Люди вынуждены были смотреть, как у них на глазах умирает двадцать измученных товарищей. Согласись, господин, что в подобных обстоятельствах любой возмутился бы без всякого подстрекательства. Как видишь, моей вины тут нет, господин.
— Это правда! — раздался крик из толпы. Набусардар взвешивал каждое его слово, убеждая себя действовать обдуманно и по справедливости. Когда объяснения проповедника подтвердили старейшины и поручились за правдивость его слов собственной жизнью и жизнью своих детей, Набусардар был готов снять обвинение.
— Но я не снимаю обвинения в подстрекательстве к бунту против Вавилона, — поспешно добавил он. — Царь дарует тебе свободу, если ты выдашь тех единоверцев, которые состоят в заговоре против престола и державы.
— Я ничего не знаю о заговоре против престола и державы.
— Твой Ягве тоже ничего не знает об этом? — презрительно спросил Набусардар. Внимание его привлек шум крыльев белой птицы, и он поднял голову.
Птица возвращалась на ночь в свое гнездо. Она пролетела над толпой и скрылась в высоких зарослях тростника. Проповедник тоже проводил взглядом неспешный, мирный полет птицы и, когда она исчезла из глаз, приготовился отвечать.
— Ягве говорит только: «Я призову к жизни поборника справедливости на востоке, и по слову моему он будет править над владыками запада. Я выдам их, подобно праху, мечу его, и подобно сору летучему, стрелам его. С именем моим он обрушится на сильных мира, погрязших в скверне, и растопчет их, как глину гончарную». У Набусардара перехватило дыхание, но он постарался сдержать себя.
— Кого ты считаешь поборником справедливости с востока? — спросил он. — Огненную птицу, Кира?
— Я говорю лишь то, что внушил мне Ягве, — с внутренним вызовом оправдывался проповедник.
Возмущение Набусардара росло. Он спросил уже более резко:
— Кто же, по-твоему, эти владыки запада? Правители Вавилона?
— Не я, а Ягве определил так. Я только его скромный служитель и глашатай правды.
— Царь приговорил тебя к смерти, — вскричал Набусардар, — не забывай: ты умрешь под бичами!
— Я не противлюсь приговору своего повелителя, ибо Ягве сказал: «Не бойся, пойдешь ли по водам, не поглотят тебя. И пойдешь ли в огонь — не спалит тебя, ибо правда — вечна».
Он еще не кончил говорить, а из толпы халдеев уже послышались крики, что он насмехается над царем и оскорбляет халдейские законы.
— Смерть ему! — кричали они, хотя незадолго до этого с удовольствием слушали игру на арфах и пение евреев.
— Смерть ему!
— Смерть!
Многие схватили камни и кинулись на проповедника. Если б солдаты не преградили путь, они забили бы его. Издали они плевали в него. Не имея возможности подступиться к юноше, стали забрасывать камнями толпу евреев.
Набусардар хотел продолжить допрос, но халдеи кричали:
— Смерть ему! Смерть!
— Исполнить приговор царя!
— Царь приказал связать его и предать бичеванию!
— Бичевать его!
— Смерть ему!
— Бичевать!
Набусардар медлил. Но толпа халдеев напирала на него с криками «Бичевать! Бичевать!» Собственно, участь проповедника была решена еще в Вавилоне, и, чтобы успокоить орущих, Набусардар приказал связать его и приступить к экзекуции.
Солдаты сорвали с проповедника одежду, скрутили его веревками и подтащили к камню, который служил израильтянам вместо жертвенника. Солдаты нарочно положили его на этом возвышении, чтоб виднее было бьющееся в муках тело — халдеям на радость, израильтянам — в назидание.
Солдаты царя усердно исполняли свой долг.
Удар за ударом судорогой отдавался по всему телу пророка. Ступни заливала кровь. Уже и камень под ним окрасился кровью. Тело смертника вздрагивало от боли. Но лицо не выдавало нестерпимых страданий. Оно оставалось спокойным и строгим. Крепко сжатые губы не пропускали ни единого вздоха. Но вот они все же разжались, испустив тихий стон. Силы заметно оставляли юношу. Руки бессильно поникли бы, не будь они накрепко связаны. Дыхание стало прерывистым, на губах выступила пена. Взор туманился, несчастный терял сознание. Он уже не слышал угроз и насмешек халдеев. Не слышал и рыданий своих единоверцев. Он покидал этот мир и уходил в неведомое царство новой жизни. В последний раз он приподнял голову под безжалостным бичом и — уронил ее на камень.
Уже не было ни боли, ни заходящего солнца, ни кроваво-красного горизонта. Все куда-то исчезло, и осталось только ощущение умиротворяющей пустоты. В эту пустоту ворвался отдаленный конский топот. Проповедник не знал, где это происходит, на этом или уже на том свете. Но топот слышался все явственней, как будто на бешеной скорости несся к его ушам. Ему показалось, что под копытами коней дрожит земля.
На поляну ворвались два взмокших от пота царских гонца.
Его светлость верховный военачальник должен немедля вернуться в Вавилон, потому что войска Эсагилы под командованием Сан-Урри выступили против армии Валтасара. Храмовый Город воспользовался отсутствием Набусардара и послал своих солдат на штурм царских казарм близ зимнего дворца Валтасара. Эсагила намеревается захватить дворец и посадить на трон Набонида. Второй отряд осаждает Муджалибу, и царь опасается за свою жизнь.
— А народ? — вырвалось у военачальника.
— Народ? — переспросил гонец. — На улицах льется кровь, стены домов в крови. Рабы убивают своих хозяев, беднота грабит дворцы. Евфрат забит трупами. Если ты, досточтимый верховный военачальник халдейской армии, не вернешься до завтра, вавилоняне сами разрушат город. Повсюду пылают пожары.
— Не может быть, — решительно произнес Набусардар, — перед отъездом я не заметил ничего подозрительного.
Гонец продолжал почти шепотом:
— Эсагила приказала казнить тридцать евреев, так как нашла в еврейском квартале Нижнего Города текст, который был начертан на глиняных табличках, вывешенных вместо табличек Эсагилы. С этого все и пошло. Во время казни евреев из толпы зевак послышались крики: «Нам не нужны жертвы, дайте нам хлеба!», «Мы не хотим пить кровь евреев, дайте нам мед и вино!», «Не надо нам зрелищ, мы требуем снижения налогов!» Тогда ворота Эсагилы распахнулись и конные солдаты устремились прямо на толпу. Несколько человек нашли свою смерть под копытами лошадей. За конниками оказалась пехота и не было ей конца. Все недоумевали, зачем Эсагила направила целую армию против кучки смутьянов, как будто началась война. Потом только выяснилось, что у Эсагилы совсем другая цель и толпа возле лобного места всего лишь предлог. Солдаты Храмового Города окружили царский дворец и осаждают его. Армию царя возглавляет доблестный Наби-Иллабрат. Есть подозрение, что Эсагила сама подстроила эту историю с табличками, чтобы воспользоваться смутой и возвести на трон Набонида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
— Это правда! — раздался крик из толпы. Набусардар взвешивал каждое его слово, убеждая себя действовать обдуманно и по справедливости. Когда объяснения проповедника подтвердили старейшины и поручились за правдивость его слов собственной жизнью и жизнью своих детей, Набусардар был готов снять обвинение.
— Но я не снимаю обвинения в подстрекательстве к бунту против Вавилона, — поспешно добавил он. — Царь дарует тебе свободу, если ты выдашь тех единоверцев, которые состоят в заговоре против престола и державы.
— Я ничего не знаю о заговоре против престола и державы.
— Твой Ягве тоже ничего не знает об этом? — презрительно спросил Набусардар. Внимание его привлек шум крыльев белой птицы, и он поднял голову.
Птица возвращалась на ночь в свое гнездо. Она пролетела над толпой и скрылась в высоких зарослях тростника. Проповедник тоже проводил взглядом неспешный, мирный полет птицы и, когда она исчезла из глаз, приготовился отвечать.
— Ягве говорит только: «Я призову к жизни поборника справедливости на востоке, и по слову моему он будет править над владыками запада. Я выдам их, подобно праху, мечу его, и подобно сору летучему, стрелам его. С именем моим он обрушится на сильных мира, погрязших в скверне, и растопчет их, как глину гончарную». У Набусардара перехватило дыхание, но он постарался сдержать себя.
— Кого ты считаешь поборником справедливости с востока? — спросил он. — Огненную птицу, Кира?
— Я говорю лишь то, что внушил мне Ягве, — с внутренним вызовом оправдывался проповедник.
Возмущение Набусардара росло. Он спросил уже более резко:
— Кто же, по-твоему, эти владыки запада? Правители Вавилона?
— Не я, а Ягве определил так. Я только его скромный служитель и глашатай правды.
— Царь приговорил тебя к смерти, — вскричал Набусардар, — не забывай: ты умрешь под бичами!
— Я не противлюсь приговору своего повелителя, ибо Ягве сказал: «Не бойся, пойдешь ли по водам, не поглотят тебя. И пойдешь ли в огонь — не спалит тебя, ибо правда — вечна».
Он еще не кончил говорить, а из толпы халдеев уже послышались крики, что он насмехается над царем и оскорбляет халдейские законы.
— Смерть ему! — кричали они, хотя незадолго до этого с удовольствием слушали игру на арфах и пение евреев.
— Смерть ему!
— Смерть!
Многие схватили камни и кинулись на проповедника. Если б солдаты не преградили путь, они забили бы его. Издали они плевали в него. Не имея возможности подступиться к юноше, стали забрасывать камнями толпу евреев.
Набусардар хотел продолжить допрос, но халдеи кричали:
— Смерть ему! Смерть!
— Исполнить приговор царя!
— Царь приказал связать его и предать бичеванию!
— Бичевать его!
— Смерть ему!
— Бичевать!
Набусардар медлил. Но толпа халдеев напирала на него с криками «Бичевать! Бичевать!» Собственно, участь проповедника была решена еще в Вавилоне, и, чтобы успокоить орущих, Набусардар приказал связать его и приступить к экзекуции.
Солдаты сорвали с проповедника одежду, скрутили его веревками и подтащили к камню, который служил израильтянам вместо жертвенника. Солдаты нарочно положили его на этом возвышении, чтоб виднее было бьющееся в муках тело — халдеям на радость, израильтянам — в назидание.
Солдаты царя усердно исполняли свой долг.
Удар за ударом судорогой отдавался по всему телу пророка. Ступни заливала кровь. Уже и камень под ним окрасился кровью. Тело смертника вздрагивало от боли. Но лицо не выдавало нестерпимых страданий. Оно оставалось спокойным и строгим. Крепко сжатые губы не пропускали ни единого вздоха. Но вот они все же разжались, испустив тихий стон. Силы заметно оставляли юношу. Руки бессильно поникли бы, не будь они накрепко связаны. Дыхание стало прерывистым, на губах выступила пена. Взор туманился, несчастный терял сознание. Он уже не слышал угроз и насмешек халдеев. Не слышал и рыданий своих единоверцев. Он покидал этот мир и уходил в неведомое царство новой жизни. В последний раз он приподнял голову под безжалостным бичом и — уронил ее на камень.
Уже не было ни боли, ни заходящего солнца, ни кроваво-красного горизонта. Все куда-то исчезло, и осталось только ощущение умиротворяющей пустоты. В эту пустоту ворвался отдаленный конский топот. Проповедник не знал, где это происходит, на этом или уже на том свете. Но топот слышался все явственней, как будто на бешеной скорости несся к его ушам. Ему показалось, что под копытами коней дрожит земля.
На поляну ворвались два взмокших от пота царских гонца.
Его светлость верховный военачальник должен немедля вернуться в Вавилон, потому что войска Эсагилы под командованием Сан-Урри выступили против армии Валтасара. Храмовый Город воспользовался отсутствием Набусардара и послал своих солдат на штурм царских казарм близ зимнего дворца Валтасара. Эсагила намеревается захватить дворец и посадить на трон Набонида. Второй отряд осаждает Муджалибу, и царь опасается за свою жизнь.
— А народ? — вырвалось у военачальника.
— Народ? — переспросил гонец. — На улицах льется кровь, стены домов в крови. Рабы убивают своих хозяев, беднота грабит дворцы. Евфрат забит трупами. Если ты, досточтимый верховный военачальник халдейской армии, не вернешься до завтра, вавилоняне сами разрушат город. Повсюду пылают пожары.
— Не может быть, — решительно произнес Набусардар, — перед отъездом я не заметил ничего подозрительного.
Гонец продолжал почти шепотом:
— Эсагила приказала казнить тридцать евреев, так как нашла в еврейском квартале Нижнего Города текст, который был начертан на глиняных табличках, вывешенных вместо табличек Эсагилы. С этого все и пошло. Во время казни евреев из толпы зевак послышались крики: «Нам не нужны жертвы, дайте нам хлеба!», «Мы не хотим пить кровь евреев, дайте нам мед и вино!», «Не надо нам зрелищ, мы требуем снижения налогов!» Тогда ворота Эсагилы распахнулись и конные солдаты устремились прямо на толпу. Несколько человек нашли свою смерть под копытами лошадей. За конниками оказалась пехота и не было ей конца. Все недоумевали, зачем Эсагила направила целую армию против кучки смутьянов, как будто началась война. Потом только выяснилось, что у Эсагилы совсем другая цель и толпа возле лобного места всего лишь предлог. Солдаты Храмового Города окружили царский дворец и осаждают его. Армию царя возглавляет доблестный Наби-Иллабрат. Есть подозрение, что Эсагила сама подстроила эту историю с табличками, чтобы воспользоваться смутой и возвести на трон Набонида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217