Затем какая-то невероятная энергия подняла его на ноги и озарила его лицо радостью. — Ладно!
Тоа-Сителл был потрясен.
— Ты мне веришь?
— Ну конечно, — ликующе ответил Берн. — Мне плевать, правда это или нет — я все равно верю. Потому что в этом случае мы должны убить его. Прямо сейчас.
Он щелкнул пальцами. В дверях спальни появился молодой слуга с церемониальным нарядом в руках.
— Я уже собирался одеться, — молвил Берн. Облачаясь, граф рассказал Тоа-Сителлу, как преследовал Кейна и как тот ускользнул от него.
— Но, — заметил он, широко осклабившись, — один из моих мальчиков передал мне вот это прямо перед вашим приходом.
Берн перебросил Тоа-Сителлу сложенный клочок пергамента. Герцог поймал его, развернул и прочел написанное Ламораком сообщение.
— Он попался! — внезапно воскликнул Тоа-Сителл.
— Да, нас привел к нему Кейн. По-моему, он опасался, что Ма'элКот пометит его, и Ламорак обнаружил это на сетке. Он умнее, чем выглядит.
— Кто?
— Оба. Пойдем послушаем, что он скажет нам.
— Ма'элКот, — поправил графа Тоа-Сителл. — Прежде мы должны рассказать обо всем ему. Пусть он знает.
— К черту! — тряхнул головой Берн и прищелкнул пальцами. — Во-первых, он занят подготовкой к созданию иллюзии, а если мы ему помешаем, то можем оказаться между молотом и наковальней. Во-вторых, он сейчас в Железной комнате. Хочешь — можешь попробовать ввалиться туда, но не жди, что я буду рядом. И в-третьих, если мы расскажем ему обо всем, он не поверит. Он знает Кейна много лет, пожалуй, дольше, чем я. А если он даже и поверит, то наверняка найдет какую-нибудь причину, чтобы мы оставили Кейна в покое. По-моему, ему интереснее, когда Кейн жив, — ну, может не интереснее, а просто так больше нравится. В общем, будет лучше, если мы найдем Кейна и убьем его сами.
Тоа-Сителл сжал губы.
— Согласен, — кивнул он. — Дай мне пять минут, я вызову эскорт.
Эскорт тоже к черту! Но на улицах небезопасно…
— Еще как безопасно — ты же со мной.
Берн взялся за ремень ножен и застегнул на груди серебряную пряжку. Кончиками пальцев погладил рукоять, и Косалл отозвался в ножнах угрожающим тонким звоном.
— Эскорт нам ни к чему. Пошли.
5
Тоа-Сителл слушал рассказ Ламорака, поминутно поглядывая на него. Лицо предателя казалось удивительно открытым, несмотря даже на распухшую нижнюю челюсть и кровь, запекшуюся под разбитым носом. Герцог подумал, что в нормальном состоянии Ламорак был чертовски красив и возбуждал в человеке доверие с первых же минут знакомства.
Он также казался Тоа-Сителлу довольно необычным человеком. Как правило, лицо отражает характер — а герцог не мог найти в лице Ламорака даже намека на слабость, ни одной неверной черты.
Когда они появились в верхней каморке дома Берна, предатель задрожал, как провинившийся щенок; он раболепно склонялся, как только Берн подходил близко к нему, и изо всех сил оберегал от графа сломанную ногу. Он отказывался говорить до тех пор, пока не услышал из уст самого Тоа-Сителла твердого обещания, что узника вырвут из рук Котов. Но даже после этого Ламорак начал рассказывать весьма нерешительно, с трудом проталкивая слова сквозь сжатые зубы и виновато улыбаясь. Тоа-Сителл поглядывал на него и машинально постукивал по рукояти спрятанного в рукаве отравленного стилета.
Еще за дверью Берн предупредил его:
— Маг из Ламорака дрянной, но он владеет одним довольно опасным заклинанием — заклинанием Власти. Следи за ним получше.
Тоа-Сителл следил, однако не заприметил, чтобы Ламорак призывал какие-либо силы. Мгновением позже это вообще показалось излишним — Ламорак раскрыл самую суть злодейского замысла.
Предатель мямлил и моргал, когда повязка врезалась в его запавшие щеки, но желание доказать ценность информации заставляло его забыть о боли.
— …и потом он, ну, ему останется только набросить сеть на иллюзию, и тогда она окажется отрезанной от потока Силы. Император пропадет, понимаете? Двадцать тысяч человек увидят, как Ма'элКот исчезнет точно так, как исчезают актиры. Это и будет доказательством. Такого Ма'элКоту не простят.
— Сеть, черт побери, сеть! — прорычал граф. На его шее вздулись жилы; попавшийся по дороге стул разлетелся в щепки. Берн повернулся к Ламораку. — А Пэллес? Какое это имеет отношение к ее спасению?
— Никакого, — сказал поднимаясь Тоа-Сителл. — Неужели непонятно? Она ему безразлична. Пэллес — всего лишь ширма. Главная опасность заключается в Кейне. Он с самого начала замышлял ударить по Империи.
— Не верю, — возразил Берн. — Ты не знаешь, на что он шел ради нее.
— Но это же для них игра, — стоял на своем Тоа-Сителл. — Неужели не помнишь? Ма'элКот узнал об этом от одного из схваченных во дворце. Просто игра, сценка, ну, приключенческая история. Развлечение. Мы страдаем и умираем ради удовольствия актиров.
— Развлечение или нет, он все равно будет готов ради нее… Берн говорил еще что-то, но Тоа-Сителл уже не слушал. Он смотрел на Ламорака.
Когда герцог впервые произнес слово «игра», предатель взглянул вначале на него, а затем на Берна — ужас читался в его округлившихся глазах. Его губы подпрыгивали, как у ревущего ребенка, из горла вырвался сдавленный звук.
— В чем дело? — спросил Тоа-Сителл. — Что случилось, Ламорак?
Тот взмахнул дрожащей рукой.
— Я… я ничего… я просто не могу… Берн презрительно фыркнул.
— Он сейчас обмочится. Что, боишься актиров, а?
— Я… нет… я… — Стул Ламорака потихоньку полз назад — он вслепую отталкивался здоровой ногой.
— Он не просто боится, — подошел ближе Тоа-Сителл. — Я такое уже видел. Это вроде болезни. Некоторые боятся пауков, а однажды я встречал человека, который так боялся высоты, что не мог даже подниматься по лестнице.
— Да? — ухмыльнулся Берн.
Неожиданно он прыгнул к Ламораку и схватил его за плечи. Рывком поднял со стула и встряхнул его в воздухе.
— Боимся, да? Ой, как страшно! — Он исторг пьяный смех. — Повторяй: Кейн — актир. Ну, давай, скажи: Кейн — актир!
Ламорак потерял дар речи и только мотал головой.
— Берн, — Тоа-Сителл положил руку ему на плечо, — это бесполезно. Он не может совладать с собой.
Берн повернулся к нему — у него были глаза разъяренной пумы.
— Убери руку, если она тебе нужна целой. Он скажет «Кейн — актир» или я ему оторву руку! Ламорак мычал, а Берн все тряс его.
— Думаешь, я не смогу? Думаешь, сил не хватит? Ну! Кейн — актир!
Лицо у Ламорака покраснело, затем посинело, глаза закатились, словно у попавшей в пожар лошади.
— К… К… — выдавил он из себя сквозь зубы, задыхаясь, — К-кейн…
Холодный пот прошиб Тоа-Сителла. Он открыл рот, закрыл и вскричал:
— Берн, подожди! Он не может ничего сказать! Он пытается, но не может! Помнишь то заклятие, которое мешает актирам говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Тоа-Сителл был потрясен.
— Ты мне веришь?
— Ну конечно, — ликующе ответил Берн. — Мне плевать, правда это или нет — я все равно верю. Потому что в этом случае мы должны убить его. Прямо сейчас.
Он щелкнул пальцами. В дверях спальни появился молодой слуга с церемониальным нарядом в руках.
— Я уже собирался одеться, — молвил Берн. Облачаясь, граф рассказал Тоа-Сителлу, как преследовал Кейна и как тот ускользнул от него.
— Но, — заметил он, широко осклабившись, — один из моих мальчиков передал мне вот это прямо перед вашим приходом.
Берн перебросил Тоа-Сителлу сложенный клочок пергамента. Герцог поймал его, развернул и прочел написанное Ламораком сообщение.
— Он попался! — внезапно воскликнул Тоа-Сителл.
— Да, нас привел к нему Кейн. По-моему, он опасался, что Ма'элКот пометит его, и Ламорак обнаружил это на сетке. Он умнее, чем выглядит.
— Кто?
— Оба. Пойдем послушаем, что он скажет нам.
— Ма'элКот, — поправил графа Тоа-Сителл. — Прежде мы должны рассказать обо всем ему. Пусть он знает.
— К черту! — тряхнул головой Берн и прищелкнул пальцами. — Во-первых, он занят подготовкой к созданию иллюзии, а если мы ему помешаем, то можем оказаться между молотом и наковальней. Во-вторых, он сейчас в Железной комнате. Хочешь — можешь попробовать ввалиться туда, но не жди, что я буду рядом. И в-третьих, если мы расскажем ему обо всем, он не поверит. Он знает Кейна много лет, пожалуй, дольше, чем я. А если он даже и поверит, то наверняка найдет какую-нибудь причину, чтобы мы оставили Кейна в покое. По-моему, ему интереснее, когда Кейн жив, — ну, может не интереснее, а просто так больше нравится. В общем, будет лучше, если мы найдем Кейна и убьем его сами.
Тоа-Сителл сжал губы.
— Согласен, — кивнул он. — Дай мне пять минут, я вызову эскорт.
Эскорт тоже к черту! Но на улицах небезопасно…
— Еще как безопасно — ты же со мной.
Берн взялся за ремень ножен и застегнул на груди серебряную пряжку. Кончиками пальцев погладил рукоять, и Косалл отозвался в ножнах угрожающим тонким звоном.
— Эскорт нам ни к чему. Пошли.
5
Тоа-Сителл слушал рассказ Ламорака, поминутно поглядывая на него. Лицо предателя казалось удивительно открытым, несмотря даже на распухшую нижнюю челюсть и кровь, запекшуюся под разбитым носом. Герцог подумал, что в нормальном состоянии Ламорак был чертовски красив и возбуждал в человеке доверие с первых же минут знакомства.
Он также казался Тоа-Сителлу довольно необычным человеком. Как правило, лицо отражает характер — а герцог не мог найти в лице Ламорака даже намека на слабость, ни одной неверной черты.
Когда они появились в верхней каморке дома Берна, предатель задрожал, как провинившийся щенок; он раболепно склонялся, как только Берн подходил близко к нему, и изо всех сил оберегал от графа сломанную ногу. Он отказывался говорить до тех пор, пока не услышал из уст самого Тоа-Сителла твердого обещания, что узника вырвут из рук Котов. Но даже после этого Ламорак начал рассказывать весьма нерешительно, с трудом проталкивая слова сквозь сжатые зубы и виновато улыбаясь. Тоа-Сителл поглядывал на него и машинально постукивал по рукояти спрятанного в рукаве отравленного стилета.
Еще за дверью Берн предупредил его:
— Маг из Ламорака дрянной, но он владеет одним довольно опасным заклинанием — заклинанием Власти. Следи за ним получше.
Тоа-Сителл следил, однако не заприметил, чтобы Ламорак призывал какие-либо силы. Мгновением позже это вообще показалось излишним — Ламорак раскрыл самую суть злодейского замысла.
Предатель мямлил и моргал, когда повязка врезалась в его запавшие щеки, но желание доказать ценность информации заставляло его забыть о боли.
— …и потом он, ну, ему останется только набросить сеть на иллюзию, и тогда она окажется отрезанной от потока Силы. Император пропадет, понимаете? Двадцать тысяч человек увидят, как Ма'элКот исчезнет точно так, как исчезают актиры. Это и будет доказательством. Такого Ма'элКоту не простят.
— Сеть, черт побери, сеть! — прорычал граф. На его шее вздулись жилы; попавшийся по дороге стул разлетелся в щепки. Берн повернулся к Ламораку. — А Пэллес? Какое это имеет отношение к ее спасению?
— Никакого, — сказал поднимаясь Тоа-Сителл. — Неужели непонятно? Она ему безразлична. Пэллес — всего лишь ширма. Главная опасность заключается в Кейне. Он с самого начала замышлял ударить по Империи.
— Не верю, — возразил Берн. — Ты не знаешь, на что он шел ради нее.
— Но это же для них игра, — стоял на своем Тоа-Сителл. — Неужели не помнишь? Ма'элКот узнал об этом от одного из схваченных во дворце. Просто игра, сценка, ну, приключенческая история. Развлечение. Мы страдаем и умираем ради удовольствия актиров.
— Развлечение или нет, он все равно будет готов ради нее… Берн говорил еще что-то, но Тоа-Сителл уже не слушал. Он смотрел на Ламорака.
Когда герцог впервые произнес слово «игра», предатель взглянул вначале на него, а затем на Берна — ужас читался в его округлившихся глазах. Его губы подпрыгивали, как у ревущего ребенка, из горла вырвался сдавленный звук.
— В чем дело? — спросил Тоа-Сителл. — Что случилось, Ламорак?
Тот взмахнул дрожащей рукой.
— Я… я ничего… я просто не могу… Берн презрительно фыркнул.
— Он сейчас обмочится. Что, боишься актиров, а?
— Я… нет… я… — Стул Ламорака потихоньку полз назад — он вслепую отталкивался здоровой ногой.
— Он не просто боится, — подошел ближе Тоа-Сителл. — Я такое уже видел. Это вроде болезни. Некоторые боятся пауков, а однажды я встречал человека, который так боялся высоты, что не мог даже подниматься по лестнице.
— Да? — ухмыльнулся Берн.
Неожиданно он прыгнул к Ламораку и схватил его за плечи. Рывком поднял со стула и встряхнул его в воздухе.
— Боимся, да? Ой, как страшно! — Он исторг пьяный смех. — Повторяй: Кейн — актир. Ну, давай, скажи: Кейн — актир!
Ламорак потерял дар речи и только мотал головой.
— Берн, — Тоа-Сителл положил руку ему на плечо, — это бесполезно. Он не может совладать с собой.
Берн повернулся к нему — у него были глаза разъяренной пумы.
— Убери руку, если она тебе нужна целой. Он скажет «Кейн — актир» или я ему оторву руку! Ламорак мычал, а Берн все тряс его.
— Думаешь, я не смогу? Думаешь, сил не хватит? Ну! Кейн — актир!
Лицо у Ламорака покраснело, затем посинело, глаза закатились, словно у попавшей в пожар лошади.
— К… К… — выдавил он из себя сквозь зубы, задыхаясь, — К-кейн…
Холодный пот прошиб Тоа-Сителла. Он открыл рот, закрыл и вскричал:
— Берн, подожди! Он не может ничего сказать! Он пытается, но не может! Помнишь то заклятие, которое мешает актирам говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163