Ну все, молчи.
Он по своему обыкновению отлично разобрался с оставшимися тремя делегациями. Когда те, бросив одежду у подножия возвышения, присоединились к волнующейся толпе наверху, Ма'элКот лениво махнул рукой капитану Рыцарей двора. Капитан отсалютовал, потом обернулся и отдал своим подчиненным серию команд. Несколько человек взобрались на платформу и выстроили толпу голых людей в некое подобие прямоугольника; другие открыли небольшую дверцу и ввели еще ряд обнаженных мужчин и женщин.
Кейн сообразил: в чем бы ни заключался загадочный Ритуал, для него было нужно определенное количество участников; новопришедшие выглядели так, словно были добровольцами поневоле, запуганными горожанами, загнанными во дворец, чтобы дополнить квоту. Эхо разнесло по залу вопрос, который они задавали друг другу, рыцарям и ожидающим на возвышении просителям: «Что тут происходит?»
Ма'элКот встал, и бормотание почти стихло. Император поднял руки.
Тишина упала на зал, как покрывало.
В самом воздухе появилось электрическое напряжение — желтоватое мерцание, похожее на предгрозье, замелькало то тут, то там.
В эту тишину, в это напряжение вторгся голос Ма'элКота.
Он перекатывался словно гром, прекрасно сочетаясь с молниями, которые метали его глаза. Длинные высокопарные фразы, одновременно размеренные и непредсказуемые, медленное развитие темы и нарастающий ритм напоминали песни эльфов, пространные гимны любви, братству, очагу и семье. Ритм речи совпадал с ритмом биения сердца Кейна, размеренные звуки изгоняли из сознания все мысли. Кейн не мог следить за словами — они не задерживались в голове, вытаскивая из глубин сознания различные образы: теплые колени матери, на которых он сидит, милая хрипотца в голосе, читающем книжку, широко раскрытую перед глупым малышом, уверенность отцовской руки, направляющей сына, который отчаянно пытается удержать равновесие на первом в своей жизни велосипеде. Кейн почувствовал, что из его глаз текут слезы по прошлому и по чему-то неясному, ожидающему впереди.
Поднятые руки Ма'элКота начали раскачиваться, вначале мягко, как дубовые ветви на легком ветерке, потом сильнее, разгоняя воздух подобно крыльям орла, торжественно плывущего в бесконечном небе. Вот он повернулся в одну сторону, в другую, его голос сместился, и у Кейна сбилось дыхание.
Император начал танцевать.
Танцевал он под дрожащую музыку собственного голоса, ритмично кружась с неподражаемой грацией демона из театра «Кабуки».
Кейн знал о магии достаточно, чтобы хоть отдаленно понять происходящее. Сделав над собой усилие, он оторвал взгляд от Ма'элКота, сознавая, что это удалось ему только потому, что Ритуал был направлен не на него, а на толпу на возвышении. Кейн заметил, что стражники под возвышением предусмотрительно отвели глаза; толпа покачивалась, благоговейно приоткрыв рты, в непреодолимом ритме танца Ма'элКота. Мало-помалу люди начали постанывать, вначале тихо, безотчетно, оттеняя своим хором рокочущий голос Ма'элКота.
Жесты императора стали размашистее, шаг — более скользящим, голос возвысился до такой степени, что уподобился мотору, напряжение достигло кульминации — и внезапно Ма'элКот резко умолк.
В воцарившейся тишине слышалось продолжавшееся биение, едва уловимый ямбический рокот. Кейн закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от стука крови в собственных ушах. «Уф-ух, уф-ух, уф-ух…»
Это было дыхание.
Дыхание сотен людей, собравшихся на платформе и синхронно хватавших воздух.
Когда Кейн снова открыл глаза, Ма'элКот смотрел на него через массивное плечо. Губы императора чуть скривились в насмешливой полуулыбке, а одно веко дрогнуло в медленном косом подмигивании.
Через какое-то время Кейн вспомнил, что надо бы продолжать дышать.
Ма'элКот опять повернулся к обнаженным людям на платформе. Те стояли с открытыми ртами, все еще во власти заклинания.
— Вот слова, которые вы произнесете, навеки отдавая мне ваши души:
Этим словом, кровью моего сердца, я помазан в дети Ма'элКота.
Я отдам свое сердце на служение человечеству. Я даю обет отдать все силы своего тела и свою бессмертную душу Правде Ма'элКота, Истинного Живого Бога, Отца Всемогущего.
Войдя в новую жизнь, я буду возрожден. Я буду рожден в вере и преданности Святой Церкви. Отныне и навеки я заявляю: нет Бога, кроме Ма 'элКота, а я — его дитя.
Стоявшие на возвышении стражники передали в толпу крошечные золотые чашечки, и люди механически взяли их в руки. Прямые ручки чашечек были заточены, как ножи. Этими лезвиями будущие дети Ма'элКота вскрыли себе вены на одном запястье и подставили чашки под медленно текущую яркую кровь, хлынувшую по рукам.
Почти сразу же стражники выхватили из толпы человека, на запястье которого не было крови. Ма'элКот кивнул и жестом приказал стражникам подвести человека ближе.
— Ты не пролил крови, — произнес император. — Ты не хочешь клясться?
У человека была бритая голова священника и осанка воина. Он стоял, обнаженный и бесстрашный, не опускаясь до того, чтобы вырываться из рук стражи.
— Мой господин император, — ответил он, — я служу богу грозы Рудукиришу, служу с самого дня наречения имени. Никакая сила не заставит меня отречься от него, а его взгляд испепелит каждого, кто посмеет причинить мне вред.
— Да-да-да, — раздраженно бросил Ма'элКот.
Он снова обернулся и взглянул на Кейна, пробормотав:
— Такое тоже изредка случается. В чем-то это даже уместно.
Он повернулся обратно к платформе и заговорил обычным своим рокочущим голосом:
— Я понимаю твое нежелание, но не могу поощрять его. Ты умрешь.
Священник выкрикнул несколько слов на незнакомом Кейну киришанском диалекте, и снаружи раздался раскат грома, а у трона ударила молния. Когда Кейн снова получил возможность видеть происходящее, киришанец был облачен в вычурную блестящую броню и держал в каждой руке по боевому молоту с рукоятью едва ли не в свой рост.
Державшие священника Рыцари двора рухнули наземь, а от их оружия пошел дымок.
Священник исторгал Силу — блистающую ауру бело-голубых молний, по-змеиному извивавшихся и блестевших электрическими разрядами. По лицам зачарованной толпы запрыгали красноватые отблески.
— Теперь ты понимаешь, что значит сердить бога грома?
— Понимаю-понимаю, — заинтересованно промолвил Ма'элКот. — Ну, давай дальше.
Священник протянул один молот по направлению к трону — и из оружия вырвалась молния. Ма'элКот даже не шевельнул пальцем, не попытался защититься, не произнес охранного заклинания. Молния прожгла на груди в его одежде дыру; одежда вспыхнула и загорелась гораздо быстрее, чем должна бы. Даже сквозь крошечный глазок Кейн чувствовал иссушающий глаза жар от горящей на императоре одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Он по своему обыкновению отлично разобрался с оставшимися тремя делегациями. Когда те, бросив одежду у подножия возвышения, присоединились к волнующейся толпе наверху, Ма'элКот лениво махнул рукой капитану Рыцарей двора. Капитан отсалютовал, потом обернулся и отдал своим подчиненным серию команд. Несколько человек взобрались на платформу и выстроили толпу голых людей в некое подобие прямоугольника; другие открыли небольшую дверцу и ввели еще ряд обнаженных мужчин и женщин.
Кейн сообразил: в чем бы ни заключался загадочный Ритуал, для него было нужно определенное количество участников; новопришедшие выглядели так, словно были добровольцами поневоле, запуганными горожанами, загнанными во дворец, чтобы дополнить квоту. Эхо разнесло по залу вопрос, который они задавали друг другу, рыцарям и ожидающим на возвышении просителям: «Что тут происходит?»
Ма'элКот встал, и бормотание почти стихло. Император поднял руки.
Тишина упала на зал, как покрывало.
В самом воздухе появилось электрическое напряжение — желтоватое мерцание, похожее на предгрозье, замелькало то тут, то там.
В эту тишину, в это напряжение вторгся голос Ма'элКота.
Он перекатывался словно гром, прекрасно сочетаясь с молниями, которые метали его глаза. Длинные высокопарные фразы, одновременно размеренные и непредсказуемые, медленное развитие темы и нарастающий ритм напоминали песни эльфов, пространные гимны любви, братству, очагу и семье. Ритм речи совпадал с ритмом биения сердца Кейна, размеренные звуки изгоняли из сознания все мысли. Кейн не мог следить за словами — они не задерживались в голове, вытаскивая из глубин сознания различные образы: теплые колени матери, на которых он сидит, милая хрипотца в голосе, читающем книжку, широко раскрытую перед глупым малышом, уверенность отцовской руки, направляющей сына, который отчаянно пытается удержать равновесие на первом в своей жизни велосипеде. Кейн почувствовал, что из его глаз текут слезы по прошлому и по чему-то неясному, ожидающему впереди.
Поднятые руки Ма'элКота начали раскачиваться, вначале мягко, как дубовые ветви на легком ветерке, потом сильнее, разгоняя воздух подобно крыльям орла, торжественно плывущего в бесконечном небе. Вот он повернулся в одну сторону, в другую, его голос сместился, и у Кейна сбилось дыхание.
Император начал танцевать.
Танцевал он под дрожащую музыку собственного голоса, ритмично кружась с неподражаемой грацией демона из театра «Кабуки».
Кейн знал о магии достаточно, чтобы хоть отдаленно понять происходящее. Сделав над собой усилие, он оторвал взгляд от Ма'элКота, сознавая, что это удалось ему только потому, что Ритуал был направлен не на него, а на толпу на возвышении. Кейн заметил, что стражники под возвышением предусмотрительно отвели глаза; толпа покачивалась, благоговейно приоткрыв рты, в непреодолимом ритме танца Ма'элКота. Мало-помалу люди начали постанывать, вначале тихо, безотчетно, оттеняя своим хором рокочущий голос Ма'элКота.
Жесты императора стали размашистее, шаг — более скользящим, голос возвысился до такой степени, что уподобился мотору, напряжение достигло кульминации — и внезапно Ма'элКот резко умолк.
В воцарившейся тишине слышалось продолжавшееся биение, едва уловимый ямбический рокот. Кейн закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от стука крови в собственных ушах. «Уф-ух, уф-ух, уф-ух…»
Это было дыхание.
Дыхание сотен людей, собравшихся на платформе и синхронно хватавших воздух.
Когда Кейн снова открыл глаза, Ма'элКот смотрел на него через массивное плечо. Губы императора чуть скривились в насмешливой полуулыбке, а одно веко дрогнуло в медленном косом подмигивании.
Через какое-то время Кейн вспомнил, что надо бы продолжать дышать.
Ма'элКот опять повернулся к обнаженным людям на платформе. Те стояли с открытыми ртами, все еще во власти заклинания.
— Вот слова, которые вы произнесете, навеки отдавая мне ваши души:
Этим словом, кровью моего сердца, я помазан в дети Ма'элКота.
Я отдам свое сердце на служение человечеству. Я даю обет отдать все силы своего тела и свою бессмертную душу Правде Ма'элКота, Истинного Живого Бога, Отца Всемогущего.
Войдя в новую жизнь, я буду возрожден. Я буду рожден в вере и преданности Святой Церкви. Отныне и навеки я заявляю: нет Бога, кроме Ма 'элКота, а я — его дитя.
Стоявшие на возвышении стражники передали в толпу крошечные золотые чашечки, и люди механически взяли их в руки. Прямые ручки чашечек были заточены, как ножи. Этими лезвиями будущие дети Ма'элКота вскрыли себе вены на одном запястье и подставили чашки под медленно текущую яркую кровь, хлынувшую по рукам.
Почти сразу же стражники выхватили из толпы человека, на запястье которого не было крови. Ма'элКот кивнул и жестом приказал стражникам подвести человека ближе.
— Ты не пролил крови, — произнес император. — Ты не хочешь клясться?
У человека была бритая голова священника и осанка воина. Он стоял, обнаженный и бесстрашный, не опускаясь до того, чтобы вырываться из рук стражи.
— Мой господин император, — ответил он, — я служу богу грозы Рудукиришу, служу с самого дня наречения имени. Никакая сила не заставит меня отречься от него, а его взгляд испепелит каждого, кто посмеет причинить мне вред.
— Да-да-да, — раздраженно бросил Ма'элКот.
Он снова обернулся и взглянул на Кейна, пробормотав:
— Такое тоже изредка случается. В чем-то это даже уместно.
Он повернулся обратно к платформе и заговорил обычным своим рокочущим голосом:
— Я понимаю твое нежелание, но не могу поощрять его. Ты умрешь.
Священник выкрикнул несколько слов на незнакомом Кейну киришанском диалекте, и снаружи раздался раскат грома, а у трона ударила молния. Когда Кейн снова получил возможность видеть происходящее, киришанец был облачен в вычурную блестящую броню и держал в каждой руке по боевому молоту с рукоятью едва ли не в свой рост.
Державшие священника Рыцари двора рухнули наземь, а от их оружия пошел дымок.
Священник исторгал Силу — блистающую ауру бело-голубых молний, по-змеиному извивавшихся и блестевших электрическими разрядами. По лицам зачарованной толпы запрыгали красноватые отблески.
— Теперь ты понимаешь, что значит сердить бога грома?
— Понимаю-понимаю, — заинтересованно промолвил Ма'элКот. — Ну, давай дальше.
Священник протянул один молот по направлению к трону — и из оружия вырвалась молния. Ма'элКот даже не шевельнул пальцем, не попытался защититься, не произнес охранного заклинания. Молния прожгла на груди в его одежде дыру; одежда вспыхнула и загорелась гораздо быстрее, чем должна бы. Даже сквозь крошечный глазок Кейн чувствовал иссушающий глаза жар от горящей на императоре одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163