Но до людей почему-то очень нескоро дошло, что эмансипация жены
подорвала власть родителей над детьми. Мать больше не подавала пример
покорности, хотя сама по-прежнему требовала послушания. Теперь между
родителями чаще стали возникать споры, а ребенок получил возможность
жаловаться на одного из них другому. Кончилось же это тем, что он совсем
перестал их слушаться. Свергнув мужчину с пьедестала, жена и мать,
собственно говоря, отняла у себя оружие для поддержания дисциплины. На
вопрос: "А почему нельзя играть со шлангом?" - она уже больше не может
бросить в ответ: "Потому что отец запретил". Теперь ей пришлось бы
ответить: "Потому что я сказала - нельзя!" Но так отвечать ей не хочется,
и она инстинктивно пускается в объяснения, избегая приказаний. Дети должны
бросить шланг, потому что соседи будут недовольны, потому что вода будет
литься зря, потому что одежда может намокнуть и потому, что сами дети
могут схватить воспаление легких и умереть. Но если пускаешься в
объяснения там, где нужно повиновение, пиши пропало. От детей удается
добиться невнятного обещания, что они будут осторожны, обещания, которое
через минуту уже позабыто и нарушено. Но страшны не прямые последствия, а
то, что дети раз и навсегда поймут: маму можно уговорить, а папа ничего им
не сделает, даже когда узнает, что они натворили. Жена, которая
спрашивает, заливаясь слезами: "Ну почему ты не хочешь на них повлиять?" -
взывает к авторитету, который она же и ниспровергла. Очутившись в столь
невыгодном положении, она начинает уверять себя и других, что дисциплина
старых времен не годится для современного ребенка. Ему нужно все
объяснять, не прибегая к насилию. И форма обращения снизилась от
викторианского "сэр" до более позднего "папочка", а теперь отца зовут по
имени или просто "предок". В конце концов все пришли к заключению, что
проблему дисциплины должна разрешить школа.
Однако и сама школа была ослаблена влиянием Джона Дьюи (1859-1952) - он
требовал, чтобы авторитарные методы были упразднены и ученики обучались на
собственном опыте. Созданная им система "прогрессивного" обучения с тех
пор прочно утвердилась в школах, и все прогрессивно настроенные умы
наслаждались эпохой просвещения целых пятьдесят лет. Мрачные средневековые
училища с расшатанными, изрезанными партами и засиженными мухами
одноцветными гравюрами Парфенона уступили место классным комнатам со
стеклянными стенами, веселенькой обстановкой, окрашенной в нежные
пастельные тона, и развлекательными уроками по телевидению. Относительно
достигнутых результатов могут быть высказаны разные мнения. Но одно, во
всяком случае, не вызывает разногласий: процесс обучения стал чрезвычайно
длительным. Чтобы получить образование по этим принципам, надо учиться,
учиться и снова учиться многие годы. По пятнадцать лет и больше - подчас
этот срок достигает четверти средней человеческой жизни - дети и подростки
ходят стадами по весело окрашенным коридорам учебных заведений совместного
обучения. Возможно, это и представляет счастливый контраст с прежними
временами, когда детей бросали прямо в мир взрослых, когда не в диковинку
были семилетние ученики в мастерских или десятилетние юнги на кораблях.
Сто лет назад молодежь везде была в меньшинстве среди старших - в конюшне
ли, в казармах или в кубрике. А если посмотреть для сравнения на
прогрессивную школу, там не найдешь взрослых, которым можно подражать и
которых надо побаиваться, - ведь учителям за то и платят (по общему
мнению), чтобы они вели себя как положено, и поэтому их считают чудаками и
чужаками. Молодым приходится создавать свой собственный мир.
Но если эти бесконечные школьные годы в отрыве от общества взрослых
создают фон проблемы -надцатилетних, то первый план, безусловно, занимают
средства передвижения. Располагая мотоциклом или машиной, некоторой суммой
денег и хорошей погодой на уик-энд, молодежь может заниматься чем ей
заблагорассудится. И не так-то легко запретить им брать машину, которая
стала необходимой и в нашей, и в их жизни; это не роскошь, а просто
предмет первой необходимости, и без машины молодежь чувствует себя
обойденной, обездоленной и обескураженной. Получается, что все уик-энды и
каникулы они проводят не со старшими, а в обществе друг друга. Так они и
остаются в своем мире -надцатилетних до тех самых пор, пока не кончат
школу или колледж, когда им предстоит начать зарабатывать себе на жизнь.
Но следует признаться в оправдание молодых, что общество, от которого
они стараются отгородиться, особого восторга не вызывает. И более того, за
эту серую скуку взрослого мира их родители, быть может, проливали кровь,
пот и слезы. Для многих супружеских пар жизнь начиналась в трущобах, где
торговля наркотиками и проституция были привычными занятиями, где не
редкость были потасовки, а случалось, и поножовщина. Самообразование и
скупость, предприимчивость и бесконечный труд помогли им выбиться в люди.
Для них дом в пригороде с гаражом на две машины олицетворяет такое
благополучие, на которое в былые времена они и надеяться не смели. Имя на
дощечке у ворот и зеленая травка газона для них полны высокой романтики.
Все это заработано расчетом и терпением, неустанным и непрерывным трудом.
Но то, что им кажется настоящим чудом, нисколько не трогает их детей -
они-то, возможно, ничего другого и не знали. Глазам детей предстает
скучный пригород, где самые драматические события - невинные сплетни или
эпидемия кори. "Здесь ничего никогда не случается!" - возмущаются они.
Родители со своей стороны могли бы припомнить времена, когда случалось
слишком много и чересчур часто. Спокойная жизнь - вот их самая заветная
мечта, к которой они до сих пор постоянно стремятся, не жалея сил. Однако
это не так уж легко и просто объяснить другим. Поэтому и принято считать,
что старшие обленились и с ними скучно, что взрослая жизнь наводит на
молодых тоску и им только и остается, что сбежать от всего этого подальше.
Но если молодых никак не тянет к семейной жизни в пригороде, то деловой
мир привлекает их, пожалуй, и того меньше. Потому что требования,
предъявляемые к вступающим в этот клуб, с самого начала достаточно
обременительные, зачастую повышаются каждый раз, как только обнаруживаются
симптомы неповиновения. За допуск к ответственной работе подчас приходится
расплачиваться ценой слишком рабского соблюдения правил и предписаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164