытаюсь найти слова, которые приведут нас домой.
— Он должен был, — выталкиваю я из себя. — По контракту… его контракт…
— Ш-ш… — говорит она, гладя меня по голове. — Все в порядке. Тише.
Какое там в порядке…
Темнота.
Я снова выныриваю к свету.
Мы все еще на арене. Пора заканчивать с этим делом.
Если б меня спросили, как я хочу умереть, я ответил бы: именно так, лежа головой на ее коленях, и чтобы она гладила мои волосы.
Вокруг что-то происходит.
Наступает тишина, и мы словно оказываемся в круге света. Ламорак тоже здесь, рядом с Пэллес. Ма'элКот собрал здесь всех троих. А вот и он сам — говорит со зрителями… Рокочущий, уверенный гром красивого голоса…
Темнота. Когда снова возникает свет, Ма'элКот уже рядом со мной, совсем рядом. Его голос теплеет и становится мягким. Он приказывает мне расслабиться, просто расслабиться — и все пройдет.
Он умолкает. На лице появляется отстраненное выражение.
Заклинание!
Теперь я вспоминаю… Я вспоминаю заклинание…
И откуда-то появляются силы.
Оставить все как есть? Ну уж нет!
Никогда не сдаваться.
Никогда.
Я поворачиваю голову и бормочу:
— Ламорак… Ламорак…
Пэллес наклоняется надо мной, словно ангел из сказки.
— Ш-ш, тише, Кейн, я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163