У моста он свернул на Дорогу Шествий. Улица была вымощена каменными плитами с молитвами Мардуку. При свете звезд Набусардар разобрал надпись на одной из плит:
«Владыки стран и их подданные, вельможи и их рабы, поклоняйтесь мне все, падите передо мной ниц, я ваш властелин, я создал вас».
Перед храмом Семи Демонов они увидели коленопреклонную фигуру девушки. В корзинке у нее было семь жестяных кубков с вином. Она кланялась до земли проклятым богам подземного мира.
Набусардар велел телохранителю окликнуть девушку, потому что в этот час было запрещено находиться на улице.
— Кто ты? — спросил телохранитель. Она испугалась, но ответила:
— Я дочь бывшего управляющего имением Иддин-Сама и приношу молитвы семи демонам.
— Какая мерзость!
— А разве не мерзость то, что богач Син-Эрис лишил моего отца состояния и теперь мой отец, человек благородного происхождения, вынужден делать свечки, чтобы прокормиться? А я, дочь знатных родителей, должна ходить по домам вельмож и униженно предлагать свечи? Разве это справедливо, господин?
— Я ничего не знаю о тяжбе твоего отца, но мне приказано предупредить тебя, что в этот час находиться кому-либо на улице запрещено.
— Ты очень любезен, господин, и я знаю, как мне следует себя вести. Я воспитывалась в благородном доме. Я уйду, позволь мне только поставить семь этих кубков богам зла. Я принесла им нику, жертвоприношение вином. В преисподней они страдают от жажды. Они отблагодарят меня тем, что покарают Син-Эриса.
Она повернулась к статуям и принялась расставлять перед ними кубки.
— Это тебе, Лабарту, посылающая людям страшные сны: я прошу, чтобы ты превратила ночи Син-Эриса в ад… А это вам, Утуку и Алу, вызывающие спазмы в горле и смертельное удушье. Задушите Син-Эржа за то злодеяние, которое он совершил над нами… Это тебе, Лилитуя, насылающая на людей безумие. Нашли безумие и на Син-Эржа, чтоб не знать ему больше ясных мыслей…
— Довольно! — не выдержал телохранитель Набусардара, — Син-Эрис. занимает высокий пост на службе у царя. Ты позоришь слугу царя и призываешь кару на его голову!
И он хлестнул ее плетью, даже не спросив позволения у Набусардара.
— Отправить ее в тюрьму?
Набусардар молчал, а девушка запричитала:
— За что, господин? Я искала справедливости и у судей, и у защитника Вавилона, божественного Мардука. Судьи прогнали меня, как собаку. А служители Мардука обошлись со мной хуже, чем с последним из рабов. И после этого ты удивляешься, господин, что я прошу о помощи злых демонов? Но если ты так мудр, господин, назови мне имя того бога, который исправит несправедливость, причиненную нам Син-Эрисом. Я буду денно и нощно молиться ему, взывая к его могуществу.
— Ты оскорбила Мардука!
Он повернулся к Набусардару.
— Она оскорбляет Мардука и богов Вавилона, светлейший. Ты позволишь примерно наказать ее?
Набусардар устало посмотрел на него, ничего не ответив. Девушка поднялась и прикрыла плечи, словно заранее защищаясь от плетей.
— Не надо, — произнес Набусардар. — Едем поскорей, мне что-то нехорошо.
Телохранитель внимательно взглянул на него. Лицо Набусардара было серым, как поле после жатвы…
— Ты болен, светлейший. Вернемся в дом командования.
— Нет!
— Куда же ты собираешься ехать, Непобедимый?
— Продолжим обход, я хочу убедиться, что все в порядке.
Они миновали еще несколько улиц и площадей и остановились у подножья холма Колая. Воздух был напоен благоуханием роз и глициний. Склоны холма были увиты виноградом, а дороги обсажены тамариском. Клумбы желтели лилиями, а над искусственным водоемом колыхались узколистые травы со спящими на них бабочками и стрекозами. На миртах дремали улитки. Перед холмом тянулись рощи гранатовых деревьев и кипарисов, а на вершине его грустно склоняли ветви плакучие ивы, в тени которых стоял храм чудесной горы, храм небесной Гулы, богини исцеления/Белые стены храма из мелкозернистого камня были видны издали каждому, кто искал в его стенах приюта и здоровья. Увидев храм, Набусардар спросил:
— Ты веришь в действие этих источников?
— Да, светлейший, — отозвался телохранитель. — Теперь я вижу, куда ты вел меня. Божественная Гула вернет тебе силы.
Они стали медленно подниматься вверх, оставив отряд внизу, у подножья холма, за красивейшими в Вавилоне садами богачей.
Они приблизились к святилищу. В сумерках ночи выступали неясные очертания статуи богини. У ее ног стоял погасший фонарь, а рядом, сидя, дремали жрицы. В водоемах журчала вода, целебная вода источников.
Набусардар остановился и, поворотясь к телохранителю, с натугой проговорил:
— Что со мной? Голова гудит, а тело бьет озноб.
— Ты болен, светлейший.
Набусардар вздохнул и потер изрезанный морщинами лоб.
— Где мы?
— На холме Колая.
— Что нам здесь надо?
— Ты приказал ехать сюда.
— Я приказал? Не помню.
— Быть может, ты хотел попросить богиню Гулу о выздоровлении?
— Не может этого быть, я не верю в богов… У меня мутится рассудок, кажется, будто я падаю с лошади. В глазах темно.
Поводья выпали у него из рук, он покачнулся в седле.
— Светлейший! — вскричал телохранитель.
Набусардар очнулся и с трудом нащупал поводья. Вид у него был крайне измученный, а взор туманный, как созвездье Млечного Пути.
Пойдем к святилищу, жрицы дадут тебе животворной воды. К тебе вернутся здоровье и силы.
Он безропотно позволил увлечь себя к светлому зданию, откуда доносилось журчанье источников. Теперь к этим звукам присоединились рыдания, доносившиеся со стороны статуи. Жрицы в белоснежных одеяниях, припав к ногам богини, каялись, заливаясь слезами. Дни и ночи напролет они поддерживали вечный огонь в фонаре, а сейчас он нечаянно погас.
— Я хочу пить, — сказал Набусардар, когда служительницы богини Гулы поведали ему о своей печали. Одна из них прибавила:
— Без вечного огня и целительные источники не имеют силы.
— Может даже случиться, что тот, кто напьется воды при погасшем светильнике, умрет, — напомнила вторая.
— Принесите же воды, — повторил Набусардар, не внимая этому предупреждению.
Жрицы со страхом подали ему мраморную в прожилках чашу, Набусардар осушил ее до дна.
Все, оцепенев, ждали, что сейчас он соскользнет, бездыханный, по крупу своего скакуна. Но Набусардар глубоко вздохнул, возвращая чашу, и сказал уже бодрее:
— Благодарю вас. Вода освежила меня. Мне уже лучше.
— Что будем делать дальше, Непобедимый? — спросил телохранитель.
— Поедем обратно. Меня ждут дела.
Они повернули коней и той же дорогой спустились с холма Колая, оставляя позади цветущие лимонные деревья и журчанье источников.
* * *
В доме командования Набусардар отдал подробные распоряжения своим ближайшим соратникам, после чего, измученный и обессиленный, намеревался отправиться на отдых в Борсиппу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
«Владыки стран и их подданные, вельможи и их рабы, поклоняйтесь мне все, падите передо мной ниц, я ваш властелин, я создал вас».
Перед храмом Семи Демонов они увидели коленопреклонную фигуру девушки. В корзинке у нее было семь жестяных кубков с вином. Она кланялась до земли проклятым богам подземного мира.
Набусардар велел телохранителю окликнуть девушку, потому что в этот час было запрещено находиться на улице.
— Кто ты? — спросил телохранитель. Она испугалась, но ответила:
— Я дочь бывшего управляющего имением Иддин-Сама и приношу молитвы семи демонам.
— Какая мерзость!
— А разве не мерзость то, что богач Син-Эрис лишил моего отца состояния и теперь мой отец, человек благородного происхождения, вынужден делать свечки, чтобы прокормиться? А я, дочь знатных родителей, должна ходить по домам вельмож и униженно предлагать свечи? Разве это справедливо, господин?
— Я ничего не знаю о тяжбе твоего отца, но мне приказано предупредить тебя, что в этот час находиться кому-либо на улице запрещено.
— Ты очень любезен, господин, и я знаю, как мне следует себя вести. Я воспитывалась в благородном доме. Я уйду, позволь мне только поставить семь этих кубков богам зла. Я принесла им нику, жертвоприношение вином. В преисподней они страдают от жажды. Они отблагодарят меня тем, что покарают Син-Эриса.
Она повернулась к статуям и принялась расставлять перед ними кубки.
— Это тебе, Лабарту, посылающая людям страшные сны: я прошу, чтобы ты превратила ночи Син-Эриса в ад… А это вам, Утуку и Алу, вызывающие спазмы в горле и смертельное удушье. Задушите Син-Эржа за то злодеяние, которое он совершил над нами… Это тебе, Лилитуя, насылающая на людей безумие. Нашли безумие и на Син-Эржа, чтоб не знать ему больше ясных мыслей…
— Довольно! — не выдержал телохранитель Набусардара, — Син-Эрис. занимает высокий пост на службе у царя. Ты позоришь слугу царя и призываешь кару на его голову!
И он хлестнул ее плетью, даже не спросив позволения у Набусардара.
— Отправить ее в тюрьму?
Набусардар молчал, а девушка запричитала:
— За что, господин? Я искала справедливости и у судей, и у защитника Вавилона, божественного Мардука. Судьи прогнали меня, как собаку. А служители Мардука обошлись со мной хуже, чем с последним из рабов. И после этого ты удивляешься, господин, что я прошу о помощи злых демонов? Но если ты так мудр, господин, назови мне имя того бога, который исправит несправедливость, причиненную нам Син-Эрисом. Я буду денно и нощно молиться ему, взывая к его могуществу.
— Ты оскорбила Мардука!
Он повернулся к Набусардару.
— Она оскорбляет Мардука и богов Вавилона, светлейший. Ты позволишь примерно наказать ее?
Набусардар устало посмотрел на него, ничего не ответив. Девушка поднялась и прикрыла плечи, словно заранее защищаясь от плетей.
— Не надо, — произнес Набусардар. — Едем поскорей, мне что-то нехорошо.
Телохранитель внимательно взглянул на него. Лицо Набусардара было серым, как поле после жатвы…
— Ты болен, светлейший. Вернемся в дом командования.
— Нет!
— Куда же ты собираешься ехать, Непобедимый?
— Продолжим обход, я хочу убедиться, что все в порядке.
Они миновали еще несколько улиц и площадей и остановились у подножья холма Колая. Воздух был напоен благоуханием роз и глициний. Склоны холма были увиты виноградом, а дороги обсажены тамариском. Клумбы желтели лилиями, а над искусственным водоемом колыхались узколистые травы со спящими на них бабочками и стрекозами. На миртах дремали улитки. Перед холмом тянулись рощи гранатовых деревьев и кипарисов, а на вершине его грустно склоняли ветви плакучие ивы, в тени которых стоял храм чудесной горы, храм небесной Гулы, богини исцеления/Белые стены храма из мелкозернистого камня были видны издали каждому, кто искал в его стенах приюта и здоровья. Увидев храм, Набусардар спросил:
— Ты веришь в действие этих источников?
— Да, светлейший, — отозвался телохранитель. — Теперь я вижу, куда ты вел меня. Божественная Гула вернет тебе силы.
Они стали медленно подниматься вверх, оставив отряд внизу, у подножья холма, за красивейшими в Вавилоне садами богачей.
Они приблизились к святилищу. В сумерках ночи выступали неясные очертания статуи богини. У ее ног стоял погасший фонарь, а рядом, сидя, дремали жрицы. В водоемах журчала вода, целебная вода источников.
Набусардар остановился и, поворотясь к телохранителю, с натугой проговорил:
— Что со мной? Голова гудит, а тело бьет озноб.
— Ты болен, светлейший.
Набусардар вздохнул и потер изрезанный морщинами лоб.
— Где мы?
— На холме Колая.
— Что нам здесь надо?
— Ты приказал ехать сюда.
— Я приказал? Не помню.
— Быть может, ты хотел попросить богиню Гулу о выздоровлении?
— Не может этого быть, я не верю в богов… У меня мутится рассудок, кажется, будто я падаю с лошади. В глазах темно.
Поводья выпали у него из рук, он покачнулся в седле.
— Светлейший! — вскричал телохранитель.
Набусардар очнулся и с трудом нащупал поводья. Вид у него был крайне измученный, а взор туманный, как созвездье Млечного Пути.
Пойдем к святилищу, жрицы дадут тебе животворной воды. К тебе вернутся здоровье и силы.
Он безропотно позволил увлечь себя к светлому зданию, откуда доносилось журчанье источников. Теперь к этим звукам присоединились рыдания, доносившиеся со стороны статуи. Жрицы в белоснежных одеяниях, припав к ногам богини, каялись, заливаясь слезами. Дни и ночи напролет они поддерживали вечный огонь в фонаре, а сейчас он нечаянно погас.
— Я хочу пить, — сказал Набусардар, когда служительницы богини Гулы поведали ему о своей печали. Одна из них прибавила:
— Без вечного огня и целительные источники не имеют силы.
— Может даже случиться, что тот, кто напьется воды при погасшем светильнике, умрет, — напомнила вторая.
— Принесите же воды, — повторил Набусардар, не внимая этому предупреждению.
Жрицы со страхом подали ему мраморную в прожилках чашу, Набусардар осушил ее до дна.
Все, оцепенев, ждали, что сейчас он соскользнет, бездыханный, по крупу своего скакуна. Но Набусардар глубоко вздохнул, возвращая чашу, и сказал уже бодрее:
— Благодарю вас. Вода освежила меня. Мне уже лучше.
— Что будем делать дальше, Непобедимый? — спросил телохранитель.
— Поедем обратно. Меня ждут дела.
Они повернули коней и той же дорогой спустились с холма Колая, оставляя позади цветущие лимонные деревья и журчанье источников.
* * *
В доме командования Набусардар отдал подробные распоряжения своим ближайшим соратникам, после чего, измученный и обессиленный, намеревался отправиться на отдых в Борсиппу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217