Камни и грязь на дне реки совсем не волновали его — он целиком отдался воде, позволяя ей смыть дерьмо со своей одежды и унести последние остатки ярости, засевшие в нем.
Дар Ма'элКота поистине был велик. Он не упустил ни одной мелочи. Берн делал все что хотел и когда хотел, и ни у кого не хватало духу сказать ему «нет». Только Ма'элКот мог остановить своего слугу, однако он никогда не делал этого. Он смотрел на поведение Берна, как отец, с гордостью взирающий на юношеские проказы любимого сына, проявляя терпение и изредка чуть-чуть направляя дитя.
Настоящий отец Берна, суровый, аскетичный представитель Монастырей в маленьком южном городке, воспитывал сына железной рукой, как это могут только фанатики. Отец Берна получил назначение в такую глушь благодаря умеренной джантистской фракции, в то время контролируемой Советом Братьев. Его заслали туда, где его экстремистские взгляды не могли осложнить отношений с другими расами.
Отец Берна преследовал главную цель своей жизни: чтобы сын стал его оружием в войне с нелюдями, поэтому с детства тренировал его, лепил из него идеального воина — однако по какой-то необъяснимой причине ни разу не поинтересовался, хочет ли, собственно, сам Берн быть таким вот оружием.
А Берн всегда знал, чего хочет.
Жить весело, драться, спать с женщинами, пить, есть, играть — он слишком хорошо знал, что жизнь дается только один раз, и потому твердо решил ничего не упустить.
В семнадцать лет он наконец продемонстрировал отцу плоды его воспитания. Он избил старого ублюдка до бесчувствия, забрал его меч, все золото, мехи с вином, лучшую лошадь и направился в город. Он быстро обнаружил, что очень немногие осмеливались противостоять ему с клинком в руках, а тех, кто ухитрялся прожить после этого десять секунд, было еще меньше. Проблем с деньгами Берн не испытывал.
Он жил так более десяти лет и получал удовольствие от своей жизни. Но сейчас она нравилась ему даже больше.
Плещась в водах Великого Шамбайгена, Берн вскользь подумал, знает ли его отец о том, что сын служит Ма'элКоту. Интересно, мог бы он оценить эту иронию судьбы? В конце концов, служба императору стала более успешным воплощением мечты его отца, чем следование по предначертанному родителем пути.
Берн подплыл к стене и вылез из воды, затем легко вскарабкался — за щели стены было так удобно цепляться пальцами и носками сапог. Вернувшись к укреплению, он обнаружил, что стражники все еще стоят на месте, нервно глядя на меч. Берн с усмешкой поблагодарил их за охрану и надел перевязь с мечом. Не без колебаний он развязал кошелек, свисавший с той же перевязи. А почему бы и нет? Он бросил каждому стражнику по золотому ройялу; пока они радостно вертели в руках монеты, превосходившие их недельное жалованье, Берн лениво отсалютовал им и спрыгнул по другую сторону стены. С крыши на крышу — и вот он уже на улице.
Легкой трусцой направляясь к дворцу Колхари, он мурлыкал про себя что-то неопределенное. В голове у него вызревал план.
«Клянусь, Ма'элКот, он сам прыгнул на меня. Это было совсем как в тот раз, в „Чужих играх“. Я пришел к нему, хотел помириться, а он… Я даже бренди с собой взял… и пару сигар… А он на меня как кинется! Мне пришлось убить его, иначе он убил бы меня. Клянусь, Ма'элКот, это правда!»
Легко. Быстро. Чисто.
Так же чисто, как одежда после купания.
Впрочем, есть одно «но» — он никак не сможет оправдать осквернения тела Кейна. На бегу Берн потер в паху — да уж, опасно, настолько опасно, что надо заранее продумать эту деталь. История будет звучать не слишком убедительно, если он появится перед Ма'элКотом в возбужденном состоянии.
И тут боги сделали ему подарок. Пробегая мимо входа в переулок, он услышал знакомый призывный шепоток шлюхи. В переулке стояла тоненькая, худенькая эльфийка, кутавшая прозрачные плечи в рваную шаль.
Берн дружески улыбнулся ей.
— Пропустила комендантский час, а? Она покорно кивнула и посмотрела на него из-под длинных серебряных ресниц.
— Мне надо уйти с улицы. Укрой меня на ночь, и я научу тебя… — она чувственно облизнула губы, — …древним тайнам…
— Ладно, — согласился Берн, — но сначала покажи мне кое-что прямо здесь.
Когда он, удовлетворенный, вышел из переулка, ее изломанное тело, напоминавшее паучью ногу, осталось лежать на булыжниках.
В конце концов, комендантский час — это комендантский час, а граф просто обязан соблюдать законы.
Теперь во дворец, быстренько переодеться в сухое. У себя Берн послал слугу за мехами хорошего бренди и ящиком сигар — он предложит Кейну мировую, проникнет в его комнату и убьет.
Напевая себе под нос, Берн легко шел по залам и коридорам в отведенные Кейну покои. Его рука уже почти лежала на двери, как вдруг с ним заговорил Ма'элКот.
— Берн, что ты делаешь?
Граф вздрогнул. Речь — умение Ма'элКота говорить в голове любого из его Детей, прошедших Ритуал Перерождения, — рокотала в его голове, словно глас божий. Казалось, череп не выдержит и разорвется на следующем слове. Берн едва удержал в руках мехи с бренди.
— Ничего, — сказал он в пустоту, — Я пришел к Кейну, мириться…
— Почему Ламорак оказался в Театре правды? Берн прижал запястье к глазам, словно опасаясь, что они могут выпасть.
— Я… ну, я просто хотел избавиться от него. Все равно он бесполезен, так зачем тратить деньги на его кормежку?
— Деньги не твои, не тебе их беречь или тратить, Ламорак вовсе не бесполезен. В этот момент Кейн находится в Донжоне, чтобы инсценировать спасение его и женщины, которая была с ним. Таким образом Кейн сможет войти в доверие к Саймону Клоунсу.
— Войти в доверие? — Берн уставился на закрытую дверь, и мысли его понеслись со скоростью вертящегося меча. — Ма'элКот, я могу отменить приказ — верхом я буду у Донжона через пять минут.
— Нет, пусть он умрет. Если ты отменишь приказ, это по родит подозрения среди стражи и у самого Ламорака. У Саймона Клоунса всюду уши. Никто не должен ничего заподозрить Женщины для нашего плана хватит — однако знай, Берн, я очень тобой недоволен.
— Прости, Ма'элКот, ну, пожалуйста, — пробормотал Берн, однако больше не ощущал у себя в голове Присутствие. Берн глубоко вдохнул и оставил бренди и сигары возле порога комнаты Кейна. После этого он рванул изо всех сил, прыгая через ступени и огибая углы, пока не добежал до небольшой конюшни, где держали своих коней Рыцари двора.
Он не мог рассказать Ма'элКоту о своих подозрениях и о том, что знал о Кейне — этот жалкий ублюдок сумел втереться в доверие к императору, — однако Берн все еще может спасти Империю.
Он доберется до Кейна и убьет его собственными руками, не пролив ни капли крови.
В этом была и отрицательная деталь — смерть Кейна придется списать на кого-то другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Дар Ма'элКота поистине был велик. Он не упустил ни одной мелочи. Берн делал все что хотел и когда хотел, и ни у кого не хватало духу сказать ему «нет». Только Ма'элКот мог остановить своего слугу, однако он никогда не делал этого. Он смотрел на поведение Берна, как отец, с гордостью взирающий на юношеские проказы любимого сына, проявляя терпение и изредка чуть-чуть направляя дитя.
Настоящий отец Берна, суровый, аскетичный представитель Монастырей в маленьком южном городке, воспитывал сына железной рукой, как это могут только фанатики. Отец Берна получил назначение в такую глушь благодаря умеренной джантистской фракции, в то время контролируемой Советом Братьев. Его заслали туда, где его экстремистские взгляды не могли осложнить отношений с другими расами.
Отец Берна преследовал главную цель своей жизни: чтобы сын стал его оружием в войне с нелюдями, поэтому с детства тренировал его, лепил из него идеального воина — однако по какой-то необъяснимой причине ни разу не поинтересовался, хочет ли, собственно, сам Берн быть таким вот оружием.
А Берн всегда знал, чего хочет.
Жить весело, драться, спать с женщинами, пить, есть, играть — он слишком хорошо знал, что жизнь дается только один раз, и потому твердо решил ничего не упустить.
В семнадцать лет он наконец продемонстрировал отцу плоды его воспитания. Он избил старого ублюдка до бесчувствия, забрал его меч, все золото, мехи с вином, лучшую лошадь и направился в город. Он быстро обнаружил, что очень немногие осмеливались противостоять ему с клинком в руках, а тех, кто ухитрялся прожить после этого десять секунд, было еще меньше. Проблем с деньгами Берн не испытывал.
Он жил так более десяти лет и получал удовольствие от своей жизни. Но сейчас она нравилась ему даже больше.
Плещась в водах Великого Шамбайгена, Берн вскользь подумал, знает ли его отец о том, что сын служит Ма'элКоту. Интересно, мог бы он оценить эту иронию судьбы? В конце концов, служба императору стала более успешным воплощением мечты его отца, чем следование по предначертанному родителем пути.
Берн подплыл к стене и вылез из воды, затем легко вскарабкался — за щели стены было так удобно цепляться пальцами и носками сапог. Вернувшись к укреплению, он обнаружил, что стражники все еще стоят на месте, нервно глядя на меч. Берн с усмешкой поблагодарил их за охрану и надел перевязь с мечом. Не без колебаний он развязал кошелек, свисавший с той же перевязи. А почему бы и нет? Он бросил каждому стражнику по золотому ройялу; пока они радостно вертели в руках монеты, превосходившие их недельное жалованье, Берн лениво отсалютовал им и спрыгнул по другую сторону стены. С крыши на крышу — и вот он уже на улице.
Легкой трусцой направляясь к дворцу Колхари, он мурлыкал про себя что-то неопределенное. В голове у него вызревал план.
«Клянусь, Ма'элКот, он сам прыгнул на меня. Это было совсем как в тот раз, в „Чужих играх“. Я пришел к нему, хотел помириться, а он… Я даже бренди с собой взял… и пару сигар… А он на меня как кинется! Мне пришлось убить его, иначе он убил бы меня. Клянусь, Ма'элКот, это правда!»
Легко. Быстро. Чисто.
Так же чисто, как одежда после купания.
Впрочем, есть одно «но» — он никак не сможет оправдать осквернения тела Кейна. На бегу Берн потер в паху — да уж, опасно, настолько опасно, что надо заранее продумать эту деталь. История будет звучать не слишком убедительно, если он появится перед Ма'элКотом в возбужденном состоянии.
И тут боги сделали ему подарок. Пробегая мимо входа в переулок, он услышал знакомый призывный шепоток шлюхи. В переулке стояла тоненькая, худенькая эльфийка, кутавшая прозрачные плечи в рваную шаль.
Берн дружески улыбнулся ей.
— Пропустила комендантский час, а? Она покорно кивнула и посмотрела на него из-под длинных серебряных ресниц.
— Мне надо уйти с улицы. Укрой меня на ночь, и я научу тебя… — она чувственно облизнула губы, — …древним тайнам…
— Ладно, — согласился Берн, — но сначала покажи мне кое-что прямо здесь.
Когда он, удовлетворенный, вышел из переулка, ее изломанное тело, напоминавшее паучью ногу, осталось лежать на булыжниках.
В конце концов, комендантский час — это комендантский час, а граф просто обязан соблюдать законы.
Теперь во дворец, быстренько переодеться в сухое. У себя Берн послал слугу за мехами хорошего бренди и ящиком сигар — он предложит Кейну мировую, проникнет в его комнату и убьет.
Напевая себе под нос, Берн легко шел по залам и коридорам в отведенные Кейну покои. Его рука уже почти лежала на двери, как вдруг с ним заговорил Ма'элКот.
— Берн, что ты делаешь?
Граф вздрогнул. Речь — умение Ма'элКота говорить в голове любого из его Детей, прошедших Ритуал Перерождения, — рокотала в его голове, словно глас божий. Казалось, череп не выдержит и разорвется на следующем слове. Берн едва удержал в руках мехи с бренди.
— Ничего, — сказал он в пустоту, — Я пришел к Кейну, мириться…
— Почему Ламорак оказался в Театре правды? Берн прижал запястье к глазам, словно опасаясь, что они могут выпасть.
— Я… ну, я просто хотел избавиться от него. Все равно он бесполезен, так зачем тратить деньги на его кормежку?
— Деньги не твои, не тебе их беречь или тратить, Ламорак вовсе не бесполезен. В этот момент Кейн находится в Донжоне, чтобы инсценировать спасение его и женщины, которая была с ним. Таким образом Кейн сможет войти в доверие к Саймону Клоунсу.
— Войти в доверие? — Берн уставился на закрытую дверь, и мысли его понеслись со скоростью вертящегося меча. — Ма'элКот, я могу отменить приказ — верхом я буду у Донжона через пять минут.
— Нет, пусть он умрет. Если ты отменишь приказ, это по родит подозрения среди стражи и у самого Ламорака. У Саймона Клоунса всюду уши. Никто не должен ничего заподозрить Женщины для нашего плана хватит — однако знай, Берн, я очень тобой недоволен.
— Прости, Ма'элКот, ну, пожалуйста, — пробормотал Берн, однако больше не ощущал у себя в голове Присутствие. Берн глубоко вдохнул и оставил бренди и сигары возле порога комнаты Кейна. После этого он рванул изо всех сил, прыгая через ступени и огибая углы, пока не добежал до небольшой конюшни, где держали своих коней Рыцари двора.
Он не мог рассказать Ма'элКоту о своих подозрениях и о том, что знал о Кейне — этот жалкий ублюдок сумел втереться в доверие к императору, — однако Берн все еще может спасти Империю.
Он доберется до Кейна и убьет его собственными руками, не пролив ни капли крови.
В этом была и отрицательная деталь — смерть Кейна придется списать на кого-то другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163