— Истинно.
— Пока я жив, этого не случится, — нахмурился царь, — разве что после моей смерти, если наследник окажется недостаточно сильным. Нет, мой сон предвещает иное. Посреди того пышного града я видел трон… трон этот был свободен, а по ступенькам его подножия сбегали кровавые следы. Через горы, реки и пустыни они тянулись к самому Вавилону. С трудом передвигая ноги, шел я по этим следам. Мои подошвы прилипали к ним, на полпути я упал, изнемогая от жажды; Мне довольно было бы и пригоршни воды, но я взывал по-царски: «Хочу вина, налейте мне вина!»
— И ты испил его во сне, царь? — перебил его старец.
— Нет, не испил. Вокруг меня простиралась голая пустыня. Но когда Мардук стал призывать меня к себе, примчался бык небожителя Рамана, он распорол мне рогом бок, и…
— Кровь излилась из твоего тела?
— Лишь вода и сукровица, ею и смочил я губы в надежде встать и продолжить свой путь. Встать и увидеть, пустует ли также вавилонский трон. И хотя у меня не хватило на это сил, боги помогли мне узреть издали, что трон Бабилу не пустует. На нем восседал царь, великий царь, бессмертный царь. Вот что открыли мне во сне боги. А кто еще, как не я, может быть этим царем, великим царем, бессмертным царем? Не так ли?
Старец молчал.
— Ты спишь? — вскричал Валтасар. — Я хотел тебе сказать, что теперь мне все ясно. Трон в Экбатане осиротеет, потому что Кир, этот одержимый безумец, сложит голову под стенами Вавилона. Он дерзнул возвыситься над Мардуком, и за это Мардук лишит его царства… Он помышлял стать властелином мира, Мардук же сделает его царем без царства, без трона, обратит крылатого орла в ощипанного орленка…
Лицо его дергалось, на животе колыхалась ночная одежда. Наклонившись вперед, Валтасар испытующе заглядывал в лицо пророку. Но ничего нельзя было на нем прочесть.
Царь заговорил с еще большим пылом и добавил угрожающе:
— Царь без царства, надутый павлин, Мардук опалит твои крылья. Да, да, Исме-Адад примирился со мной и сказал, что только тот, кто чтит Мардука, прочно владеет троном. Оттого-то я и помирился с Мардуком. — Валтасар сделал паузу и улыбнулся пророку. — Видишь, я и сам разгадал свой сон. Но, радуясь грядущей победе над Киром, отпускаю тебя на волю. Об этом просила меня благородная Телкиза, она призналась, что обещала Зоробабелю, — царь снова улыбнулся, — будущему правителю Израильского и Иудейского царства, помочь тебе. — Валтасар задумался. — Вступилась она и за твоих соплеменников. — Он снова погрузился в раздумье. — Не посулил ли ей Зоробабель корону израильско-иудейской царицы?.. Я знаю Телкизу с малых лет. — Глаза его блуждали, словно созерцая далекое прошлое; — Она всегда отличалась непомерным тщеславием. Но я желал бы ей стать царицей Вавилонии, — сказал царь, а про себя подумал:
«Должно быть, это она подстрекает Набусардара захватить престол, так уж лучше наречь ее царицей Иерусалима…» — По ее просьбе я согласился освободить вас из плена, но страна и все дороги, ведущие из моего царства, еще в руках Кира. Когда мы одержим над ним победу, я отпущу евреев. Вавилонии хватит рабов из персидских солдат. Вы же станете платить мне дань и послушно исполнять мои указы. Как только окончится война, составим уговор. Я отпускаю тебя.
Когда Даниил поднялся со скамьи, Валтасар задержал его, сказав с царственным достоинством:,
— Можешь порадовать опечаленное сердце царицы Вавилона, потому что я стараюсь изгнать из своей души ненависть и злобу. Ты был прав, сказав мне когда-то, что я слишком молодым оказался на халдейском троне. За те два года, что длится война, я не раз вспоминал твои слова, убеждаясь в их мудрости. Сколько пользы принесли бы они мне в молодости, не воспротивься я им тогда. Но в своей гордыне и упрямстве я пренебрегал советами старших. В дни моей беспечной юности старики тяготили меня. Однако опыт показывает, что за сединами кроется мудрость. Может, ты еще понадобишься мне. Теперь же ступай, ты свободен.
Сомкнувшись за Даниилом, драпировки на дверях еще колыхались, словно от дуновения ветра, когда вдруг снова распахнулись, № перед царем предстал Набусардар.
Низко склонив голову, он сказал без промедления:
— Да простит меня царь, что осмелился так рано потревожить, его величество, но я спешу сообщить тебе весть — этой ночью персы отступили. Они так далеко отошли от стен Вавилона, что наши воины потеряли их из вида.
Валтасар, сдвинув брови, уставился на верховного военачальника. Оторопев, он долго и непонимающе смотрел на его губы. Не обманывает ли его слух? Персы отошли от города, персы отступили, персы сложили оружие? Неужто персы почувствовали себя недостаточно сильными? Неужто персы решили покинуть их страну и вернуться за Эламские холмы?
— Жив я или мертв? — спросил Валтасар.
— Жив, государь.
— Так, значит, я не ослышался? Ты сказал, что персы сняли осаду и возвращаются в Персию? Стало быть, сон в руку, в руку… Вот теперь впору потребовать: «Налейте мне вина! Налейте мне вина!» Ты сказал, что персы возвращаются в Персию?
— Я сказал, государь, — поправил его Набусардар, — я сказал — персы отошли так далеко, что наши дозорные на стенах потеряли их из вида.
— Стало быть, они возвращаются в Персию!
— Это еще неизвестно. Может быть, они отошли, чтобы выждать и собраться с силами. Хорошо бы, не мешкая, отбросить их к границе или, может быть, даже за нее. Войска Кира измотаны, и наша армия наверняка одолела бы его. Но я не могу ей приказать, выйти за стены города. Для этого мне нужна, если и не более сильная, то, по крайней мере, такая же конница, как у Кира. Тогда мы очистили бы нашу землю от врагов. Но беда в том, что арабы, эти проклятые арабские провинции, мой царь, прислали нам только часть обещанных коней.
— Почему только часть?! — рассвирепел Валтасар. — Так-то они исполняют волю своего повелителя?!
— Вместо пшеницы и ячменя они требовали в уплату золото.
— Почему же вы давали им пшеницу и ячмень, если они просили золота?
— Таково было твое повеление, ты сказал, что пшеница и ячмень — то же золото, и, если они будут недовольны, не давать ничего. Из-за этого наша армия осталась почти без конницы.
— Гм… — язвительно хмыкнул Валтасар. — То ты толкуешь мои повеления вкривь и вкось, стоило же арабам отказаться от пшеницы и ячменя — и ты не дал им ничего! Чем это объяснить, князь? — Валтасар искоса взглянул на верховного военачальника. — Или, может быть, правы те, кто утверждает, что ты хотел нанести поражение не персам, а мне, своему царю? Теперь мне все понятно. Твое тщеславие не знает меры, ты ждешь не дождешься той минуты, когда сможешь объявить себя царем Вавилонии!
— Государь… — только и выговорил пораженный Набусардар.
— Мне все известно, — Валтасар расставил руки, опершись ими о ложе, — мне ведомы все твои помыслы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217