Однако что-то было не так в этом рассказе. Коллберг сел прямо и по-собачьи наклонил голову, пытаясь понять, в чем дело. Он чувствовал какой-то легкий сдвиг… Ах, вот оно что!
Коллберг удовлетворенно улыбнулся про себя. Кейн старательнее обычного контролировал свою мыслеречь — именно это и стало причиной ее изменения. Вероятно, он прилагал немалые усилия, чтобы не сказать чего-нибудь противоречивого, — а это совсем не походило на его обычный вольный стиль разговора.
Коллберг улыбался, несмотря на то что Приключение явно находилось не в самой интересной точке. Он сумел напугать Кейна. «А может, он что-то скрывает?» — пришла откуда-то мысль. Могло ли такое быть на самом деле? Что хотел скрыть Кейн? Коллберг иронично покачал головой — типичный случай навязчивой идеи у должностного лица.
То тут, то там Кейн замечал огоньки, бросающие отблеск на каменные стены. Несколько раз он обходил такие места, где человеческая речь сливалась с журчанием воды, сочившейся сквозь известняк в подземные бассейны. Еще мимо нескольких костров убийца просто прополз — обход завел бы его в незнакомые места. В перепутанном лабиринте городских пещер неверный поворот мог означать блуждания в течение нескольких часов, а то и дней.
Наконец Кейн приблизился к одному из костров и пошел не скрываясь. У сложенного на голом полу кост-
pa сидели трое мужчин, смахивавших на нищих, и человек в цветной кольчуге Рыцаря Канта.
Появление Кейна не удивило их. Он назвал себя и обменялся паролями со стражником, после чего ему освободили дорогу. Проходя, он негромко произнес:
— У меня на хвосте могут оказаться недруги. Осторожнее. Как бы вам не пришлось солоно.
Рыцарь легко поднялся на ноги, положив руку на рукоять меча.
— Остановить их?
— Нет. Я не хочу, чтобы кому-нибудь был причинен вред. Просто будьте настороже.
Оставив охранников, Кейн отыскал неподалеку шахту золотарей и через писсуар вылез в освещенный пожарами Рабочий парк.
Он старательно придерживался пляшущих черно-голубых щелей и по-прежнему спешил. Улица, только что пустынная, мгновением позже могла заполниться орущими и дерущимися толпами людей. У входа в переулок, куда Кейн попытался нырнуть, он встретил двоих, угрожающе обнаживших мечи.
— Ты за кого?
— Чего?
Кончик меча оказался в опасной близости от горла Кейна.
— Ты за императора или за проклятых актиров?
— А, вы лоялисты? Ну, ребята, ночка у вас выдалась еще та!
Пока мечник соображал, как следует понимать такой ответ, Кейн повернулся на пятках, схватил его за руку и заставил выронить меч. Перенеся вес на другую ногу, он заткнул другого мечника, ударив его пяткой в челюсть. Инерция удара развернула его и повела по кругу, который закончился оглушением первого мечника его же собственным мечом. Клинок спружинил не погнувшись — сталь оказалась весьма прочной.
— Ха, неплохо, — произнес Кейн.
Прихватив клинок, он нырнул в темноту переулка, подальше от лоялистов; они, задыхаясь, молили о пощаде.
Кейн крался по улицам, обходя стороной толпы самого разношерстного люда, и наконец добрался до темного дома, показавшегося Коллбергу смутно знакомым. Бросив взгляд на экран с телеметрией, администратор понял, что Кейн шел именно сюда, — уровень адреналина у него в крови поднялся, а индикатор сердечной деятельности едва не зашкалило.
Дверь висела на одной петле. Кейн вошел и поднялся на два этажа.
Наверху он негромко повторил сигнал, которым обменялся с часовыми в пещере. Из теней послышался тихий ответ. Убийца шагнул в холл и увидел там двоих рыцарей.
— Меня послал король. Вы нужны ему на Стадионе. Прямо сейчас.
Рыцари обменялись нерешительными взглядами.
— Ну, не знаю, — протянул один из них. — Нам сказано оставаться здесь до тех пор, пока король лично не отпустит нас.
— Он занят — может быть, вы это сами понимаете?
— Извините, барон, — произнес второй рыцарь. — У нас четкие указания.
Кейн вздохнул и разочарованно развел руками.
— Ладно. Дело вот в чем. Мне нужно поговорить с тем парнем, Ламораком. Вам эту беседу слышать ни к чему, понимаете? Идите на Стадион и скажите, что поверили мне на слово. Король поймет.
— Но… но, я думаю…
— Сказано тебе, король поймет. Ему бы не хотелось, чтоб вы умерли прямо тут.
Кейн пошевелил обнаженным клинком. Дав им время на размышление, он спросил:
— Все поняли?
Стражники снова переглянулись и, видимо, сочли за лучшее удалиться. Однако Коллберга это уже не интересовало.
«Ламорак, — подумал он со странным спокойствием, радуясь неожиданному открытию. — Значит, это то самое убежище в Рабочем парке».
Он неистово сжал кулак и поднял руку над переключателем аварийного переноса. На пухлых пальцах дрожал красный отсвет.
«Сделай хоть один неверный шаг, Кейн, — хоть один. И не важно, что его допустит кто-то другой. Крошечный намек Ламорака на признание — и мой кулак будет быстр, как молот божий».
Бледные мясистые губы администратора затрепетали от такого сравнения. Коллберг поерзал в кресле помрежа, устраиваясь поудобнее, однако у него ничего не вышло. Чесалось все тело, словно по нему бегали полчища муравьев; он не мог расслабить плечи, успокоить бешено бьющееся сердце.
«Еще чуть-чуть, — сказал он себе. — Ждать осталось совсем немного».
17
Я открываю дверь. Ламорак сидит у окна и смотрит наружу. Пожары на улицах Города Чужаков бросают на его избитое лицо красные отблески. Едва он начинает поворачиваться ко мне, я прыгаю и делаю почти фехтовальный выпад, останавливая кончик меча в миллиметре от его горла. Он замирает, не успев встать с кресла. Похоже, его раненая нога уже отчасти работает.
— Ни слова! — негромко приказываю я. — Я ничего тебе не сделаю.
Он медленно переносит свой вес на руки и опускается обратно в кресло. Кто-то из кантийцев поумнее подвязал его сломанную челюсть бинтом и стянул на макушке; теперь Ламорак похож на мультяшного героя, у которого болят зубы.
— Прывд?
Я делаю глубокий вдох, потом поворачиваю меч к нему рукоятью.
— Правда. Но если ты попробуешь сотворить заклинание Власти, я тебе еще чего-нибудь сломаю, усек?
Он нерешительно тянется к мечу — словно ребенок, который боится, что у него отберут конфетку. Рука смыкается на рукояти, плечи и шея напрягаются. На лице написано такое облегчение, что я сам чувствую его.
— Кейн… Кейн, я…
— Я все знаю. — Я отворачиваюсь, зажигаю лампу и ставлю ее так, чтобы свет был виден снаружи. — С тобой мы поговорим дома. Сейчас это не важно. Я знаю, что ты сделал, и знаю, почему ты это сделал.
Глаза у него становятся круглыми, он хватается за рукоять меча второй рукой, и острие направлено к моему лицу.
— Но… но я…
— Ничего не говори. Сказано тебе, я все знаю и понимаю тебя.
Его нижняя губа подрагивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Коллберг удовлетворенно улыбнулся про себя. Кейн старательнее обычного контролировал свою мыслеречь — именно это и стало причиной ее изменения. Вероятно, он прилагал немалые усилия, чтобы не сказать чего-нибудь противоречивого, — а это совсем не походило на его обычный вольный стиль разговора.
Коллберг улыбался, несмотря на то что Приключение явно находилось не в самой интересной точке. Он сумел напугать Кейна. «А может, он что-то скрывает?» — пришла откуда-то мысль. Могло ли такое быть на самом деле? Что хотел скрыть Кейн? Коллберг иронично покачал головой — типичный случай навязчивой идеи у должностного лица.
То тут, то там Кейн замечал огоньки, бросающие отблеск на каменные стены. Несколько раз он обходил такие места, где человеческая речь сливалась с журчанием воды, сочившейся сквозь известняк в подземные бассейны. Еще мимо нескольких костров убийца просто прополз — обход завел бы его в незнакомые места. В перепутанном лабиринте городских пещер неверный поворот мог означать блуждания в течение нескольких часов, а то и дней.
Наконец Кейн приблизился к одному из костров и пошел не скрываясь. У сложенного на голом полу кост-
pa сидели трое мужчин, смахивавших на нищих, и человек в цветной кольчуге Рыцаря Канта.
Появление Кейна не удивило их. Он назвал себя и обменялся паролями со стражником, после чего ему освободили дорогу. Проходя, он негромко произнес:
— У меня на хвосте могут оказаться недруги. Осторожнее. Как бы вам не пришлось солоно.
Рыцарь легко поднялся на ноги, положив руку на рукоять меча.
— Остановить их?
— Нет. Я не хочу, чтобы кому-нибудь был причинен вред. Просто будьте настороже.
Оставив охранников, Кейн отыскал неподалеку шахту золотарей и через писсуар вылез в освещенный пожарами Рабочий парк.
Он старательно придерживался пляшущих черно-голубых щелей и по-прежнему спешил. Улица, только что пустынная, мгновением позже могла заполниться орущими и дерущимися толпами людей. У входа в переулок, куда Кейн попытался нырнуть, он встретил двоих, угрожающе обнаживших мечи.
— Ты за кого?
— Чего?
Кончик меча оказался в опасной близости от горла Кейна.
— Ты за императора или за проклятых актиров?
— А, вы лоялисты? Ну, ребята, ночка у вас выдалась еще та!
Пока мечник соображал, как следует понимать такой ответ, Кейн повернулся на пятках, схватил его за руку и заставил выронить меч. Перенеся вес на другую ногу, он заткнул другого мечника, ударив его пяткой в челюсть. Инерция удара развернула его и повела по кругу, который закончился оглушением первого мечника его же собственным мечом. Клинок спружинил не погнувшись — сталь оказалась весьма прочной.
— Ха, неплохо, — произнес Кейн.
Прихватив клинок, он нырнул в темноту переулка, подальше от лоялистов; они, задыхаясь, молили о пощаде.
Кейн крался по улицам, обходя стороной толпы самого разношерстного люда, и наконец добрался до темного дома, показавшегося Коллбергу смутно знакомым. Бросив взгляд на экран с телеметрией, администратор понял, что Кейн шел именно сюда, — уровень адреналина у него в крови поднялся, а индикатор сердечной деятельности едва не зашкалило.
Дверь висела на одной петле. Кейн вошел и поднялся на два этажа.
Наверху он негромко повторил сигнал, которым обменялся с часовыми в пещере. Из теней послышался тихий ответ. Убийца шагнул в холл и увидел там двоих рыцарей.
— Меня послал король. Вы нужны ему на Стадионе. Прямо сейчас.
Рыцари обменялись нерешительными взглядами.
— Ну, не знаю, — протянул один из них. — Нам сказано оставаться здесь до тех пор, пока король лично не отпустит нас.
— Он занят — может быть, вы это сами понимаете?
— Извините, барон, — произнес второй рыцарь. — У нас четкие указания.
Кейн вздохнул и разочарованно развел руками.
— Ладно. Дело вот в чем. Мне нужно поговорить с тем парнем, Ламораком. Вам эту беседу слышать ни к чему, понимаете? Идите на Стадион и скажите, что поверили мне на слово. Король поймет.
— Но… но, я думаю…
— Сказано тебе, король поймет. Ему бы не хотелось, чтоб вы умерли прямо тут.
Кейн пошевелил обнаженным клинком. Дав им время на размышление, он спросил:
— Все поняли?
Стражники снова переглянулись и, видимо, сочли за лучшее удалиться. Однако Коллберга это уже не интересовало.
«Ламорак, — подумал он со странным спокойствием, радуясь неожиданному открытию. — Значит, это то самое убежище в Рабочем парке».
Он неистово сжал кулак и поднял руку над переключателем аварийного переноса. На пухлых пальцах дрожал красный отсвет.
«Сделай хоть один неверный шаг, Кейн, — хоть один. И не важно, что его допустит кто-то другой. Крошечный намек Ламорака на признание — и мой кулак будет быстр, как молот божий».
Бледные мясистые губы администратора затрепетали от такого сравнения. Коллберг поерзал в кресле помрежа, устраиваясь поудобнее, однако у него ничего не вышло. Чесалось все тело, словно по нему бегали полчища муравьев; он не мог расслабить плечи, успокоить бешено бьющееся сердце.
«Еще чуть-чуть, — сказал он себе. — Ждать осталось совсем немного».
17
Я открываю дверь. Ламорак сидит у окна и смотрит наружу. Пожары на улицах Города Чужаков бросают на его избитое лицо красные отблески. Едва он начинает поворачиваться ко мне, я прыгаю и делаю почти фехтовальный выпад, останавливая кончик меча в миллиметре от его горла. Он замирает, не успев встать с кресла. Похоже, его раненая нога уже отчасти работает.
— Ни слова! — негромко приказываю я. — Я ничего тебе не сделаю.
Он медленно переносит свой вес на руки и опускается обратно в кресло. Кто-то из кантийцев поумнее подвязал его сломанную челюсть бинтом и стянул на макушке; теперь Ламорак похож на мультяшного героя, у которого болят зубы.
— Прывд?
Я делаю глубокий вдох, потом поворачиваю меч к нему рукоятью.
— Правда. Но если ты попробуешь сотворить заклинание Власти, я тебе еще чего-нибудь сломаю, усек?
Он нерешительно тянется к мечу — словно ребенок, который боится, что у него отберут конфетку. Рука смыкается на рукояти, плечи и шея напрягаются. На лице написано такое облегчение, что я сам чувствую его.
— Кейн… Кейн, я…
— Я все знаю. — Я отворачиваюсь, зажигаю лампу и ставлю ее так, чтобы свет был виден снаружи. — С тобой мы поговорим дома. Сейчас это не важно. Я знаю, что ты сделал, и знаю, почему ты это сделал.
Глаза у него становятся круглыми, он хватается за рукоять меча второй рукой, и острие направлено к моему лицу.
— Но… но я…
— Ничего не говори. Сказано тебе, я все знаю и понимаю тебя.
Его нижняя губа подрагивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163